Повелители миров. Летописцы.

Юноша лет девятнадцати величественно восседал на мягком, отделанном бархатной тканью кресле. Он скучающе наблюдал за своими братьями и сестрами. Взять хотя бы высокую, худую брюнетку с томным взглядом, в черном платье-карандаше и кожаных туфлях на высоком каблуке, всем своим видом напоминающую офисную леди. Она спокойно выслушивала мужчину лет тридцати. Волосы, заплетенные в дреды, маленькая, короткая бородка, которая смотрелась смешно на широком подбородке, нос, такой же широкий, похожий на картошку, широкие потертые джинсы и свободная цветастая футболка - все это делало человека похожим на "бомжа по желанию" или хиппи. Хиппи кричал, подкрепляя сказанные собой слова ярко выраженной жестикуляцией, было видно - мужик что-то пытался доказать своей собеседнице. И то ли у него закончился воздух, то ли аргументы, но "бомж" замолчал и стал выжидающе смотреть на брюнетку. Та громко и отчетливо, так, что услышали все, произнесла всего одно слово: - Нет. Человека с дредами этот ответ не устроил, и крик стал еще громче. - О чем спор, братец? - спросил наблюдавший за всем этим юноша. Его уже начала доставать эта сценка. - Брань заявил, что в одном из миров появился новый Летописец, о котором совсем недавно узнала сама Судьба и то случайно. И вот наша Мать пошлет кого-то из нас в этот мир. Брань заявляет, что этим кем-то буду я, - ответила за уже открывшего рот для ответа Брани брюнетка. - Летописец... Дитя, о котором случайно узнала мать? Глупо, - усмехнулся юноша. И только он собрался уйти в какое-нибудь тихое место, как его окликнули. Обернувшись, паренек увидел пожилую женщину. Несмотря на возраст, она держалась прямо, уверенно. Взгляд ее серых очей был тяжелее самого большого валуна. И мало кто может долго смотреть этой женщине в глаза. Но юноша как раз относился к этой малой группе, которая не боится ту, что, дергая за ниточки, меняет жизнь человека так, как захочется. Повелительница всего и вся, как ее называют многие, поманила к себе пальцем парнишку, и тот покорно подошел. - Матушка, - почтительно поклонился он. - Я не королева, чтобы мне в ножки кланяться, - снисходительно улыбнулась пожилая дама. - Вы гораздо выше королевы, Матушка, - выпрямился юноша, - А это - всего лишь знак уважения к Вам. - Льстец, - покачала головой Судьба. Улыбка сошла с ее лица. Женщина нахмурила свои брови, когда-то бывшие черными, а сейчас покрытые сединой, словно инеем. Казалось, она собиралась духом, чтобы сказать то, что не понравится ее собеседнику. - Милый мой сынок, - наконец проговорила дама. - Я думаю, ты слышал, о чем говорил Брань. Отчасти он прав - в одном из миров действительно появился Летописец, и я действительно совсем недавно узнала о нем, когда увидела жизнь, чьей нити нет в моем клубке. Я прошу тебя, как самого старшего, и, главное, как самого мудрого привезти и представить новенького перед всеми. Юноша скривился как от зубной боли, он не желал прибавления в семействе. Ведь эти наглые, опьяненные своей важностью существа, считающие себя избранными, ходят, высоко задрав нос, и разговаривают с "обычными", "ненужными" окружающими, как с рабами, не имеющими права на существование. И вот в семействе появится еще один такой "важный". - Не кривись. Ты был не избалован, не жил среди существ, у которых есть своя иерархия, не рвался к власти, не убивал ради развлечения. Ты рос вместе со своими братьями и сестрами из первых поколений и застал начало создания миров. Ты - записывающий Истинную, не тронутую никем другим, не измененную историю! И... Сын самой Судьбы. Мой сын! Ты избранный, но ценишь жизни и права других. Ты ведь помнишь, для чего нужны вы, мои детишки? - Мы записываем события, над которыми ты не властна. Например, такие, как судьба Жизни и Смерти, Богов, или же наша судьба. Так же мы записываем историю миров во время твоего сна, который может длиться веками, - закатив глаза, монотонно пробормотал парнишка уже привычные ему слова. Их обычно он говорил вновь прибывшим. - Пра-а-авильно, - снова улыбнулась пожилая особа, что "выше королевы". - Так что не кривись и ступай, кучер знает, куда вести. Юноша стоял перед зеркалом, критически изучая свое отражение: длинные, черные как смоль волосы были собраны в конский хвост такой же черной резинкой. Коричневый