Комплекс старшего брата

— Братик, можно к тебе? Ты не занят? Фукабоши устало потёр переносицу и захлопнул крышку ноутбука. Завтра сложный день с презентацией нового проекта, который пришлось срочно доделывать, додумывать, а порой и сочинять заново, но нет, он совсем не занят и может уделить внимание младшей сестрёнке. — Заходи, Ширахоши, я уже почти закончил, — для него Ширахоши до сих пор девочка. Маленькая, хрупкая, с трогательно-огромными глазами и крохотными ручками, которыми она цеплялась за брата, чтобы он не уходил никуда и никогда. Девочка, которой вот-вот исполнится семнадцать. С не по годам развитым телом и разумом всё того же невинного ребёнка, который приходил к Фукабоши ночью и просил рассказать сказку. Разве можно её игнорировать? — Что ты хотела? — Понимаешь, мы с классом делали дом с привидениями и завтра будет праздник, я подумала, что ты захочешь прийти… Ширахоши смотрела на брата наполненными слезами голубыми глазами и думала, что такой серьёзный, взрослый, умный и вообще самый-самый человек ни за что не променяет дела в компании отца на какой-то там глупый фестиваль в школе. Она теребила браслет на запястье и тихонько всхлипывала, боясь даже ещё не прозвучавшего отказа. — Конечно захочу! — улыбнулся Фукабоши и протянул к сестре руки. — С чего ты взяла, что я откажусь от приглашения? Это же здорово, разве нет? Ты вместе с другими веселишься и радуешь других. Я горжусь тобой, Ширахоши! Она повисла на шее брата с благодарным писком, словно разучилась говорить за один момент. Ширахоши и вела себя, как ребёнок. Обожала сидеть на коленях, рассказывала, как прошёл её день, собирала на улице всякие листья, камушки и цветочки, сортировала их и дарила, причём отказаться не было никакой возможности. У Фукабоши уже набралась целая коллекция самой разнообразной мелочёвки, но он не мог собраться с духом и выкинуть весь этот хлам. Ширахоши ведь старалась… для него. — Правда-правда придёшь? А Рюбоши и Манбоши? Они смогут? — сердце кольнуло чем-то острым, но Фукабоши честно задумался, вспоминая, не давал ли отец братьям важных заданий. Вроде бы нет. Значит, почти вся семья может прийти на конкурс и болеть за младшенькую. Надо и отцу не забыть сказать. — Ох, я так волнуюсь! Мне дали роль призрака, а я их боюсь, как думаешь, у меня получится пугать других? Фукабоши ласково заправил прядь длинных волос за ухо Ширахоши и улыбнулся. Она ластилась к нему, как кошка, и совсем, похоже, не понимала, что делает. — Такая трусишка, как ты, обязательно сможет. Кому, как не тебе знать всё о страхе? — Ширахоши смущённо кивнула и шмыгнула носом. Брат был прав: девушка находила страшное и в крохотном паучке, меньше неё раз в пятьдесят. Бесчисленное количество ночей кто-то из братьев подрывался с постели после трудного дня, чтобы снять с потолка трудолюбивого прядильщика паутины и унести его в другую комнату. Ширахоши любила всё живое, просто боялась, потому смывать паука в унитаз необязательно. Главное убрать его подальше от сестры, а она спустя минут десять забудет о страшном монстре и будет сладко сопеть. Славная, милая девочка. — Не беспокойся по пустякам. Я обязательно приду, чтобы болеть за тебя. И остальные тоже придут. Ширахоши счастливо хлопнула в ладоши и прижалась лбом ко лбу Фукабоши, как делала это в детстве. Отец шутил, что отметина на коже у старшего от слишком частых объятий с малышкой, и оба смеялись, но жест стал чем-то вроде ритуала. Отказаться от него сложно. Сложнее, чем объяснять себе раз за разом, что Ширахоши ничего такого не имеет в виду и до сих пор видит в нём только старшего брата. Надо соответствовать и не краснеть всякий раз, когда девушка влетала в халате на голое тело в его комнату и начинала