Дикие игры.

Ночь темнее всего перед рассветом. Луна уже сошла с небес, звезды погасли, тогда как до восхода солнца еще больше часа. Мрак, царящий за окном, кажется непроницаемым и таким густым, что в нем можно задохнуться, утонуть, – такое создается впечатление. Большой, неосвещенный особняк, прилегающие к нему территории охватило полное безмолвие. Наверное, такую тишину называют мертвой – ни шороха, ни вздоха, даже ветер молчит. В такой темный и тихий час дверь одной из комнат на втором этаже особняка бесшумно отворилась, в коридор ловко выскользнула фигура в бесформенном темном балахоне в пол и так же бесшумно прикрыла за собой дверь, после чего с преувеличенной осторожностью двинулась вдоль стены к лестнице. Медленно спускаясь по ступенькам, Феличиано – именно им оказалась фигура в балахоне – пришлось придерживать широкие полы своего странного одеяния, потому что они издавали едва слышное шуршание. Но в этой глухой тишине даже этот незначительный звук показался до невозможного громким. Закусив губу от напряжения и изо всех сил стараясь не шуметь, Феличиано достиг входной двери – в его случае «выходной» – и на пробу толкнул ее. Дверь оказалась заперта. Глубоко вдохнув, будто пытаясь успокоиться, итальянец взялся за ключ и начал медленно его проворачивать. Вместе с лихорадочно бьющимся где-то в горле сердцем в голове не менее лихорадочно билась мысль: «Только бы не щелкнуло!» Будто бы на зло этой очень похожей на мольбу мысли замок в самый последний момент предательски щелкнул – оглушительно в этой мертвой тишине. Замершему у двери и, кажется, позабывшему как дышать Феличиано почудилось, что этот неосторожный звук разнесся по всему особняку, эхом отражаясь от стен. Через несколько мгновений наверху довольно отчетливо послышался звук тяжелых шагов, приближающихся к лестнице. Итальянец вздрогнул, его сердце забилось часто и сильно, грозясь сломать хрупкие ребра и выскочить из груди. Не помня себя от страха, он рванул дверь, уже не таясь, выскочил на улицу и, закрыв за собой, легко побежал по мощеной дорожке. Феличиано остановился, только когда покинул пределы усадьбы и оказался под лесным сводом. Здесь тьма и безмолвие казались еще глуше, но беглец, привалившись к могучему стволу дерева, почувствовал себя в относительной безопасности. Восстановив дыхание, он прислушался – ничто не нарушало тишины. Тогда, не боясь заблудиться, он медленно двинулся вглубь леса. Феличиано шел долго – окружающая его темнота постепенно редела. Вскоре начало светать. Приятно щекочущее нервы чувство преследования уходило, уступая место нетерпению. Правила игры нарушались. Рассвело. Итальянцу показалось, что позади него хрустнула ветка. Он замер, задерживая дыхание и напряженно вслушиваясь. Его сердце радостно и одновременно испуганно забилось, если эти две эмоции вообще можно совместить. На свой страх и риск Феличиано медленно обернулся, но никого позади себя не увидел. Немного успокоившись, он пошел было дальше, но тихо вскрикнул, вновь замерев. В двух шагах от Феличиано, преграждая ему путь, стоял Людвиг, в простой черной майке, военных штанах и тяжелых солдатских ботинках. Черные перчатки подчеркивали бледность кожи его могучих рук. Голубые глаза немца хищно и возбужденно блестели, на тонких губах застыла не передающая никаких эмоций, но от этого еще более пугающая полуухмылка. Феличиано отступил на шаг назад, беспомощно оглядываясь по сторонам. Бежать прямо в руки замершему на месте, напряженному, словно хищный зверь перед прыжком, Людвигу – он был все же не настолько глуп. Между тем обойти препятствие не представлялось возможным – тропинка, проложенная среди колючих зарослей, была слишком узкой. Бежать назад… Отбросив все сомнения, набравшись храбрости и отступив еще на шаг назад, Феличиано с ловкостью и быстротой зайца бросился в колючие заросли. Колючки цеплялись за его одежду, замедляя передвижение, больно дергали за волосы, левую скулу будто огнем обожгло. Тем не менее, итальянец, с присущим ему упорством, пробирался сквозь царапающуюся преграду, слыша, с каким шумом и треском ломится – другим словом не назовешь – за ним Людвиг. Неожиданно даже для самого себя, Феличиано выскочил на небольшую поляну и со всех ног помчался к деревьям, возвышавшимся на другой ее стороне. Людвиг быстро нагонял его – итальянец не знал, как подстегивают его преследователя стройные ножки жертвы, мелькающие из-под балахона и еще более соблазнительно обтянутые