смокинг смотрелся на пареньке очень даже неплохо, снова делая его плечи шире, а область вокруг талии уже. Такого же цвета, что и смокинг, сапоги на каблуках делали парнишку немного выше, что было лишь плюсом для черноволосого. На голову же человека надет цилиндр. - Нет, так не пойдет, - сказал он. И черты лица его смазались и вскоре стали принимать другие очертания. Нет, парень не превратился в розовощекую девицу или в чрезмерно упитанного мужика, но он повзрослел лет на пять, и теперь перед зеркалом стоял не смазливый мальчишка, а вполне симпатичный мужчина, видевший в своей жизни многое. - Так-то лучше, - довольно произнес он и взял в руку трость. *** Он не любил подобных себе. Он не в первый раз представляет пред Судьбой ее детей и каждый раз, когда Дети осознают свою важность, они надуваются от гордости, как индюки. Некоторые и просто встречают Его бранными словами и не располагают общением. И только когда они осознают Его важность и силу, начинают считаться с ним. Вот насколько они глупы. И сейчас Он едет в карете за одним из них. Мир, в котором родился новенький, пришелся Ему не по душе. Впрочем, как и многие другие. Живущие здесь готовы продать собственных детей, лишь бы самим набить карманы ненужными бумажками. Убить себе подобных ради развлечения или ради сохранения своей жалкой жизни, и предать любимых, чтобы любимые не предали их. Все это кажется даже Ему, убившему многих, непростительным. - Мы прибыли, мой лорд, - вывел Его из задумчивости кучер. Граф вышел из кареты и направился в двухэтажное семейное поместье, в котором и живет Летописец. Поместье было построено в готическим стиле: высокие острые пики освещались слабым светом полумесяца, три арки, находящиеся недалеко друг от друга. Центральная, как понял Он - сам вход в здание. Так же было три башни, две - квадратные, одна - круглая, из их окон лил теплый оранжевый свет. Вокруг здания были высажены в несколько рядов ровно подстриженные кусты, создающие своеобразное подобие лабиринта. Человек вышел из кареты и приблизился к массивной деревянной двери. Постучав, он услышал внутри поместья шуршание и какую-то неразборчивую ругань. Вскоре дверь отворила полная пожилая женщина. - Чего надобно? - недружелюбно спросила она скрипучим голосом. - Передайте хозяину, что прибыл граф Фризери для того, чтобы заключить договор на приобретение его дорогого ребенка, - старушка громко хлопнула дверью прямо перед самым носом гостя. Тот лишь вздохнул и принялся ждать, когда вернется эта женщина и уже с улыбкой на лице впустит его и начнет крутиться, стараясь всячески угодить человеку, носящему титул Графа. Фризери не ошибся. Вскоре ему открыли дверь и, пытаясь по-разному выслужиться, проводили к хозяину поместья. Граф довольно быстро договорился о стоимости единственного ребенка хозяина поместья - барона Рижского, и заключил выгодную сделку. - Клава, приведи сюда Элизабет! - крикнул ту старую служанку, что впустила черноволосого, барон. А Фризери, неожиданно для него самого, задумался, какая она из себя, эта Элизабет. Он представил пухлую, как и сам барон, наглую особу, льющую слезы из-за каждого пустяка, с противным писклявым голосом, маленькими глазками и острым носом. Граф мысленно скривился. И когда дверь распахнулась, он готов был презрительно взглянуть на девушку, но так и застыл с широко распахнутыми глазами. Сердце его заболело, будто в него воткнули нож. В его памяти воскресли давние воспоминания, которые Фризери пытался забыть и не вспоминать никогда. - Изабель... - вдруг охрипшим голосом сказал граф, смотря в глаза вошедшей в кабинет девчушке. - Извините... Вы, верно, меня с кем-то перепутали. Мое имя Элиз, - ее голос... Такой же голос был и у Изабель. Мужчина пытался отгородиться от этот боли, заключить свои воспоминания глубоко - глубоко. Но не получалось. Огненно-рыжие волосы, пухлые розовые губы, ядовито-зеленые глаза, жесты, манера общения, сладкий и тягучий, словно карамель голос, - все это девушка будто переняла у Нее. У самой сильной любви, у предмета обожания Фризери, - у Изабель. Воспоминания сильным, неконтролируемым потоком нахлынули на того, чья душа кричала. Улыбка, смех, слезы. Все те веселые мгновения и... Черноволосый издал протяжный стон. - Вам плохо?! - встревожилась "копия" Изабель. - Нет, - подавив свою слабость произнес уже звонким, словно сталь, голосом граф. - Мы уже заключили сделку с вашим отцом, и договор давно подписан. Так что не вижу смысла здесь и дальше оставаться. Пакуйте свой чемоданчик, дамочка, и выходите на улицу, я буду вас ждать у кареты. Юная баронесса пришла в замешательство от такой грубости и еще некоторое время стояла, не собираясь куда-либо идти. - Шевелись! - крикнул Рижский на свою дочь, когда гость вышел. - Да, папенька, - произнесла Элизабет и быстро выбежала из кабинета. Фризери ждал девушку у кареты, как он ей и сказал. Мужчина сам удивился своей резкости и несдержанности. Ведь даже когда ему грубили, он оставался спокойным и учтивым, а тут девушка вела себя с ним просто, и даже забеспокоилась о нем. Но тогда граф разозлился, что Элизабет так была похожа на ту, которая оставила столько шрамов в его душе и изменила его жизнь, сама того не желая превратив ее в ад. И сейчас Фризери впервые корил себя за такое хамское поведение. - С вами правда все хорошо? - вывел графа из задумчивости голос Элизабет, которая открыто и прямо всматривалась в потемневшие глаза своего, получается, господина. - Да, - ответил мужчина и слегка улыбнулся. - Прошу, - открыл он дверь кареты перед девушкой и подал ей руку, помогая забраться внутрь. Пока они ехали, девушка рассказала о своей жизни. Об интересах. И с каждым словом Фризери все отчетливей вспоминал Изабель. Словно она переродилась. Очнулась в другом мире, в другое время, с другим именем и со своей собственной историей. И с каждым словом, сказанным этой Элизабет, граф все больше и больше проникался к этой девушке симпатией и... нежностью? После, выслушав историю дочери барона, мужчина рассказал о Летописцах. - Перед твоим отцом я представился как граф Фризери. В какой-то степени я его не обманул. Я действительно известен как граф, но мое настоящее имя - Андре. И я являюсь старшим Записывающим Летописи... Всю дорогу девушка внимательно слушала лже-графа, задавала ему вопросы, а потом долго прокручивала эти ответы в голове, раскладывая все по полочкам. Андре внимательно следил за выражением лица своей собеседницы. Она не строила из себя важную персону, хоть и ее манеры были на высоте, но говорила она просто, а все свои эмоции показывала хоть и сдержанно, но искренне. Однако, рыжеволосая не удивилась словам, сказанным Андре за весь их путь, что того, в свою очередь, удивило самого. Когда они приехали, мужчина первым вышел из кареты и так же, как и в прошлый раз, подал руку Элизабет. И после того, как девушка ступила на пол из черного мрамора, лже-графом впервые за все это время завладел страх. А вдруг с ней случится то же, что и с Изабель? Первый ребенок Судьбы себе этого просто не простит. Андре вдруг крепко сжал руку своей спутницы, та вскрикнула, хоть и скорее от неожиданности, чем от боли. - Прости, - вдруг спохватился мужчина и ослабил хватку. - Лиз, послушай меня! - горячо заговорил он. - Садись обратно в карету и уезжай! Я скажу кучеру отвезти тебя туда, где никто тебя не найдет! И ты будешь жить там, где тебе будет хорошо. Будешь счастлива! Уезжай, прошу... - Здравствуй, моя дорогая доченька! Андре, представь нас, - Андре вздрогнул. Оглянувшись, он увидел свою мать, та лучезарно улыбалась. Она уже давно ждала своего любимого сына и Летописца, о котором узнала в самый последний момент. Судьбе хотелось встретить их как можно гостеприимнее. И еще она надеялась, что новый член семьи поможет Андре стать таким же счастливым, каким он был до одного случая... Но женщина вдруг увидела в глазах сына злость. Но эта злость была не такой, как раньше, это была злость на нее. Только сама она не понимала, в чем ее вина, и лишь недоуменно смотрела на самого старшего Летописца. Может, он злится на нее за то, что она в который раз послала его за новым ребенком? Нет, тут что-то другое. Но что? - Дорогая матушка, буду рад тебе представить твою дочь. Элизабет! - громко и отчетливо проговорил сын Судьбы и развернулся, показав свою спутницу. Лицо Судьбы изменилось. Улыбка сошла с ее лица. Она не ожидала такого удара и поняла причину злости своего отпрыска, но сейчас пришла ее очередь гневаться. - Ты?! - гневно выкрикнула она, и в глазах ее отразился гнев и готовность найти того... - Кто возродил Это?!