бурно делиться впечатлениями о каком-нибудь неприятном сне. Кошмары не снились Ширахоши уже пять лет, она их просто придумывала, чтобы всегда иметь тему для начала разговора. Об этом стало известно случайно, Фукабоши совсем не читал дневник сестры, оставленный ею раскрытым на столе!.. Но раньше, сразу после смерти матери, она не могла заснуть одна. Плакала всю ночь в подушку и вставала завтракать с опухшими глазами. Фукабоши смирился с наивностью сестры и, отводя взгляд, запахивал ей халат. Внимательно выслушивал все жалобы и страхи, успокаивал, гладил по голове и делал вкусное какао, чтобы она больше не грустила. Так всегда делала мама для него, так иногда делал отец. Но он ушёл в себя после смерти Отохиме, едва не начал пить и выкарабкался лишь благодаря Ширахоши. Она вытянула его из глубокой депрессии, и теперь отец много работает, чтобы ни дочка, ни сыновья не знали бед. А в те мрачные годы забота о доме, о братьях и сестре полностью легла на плечи Фукабоши. Он сейчас вспоминает те дни с лёгкой грустью и ностальгией, но в реальности всё было намного, намного хуже. Ему приходилось вставать раньше всех и готовить завтрак. Ширахоши отказывалась есть то, что делал наёмный повар, зато без уговоров уплетала слегка подгорелую и переслащенную кашу от братика. Фукабоши складывал сумки всем троим, следил, чтобы их одежда всегда была чистая и опрятная – раньше этим занималась мама, и Фукабоши порой, аккуратно раскладывая тетрадки и карандаши по отделениям, вспоминал мамину улыбку и ласковые руки, что гладили его по волосам. Старшему нельзя плакать, и он не плакал, неизменно подгоняя сонных мелких к выходу, чтобы они не опоздали в садик или в школу. Рюбоши и Манбоши выросли быстро, стали серьёзнее и чуть взрослее. Они немного помогали Фукабоши, когда он сдавал экзамены или занимался дополнительно, и только благодаря их поддержке получилось не пустить на самотёк учёбу. Увы, маленькая Ширахоши не понимала, почему братик так долго не приходит домой, почему он не хочет играть или запирается в комнате. Она плакала и звала братика, а Фукабоши кусал кулаки, чтобы уговорить себя не потакать капризам девочки. И всё равно – потакал. Выходил, стирал со своего лица усталость, а с её личика – слёзы, обнимал Ширахоши и говорил, что обязательно поиграет с ней сегодня. А завтра она будет хорошей девочкой и даст братику время отдохнуть. Ширахоши была и осталась очень добрым и чутким человеком. Она чувствовала себя виноватой, потому на следующее утро под дверью Фукабоши находил кривые и безумно яркие рисунки. На большом ватмане Ширахоши, измазавшись вся с ног до головы, рисовала их семью. Много синего и белого – это море. Красные и розовые кляксы – наверное, камни и ракушки? В центре моря на огромном красном валуне сидела такая же огромная русалка: её легко было опознать по хвосту, явно подсмотренному в книжке «Мир подводных животных». Рядом с русалкой плавал суровый дядя с трезубцем и носом-морковкой – это папа, его Ширахоши почему-то рисовала с кустистой бородой и в короне. На раскрытых ладонях гигантская русалка держала невероятно маленькую и хрупкую золотую рыбку, вокруг которой плавали рыбки чуть побольше – братья. Тоже с хвостами и трезубцами, только не такие суровые и важные. Фукабоши прятал рисунки в нижний ящик стола и никому не показывал, даже папе. Это был их с Ширахоши секрет на двоих. До сих пор, кажется, лежат они под грудой документов: розовая папка с пожелтевшими от времени завязочками. Про смерть матери долго не решались говорить открыто. Маленькой Ширахоши сказали, что мама устала и крепко-крепко заснула. На похороны её не взяли, чтобы «не травмировать нежную психику ребёнка». Только спустя несколько месяцев Ширахоши зашла