Мир

Выслушав советы лечащего врача, я открыл дверь палаты №207 и тут же увидел ее. Пятнадцатилетнюю светловолосую девчушку. Однажды мне на домашний телефон позвонил мужчина и представился как Рубской Станислав Михайлович, директор психиатрической больницы. Конечно же, я удивился и сообщил ему, что, скорее всего он ошибся номером, ведь в моей семье нет ни одного психа. Но оказалось, что в этой больнице лежит совсем не член моей семьи, а Настя Брудская. - Это имя не о чем мне не говорит. Вы ошиблись, - так я ему ответил. И тогда Станислав Михайлович начал мне о ней рассказывать, и я понял кто такая эта загадочная Настя. Я знаю эту девочку, но я не знал ее имени. Настя учится, а точней училась (сейчас лежит в больнице) в той же школе, что и я. Она в 8-ом классе, а я в 11-ом. Обычно я не запоминаю, как выглядят девчонки младше меня, но эта слишком часто скользила по мне ленивым взглядом, вот и заприметилась. Мы сталкивались с ней в школьной столовой и сидели за одним столом, у нас было много общих знакомых, но мы ни разу не говорили друг с другом и не встревали в общую болтовню. Мы не знали даже имени друг друга, да и не интересовались никогда. Но судьба позаботилась об этом, и я узнал о ней больше, чем мне бы хотелось. Я прикрыл за собой дверь и сел на жесткий стул без спинки напротив Насти Брудской. Она сидела на точно таком же табурете и невидящим взглядом смотрела на стену позади меня. На ней была надета майка с кружевной оторочкой, такие носят маленькие девочки, которым еще рано носить лифчики. Грудь у нее была, но все же она одета в детскую майку. Почему так? Это еще предстоит мне разгадать. Так же на ней были коричневые шорты и никакой обуви. Меня передернуло от холода. Мне, одетому в джинсы и толстовку было прохладно, а ей в детской легкой одежде было вполне уютно. Никакой дрожи, никаких мурашек. Совершенно неподвижна. - Привет. Я Дима Мартов. Мы учимся в одной школе. Ты меня помнишь? Девочка кивнула, не отводя взгляда со стены. Она стала мне не приятна. Сидит в этой холодной палате, в этой глупой детской одежде, смотрит в эту дурацкую стену и кивает как загипнотизированная. Подавив желание выбежать из палаты, я собрался с духом и спросил: - Тебе не холодно? И тут же об этом пожалел. Она взглянула на меня, как мне показалось, удивленно и мягко, чуть снисходительно улыбнулась. Словно я ребенок и спросил стану ли я когда – нибудь супер героем, а она – мама, не желающая разбивать детскую мечту, и поэтому лишь улыбнулась, ничего не сказав. Я ощутил себя идиотом, разговаривающим с неодушевленным предметом. Девчонка не сводила с меня взгляда своих больших светло – серых глаз. Она казалась потусторонней. Неужели все психи так выглядят? Вспомнив, что врач наказал мне вытащить из Насти как можно больше информации, я решился на еще один вопрос: - Ты помнишь, что с тобой случилось? Ее взгляд тут же помрачнел, зрачки сузились, обманчиво хрупкие ладошки, лежащие на коленях, крепко сжались. Я ощутил, как по спине бегут противные липкие мурашки. Руки похолодели. Может это смешно звучит, но мне совсем не до смеха, я действительно испугался пятнадцатилетнюю девчонку. Своим вот таким вот взглядом она внушала ужас. Не знаю, что случилось, может она увидела мой испуг, а может так сделала, потому что она сумасшедшая, но ее лицо смягчилось, кулаки разжались, глаза посветлели. Настя наклонила голову влево и вопросительно посмотрела на меня и... засмеялась. Тут, плевав на все нормы приличия, я выбежал из палаты и облокотился на дверь. А она все еще смеялась. Сидела за этой дверью, на жестком стуле и смеялась. Кажется, ее совсем не смутил мой невежливый побег. Да уж, к такому жизнь меня точно не готовила. Рядом с палатой на лавке сидел лечащий врач Насти и смотрел на меня. Этот улыбчивый парень мне сразу понравился. Казалось, работая в таком месте и видя бездушные взгляды пациентов, невозможно оставаться таким добродушным и улыбчивым, но у него это получалось. Он внушал доверие. Я собрался и рассказал все, что произошло за дверью палаты №207. Врач, а точней Сергей Дмитриевич в конце почему – то облегченно улыбнулся. Хотя видит Бог, в моей истории нет ничего забавного. - Я больше не хочу видеть эту девчонку. Она меня пугает, - я даже имени ее вслух не могу произнести. Казалось, сделал бы я это, то мир тут же перевернется с ног на голову. - Но Вы не можете вот так вот все бросить, - врач кинул на меня растерянный взгляд голубых, как чистое небо, глаз, - Вы первый человек, на которого Настя реагирует. Она даже с родителями не разговаривает. Если быть честным, то мне было абсолютно наплевать на это. Мне просто хотелось больше никогда в жизни не переступать порог палаты №207. И вообще 207 – это мое несчастливое число. Но сказать все это в лицо Сергею Дмитриевичу я не смог из – за элементарной вежливости и приязни к нему. - Но почему именно я? Мы даже знакомы не были! - Может, Вы и не смотрели в ее сторону, но она Вами интересовалась. - Интересовалась? - переспросил я, - в каком смысле? - В эстетическом, - Сергей Дмитриевич белозубо мне улыбнулся, - Станислав Михайлович говорил Вам, что Настя рисует? По рассказам ее лучшей подруги, мы узнали о Вас, девочка часто делала зарисовки с Вашим участием. По разрешению родителей мы обследовали ее комнату и обнаружили наброски Вас. Вот мы и решили к Вам обратиться. И мне снова стало не по себе. Я ощутил себя знаменитой звездой, за которой охотиться фанатичная Настя. Наверно, все это отразилось у меня на лице, потому что Сергей Дмитриевич хохотнул и сказал: - Да не волнуйтесь Вы так! Как говорила Настина подруга, она любила Вас как модель. Ей нравилось Вас рисовать. Только и всего. Что же, радует, что я не стал объектом влюбленности психически неуравновешенной девчонки. - Но если я ей был интересен в качестве позёра, то почему она реагирует на меня, а не на своего парня, например? - У Насти есть молодой человек? Ее родители не говорили про него, - молодой врач растерянно провел ладонью по пшенично – рыжему ежику волос. - Они наверняка и не знали. Ну, раз уж мне так быстро нашли замену, то я, пожалуй, пойду, - протороторил я. - Стойте, - окрикнул меня Сергей Дмитриевич, - мне нужен номер этого человека. Как его зовут? - Дайте листок, я все запишу. Врач протянул мне бумажку с ручкой, я записал на ней имя и номер Женьки Хазова и отдал листок обратно. - Спасибо, Дмитрий, Вы можете идти, - я пожал крепкую загорелую ладонь с небольшой россыпью веснушек и ушел, точней убежал. Покинуть больницу в реальности я смог, а вот в моей голове то и дело всплывал образ этой чертовой палаты №207 и потусторонней девчонки с большими светлыми глазами. Ну и намучается же с ней Женька.