до самых колен сапогами со шнуровкой. Людвиг почти догнал Феличиано, когда последний вбежал под деревья. Чувствуя, что его держат за балахон, итальянец вскинул руки к шее, быстро распутал узел и из последних сил рванулся вперед. В руках преследователя остался только балахон, жертва успела сделать еще несколько шагов – прежде чем ее талию обхватили сильные ладони. Феличиано вскрикнул и забился, пытаясь высвободиться, но Людвиг держал крепко. Он притянул добычу к себе и резким движением, не причинив при этом боли, прижал к стволу дерева. Взгляды итальянца и немца встретились. Феличиано на мгновение замер, испугавшись и восхитившись неподдельному желанию и страсти, горящих в потемневших глазах преследователя. Он вздрогнул, когда Людвиг легко разорвал на нем длинную футболку, оставив жертву обнаженной, итальянец отвернулся, чувствуя, как его щеки заливает краска, но немец резко схватил его подбородок, поворачивая лицо к себе. Феличиано еще успел судорожно вдохнуть, прежде чем Людвиг впился в его губы нетерпеливым голодным поцелуем, кусая и посасывая. Руки немца – еще в перчатках, жадно пошарили по хрупкому желанному телу, после чего Людвиг без усилий поднял Феличиано, ободрав его спину о шершавую и жесткую кору дерева. Тихо простонав сквозь поцелуй и несильно ударяя немца кулачками по плечам, Феличиано тем не менее с готовностью обхватил его бедра коленями. Людвиг, поддерживая легкое тело за ягодицы, чуть раздвинул их и бесцеремонно и довольно легко проник в Феличиано средним пальцем, кусая нежную кожу его шеи. Итальянец яростно зашипел, с силой вцепившись в плечи Людвига. Через несколько минут Феличиано, возбужденный до предела, лежал на балахоне, расстеленном на земле. Нависший над ним Людвиг скинул майку и неожиданно разорвал ее. - Перевернись, – отрывисто и нетерпеливо приказал он. Итальянец послушно перевернулся на живот – он полностью находился во власти победителя. - Поднимись на колени, – последовал очередной приказ. Феличиано покорно поднялся на четвереньки, но ладонь, теплая, властная, уже без перчатки, уперлась ему в спину между лопаток. Итальянец с тихим стоном выгнулся и прижался щекой к земле. Поза была не очень удобная, напряженная. Несмотря на это, Людвиг сжал руки Феличиано и начал перетягивать их порванной майкой. - Дойцу! – испуганно пискнул итальянец, он теперь упирался в землю только коленями и щекой, рискуя, как ему казалось, сломать себе шею. - Тише… – хрипло шепнул немец, заканчивая свое «черное дело». Он медленно провел кончиками пальцев вниз от шеи по позвоночнику Феличиано, попадая и по царапинам тоже, отчего итальянец тихо шипел, нежно потер соблазнительные ямочки внизу спины, у ягодиц, одновременно с этим свободной рукой расстегивая ширинку и высвобождая свой возбужденный член. Достав смазку после, он щедро нанес ее между ягодиц Феличиано, на что тот только вздрогнул, и смазал себя. Феличиано был и без этого хорошо подготовлен, поэтому Людвиг вошел легко и сразу сорвался на быстрый темп, входя глубоко и наслаждаясь жаром внутри желанного тела. Он знал это тело наизусть, но от этого не было хуже или скучнее. Наоборот – Людвиг знал все самые чувствительные точки, знал, где нужно прикоснуться, прикусить, провести языком, где его пальцы должны быть нежными и ласковыми, а где – грубыми почти до боли. Он умел «играть» на этом хрупком чувствительном теле, словно на музыкальном инструменте, и Феличиано «пел», забывая себя и издавая такие звуки, от которых у Людвига темнело в глазах, и он сам не мог сдерживать стонов. В какое-то мгновение этой упоительной близости, Людвиг, легко увлекая за собой Феличиано, откинулся назад, усаживая его к себе на колени и крепко прижимая к себе. Немец был глубоко в нем, двигался опьяняюще медленно, почти лениво посасывая чувствительную кожу шеи итальянца, который болезненно выгнулся в его руках и задыхался от отчаянных стонов. Когда Людвиг начал массировать горячий и твердый член Феличиано и, заинтересовавшись царапиной, принялся водить по ней кончиком языка, собирая кровь, итальянец вскрикнул и откинул голову на его плечо, так туго сжимаясь вокруг Людвига, что он, не сдерживая грудного низкого стона, кончил вместе с любимым. Через пару минут Феличиано, уже освобожденный от пут и лежащий на спине, томно вздыхал и вздрагивал от нежных прикосновений языка – Людвиг слизывал с его тела сперму. Приятное нежное завершение игры. Игры, которая им, похоже, наскучит нескоро.