в комнату мамы, которую оставили нетронутой, постояла немного, а затем тихо спросила: «Мама не проснётся никогда?». Успокаивать впавшую после в истерику сестру тоже пришлось Фукабоши. Он понимал, что должен и что иначе никак, но хотел от Ширахоши какого-то разумного поведения, а не вечных слёз. Кажется, именно в тот день первый и единственный раз Фукабоши накричал на неё и сам едва не расплакался, до того ему было горько и обидно. Ширахоши смотрела на него долго и пристально, тёрла красный нос и поджимала губы, а потом вдруг протянула крохотную ручку и сказала: «Пойдём, братик. Мама бы расстроилась, если бы мы ругались друг с другом. Прости меня». Стало чуть веселее, менее больно, что ли. Словно мама на миг спустилась к ним с небес и обняла, взяв молчаливое обещание никогда больше не кричать и не плакать, как бы сильно ни хотелось. Мама любила своих детей и даже перед смертью в больнице, опутанная проводами, улыбалась и говорила, что всё будет хорошо. Фукабоши старался держать себя в руках и не обижать сестру. Она ведь ещё маленькая, иногда наивная и глупенькая, так почему он, взрослый и умный, ведёт себя как плакса и забияка? Старший брат должен подавать пример младшим и защищать их. Любить тоже должен – по-братски. Только вот по-братски как-то не получалось. Из-за пережитого стресса у Ширахоши очень рано начались её женские дела. Пожалуй, Фукабоши испугался сильнее самой девочки, которая просто рассказала братику, что в ванной откуда-то взялась кровь, хотя она не трогала ничего опасного или острого. Панику развели и средние братья, но бежать в магазин за всем необходимым пришлось именно Фукабоши. Он краснел и бледнел рядом со стендом для женщин, думал, что провалится сквозь пол от стыда, но всё-таки выловил какую-то тётеньку консультанта и почти не дрожащим голосом объяснил ей проблему. И, вернувшись домой, постарался как можно спокойнее, не запинаясь на каждом слове, объяснить суть проблемы Ширахоши, чтобы она поняла, не перепугалась и не стеснялась обращаться за помощью, если вдруг что. Вроде бы самое страшное позади, но нет! В свои десять лет Ширахоши уже была выше и крупнее сверстниц. Её не обижали, но обсуждали и сторонились, хотя она никому не делала ничего плохого. И тут Фукабоши тоже оказывался крайним. Дёргать отца по таким пустякам? Да вы что! Тем более сестра рассчитывала на поддержку именно брата, любые взрослые, даже папа, её пугали. Фукабоши познакомился с её классом, забирал Ширахоши со школы, мягко расспрашивал при её одноклассниках, как прошёл день и не нужно ли с чем-нибудь помочь. Или с кем-нибудь. Одноклассники смущённо разглядывали свои руки, одноклассницы краснели и не дёргали больше Ширахоши. По крайней мере, до такой степени, чтобы она посчитала важным рассказать об этом старшему брату. Ещё одна напасть приключилась в двенадцать лет. Фукабоши тогда уже перешёл во второй класс старшей школы и готовился к поступлению в университет. К жизни без мамы они потихоньку привыкли. Отец чаще бывал дома, вытягивал семью на пикники. Пару раз выбирались в парк развлечений, где братья обошли почти все стенды и собрали целый ворох милых и бесполезных вещиц, которые привели сестрёнку в бурный восторг. Иногда не нужно совершать подвиг, чтобы тот, кто любит тебя, искренне восхищался и доверял полностью, без остатка, все свои проблемы и волнения. Однажды смущённая Ширахоши поскреблась, как котёнок, в комнату брата и рассказала, что многие девочки с параллельного класса смеются над ней из-за… Да-да, размера груди! Фукабоши тогда не знал, что сказать. Он возился с сестрой с самых пелёнок, носил её на руках и кормил, когда мама разрешала, а после и вовсе стал для неё мамой и папой в одном лице, не считая почётной роли старшего брата. И как-то мимо него прошло чудесное превращение малышки Ширахоши из ребёнка в подростка, которые очень быстро растут и, надо же, приобретают некоторые особенные черты. Грудь у Ширахоши правда сильно выделялась, но Фукабоши тогда не считал сестру женщиной – она же сестра! А значит, и другие парни не будут на неё заглядываться, верно?.. Осознав всю глубину собственной ошибки, он пообещал, что разберётся с этой проблемой. Проблема требовала срочной консультации. Обычно с такими делами разбираются мамы… Мамы не было. И Фукабоши сперва залез в интернет, а потом, собравшись с духом, позвонил знакомой девушке, она училась в той же школе. Случайность свела главного задиру школы Арлонга и правильно-честного Фукабоши в едином порыве любви к своим младшим сёстрам. Шарли, сестра Арлонга, очень красивая девушка, немного хищная и тёмная, как тёмный эльф из фэнтези, и к ней одной можно было обратиться со столь щекотливым вопросом в час ночи. — Иди с Ширахоши-тян в магазин, я тебе вышлю адрес эсэмэской, – посоветовала Шарли почти без смеха, хотя голос её звучал слегка приглушённо. Возможно, она вжималась лицом в подушку, чтобы не разбудить хохотом семью и не оскорбить гордого Фукабоши. – И не волнуйся, это совсем не страшно, наоборот, полезно. У Ширахоши есть все шансы вырасти невероятной красавицей. — Но она же ещё ребёнок! — Наивный старший брат, прекрати видеть в ней всего лишь младшую сестру, — отрезала Шарли, став серьёзней. — У тебя с Арлонгом та же проблема, знаешь, как это раздражает? Если ты будешь её всё время опекать, то она ничему не научится сама! Ты хочешь вырастить инфантильное плаксивое создание? — Н-нет… — пробормотал Фукабоши обречённо. — Но ведь я её люблю и забочусь о ней. Это разве плохо? — Арлонг обо мне тоже заботится, но это не мешало ему забирать у меня конфеты и прятать куклы на верхние полки шкафа. Когда я свалила ему на голову вазу и придавила пальцы игрушечным коником, он понял, что «мелкая засранка» уже выросла. Подумай, может Ширахоши-тян уже готова жить без брата за спиной? Доля логики в словах Шарли определённо была. Только готов ли Фукабоши жить без сестры? И он на следующий день вместо школы повёл Ширахоши в магазин женского белья. Разумеется, всякий нормальный парень знает, как надевается (особенно – снимается) бюстгальтер. Фукабоши даже ходил на свидания и практиковался в этом с соответствующим приятным продолжением, но несмотря на опыт, на него в магазине нашёл самый настоящий ступор. Наступил и потоптался, заставляя несчастного старшего брата краснеть и смотреть прямо и вниз, на хвостик Ширахоши, а не по сторонам. Консультанты – симпатичные молодые девушки – разглядывали Фукабоши с интересом, улыбались ему и предлагали помощь, почти не хихикая, когда он испуганно открещивался от предложенного Ширахоши чёрно-красного комплекта нижнего белья. Цветом лица Фукабоши тогда сравнялся с помидором, но оставить сестру одну он тоже не мог и мужественно терпел. Пока Ширахоши помогали справиться с крючками-застёжками, её брат стойко выдерживал атаку консультантов. Добрые девушки невинно спрашивали, свободен ли он на выходных, не нужна ли ему особая помощь с разными женскими вещицами, и, может, он хочет потренироваться в надевании бюстгальтера на живых манекенах?.. Спасла Фукабоши от тонких домогательств Ширахоши, которая устала от примерок и захотела домой. Купив несколько комплектов и получив вдобавок бумажки с номерами телефонов консультантов «на всякий случай», он сбежал от навязчивого внимания, радуясь про себя, что Ширахоши ещё действительно маленькая и ей не нужно больше ничего выбирать. В тот злополучный день Фукабоши впервые понял, что его сестра скоро станет привлекательной для других мужчин, и это зародило в душе злое, сильное и опасное чувство. Ревновал он так же, как и заботился – с полной самоотдачей. Старался забирать Ширахоши из школы каждый день, следил, чтобы за ней никто не увивался, просил водителей отца подстраховывать его, если вдруг случится нечто непредвиденное. Водители любили младшую из семьи Рюгу и охотно выполняли поручения, хоть сестра и куксилась, а порой и обижалась. Ведь ей так хочется погулять с подружками или спеть в школьном хоре! Устоять против молящего взгляда Фукабоши не мог и отпустил сестру в хор, о чём потом не раз пожалел. Поклонник у двенадцатилетней Ширахоши всё-таки появился. Взрослый мужчина, деловой партнёр отца, он однажды ехал мимо школы и увидел во дворе репетицию хора девочек. Чем его пленила Ширахоши – голосом или телом – Фукабоши до сих пор не понимает. Извращённый разум Вандер Деккена решил, будто невинное дитя обязательно должно стать его женой. С того момента Ширахоши получала открытки и письма, цветы и конфеты, а отец девочки – официальные предложения и просьбы благословить их брак, якобы «угодный небесам». Ох, как бесился Нептун! Как ликовал Фукабоши, когда ему разрешили объяснить на кулаках, почему Ширахоши никогда не станет женой такого ужасного человека. Конечно, сестра просила не обижать дядю, он не сделал ей ничего плохого, как она считала, но от этого ревность бурлила ещё сильнее и жарче, словно готовый к извержению вулкан. Вандер Деккен с тех пор обходил защитника своей возлюбленной по широкой дуге, не забывая посылать девушке воздушные поцелуи, а Фукабоши бесился, чувствуя себя… не особенным. Не единственным мужчиной, который может быть рядом с Ширахоши. Братья не в счёт – они всё-таки братья и такого остро выраженного комплекса у них не появлялось никогда. Рюбоши не надоедало шутить на эту тему: — Тебе уже за двадцать пять перевалило, брат, а всё вокруг сестрёнки крутишься! Я иногда тебя боюсь, — признавался он, не скрывая широкой улыбки. — Ты похож на акулу, которая учуяла раненого дельфина и нарезает круг за кругом, пока… — Нет у меня никого комплекса старшего брата! — гордо фыркал Фукабоши, а сам мысленно соглашался со всем, что ему говорили. Он не мог не волноваться о сестре. Не мог не помогать ей с уроками. Не мог не решать её проблемы или не потакать её капризам. Знал, что так делает только хуже, что никогда не будет для неё чем-то большим, чем любимый и добрый старший братик Фукабоши, но очень старался продлить детство Ширахоши любыми способами. Он обещал матери, что сестра никогда не будет плакать. И себе обещал, что никогда не станет причиной её слёз. — Кстати, братик, — Ширахоши уже вспорхнула с его колен, мазнув длинным хвостом волос по носу, замерла на пороге комнаты и обернулась. — Вчера я снова нашла письма с сердечками в почтовом ящике, а ещё кто-то прислал мне много-много валентинок на электронную почту… Я немного волнуюсь, вдруг он придёт и на фестиваль? А вдруг его отменят? И я тогда всех подведу и расстрою? Огромные глаза наполнились слезами – способ, который действовал всегда. — Не волнуйся, — Фукабоши кивнул сам себе. — Я буду там и со всем разберусь. Иди спать, малышка, тебе нужно хорошо отдохнуть. Ладно? — Угу! — рассмеялась Ширахоши и с детской непосредственностью воскликнула: — Спасибо, братик! Я так тебя люблю! — И я тебя. Девушка мелькнула в отражении коридорного зеркала самым очаровательным призраком на свете, а Фукабоши уронил голову на руки, стараясь унять сердцебиение. Надо позвонить отцу и братьям, доделать проект и… И разобраться с проблемой. Ведь именно для этого существуют старшие братья? Чтобы любить младших сестёр и не требовать ничего взамен. Даже крупиц совсем не-родственной любви.