Идеалы.

Я не люблю похороны. Особенно твои. Я не люблю принимать соболезнования от людей, которые думают, что у тебя была лишь я. Я не хочу делить свое личное горе на всех. Мне было бы куда легче сидеть у себя в норе и плакать. Они же считали, что мы идеальная пара. Мы правда были достаточно милыми. Все началось прямо со знакомства. Так завертелось, словно ураган. Цветы, смешные истории, поцелуи под дождем. Романтика конфетно-букетного периода, если проще. Мы заканчивали друг за друга предложения, устраивали вечера с чтением стихов, пили вино и танцевали под любую музыку. Это и вправду было мило. Потом такая романтика ушла, но ее заменила более зрелая. Стало все меньше ужинов со свечами и все больше твоей одежды на мне. Я забыла слово "ресторан", зато научилась готовить, убирать и жить вместе. Ты научился есть мою подгоревшую яичницу с улыбкой. Я помню, как мы сидели за столом - на мне была твоя рубашка, и я качала ногами, словно маленький ребенок. Это было воистину спокойно. Пока ты не вскочил и не убежал наверх с дикими воплями: -А у меня для тебя сюрприз! А потом прибежал назад с маленькой коробочкой. Это было странное, но красивое предложение. И мы медленно переросли в семью, в которой все было просто прекрасно. Скоро должны были появится детки, но судьба-злодейка забрала тебя у меня, и теперь я в глубочайшей депрессии. По мнению все вокруг. Только вот все это ложь. Если на яичнице появлялось хоть на крупинку больше соли, то меня ждал огромный фингал под глазом. Поцелуи под дождем были додуманы твоими друзьями, потому что ты сказал, что если я не буду улыбаться, то ты вырежешь на мне эту улыбку. Потому что если бы хоть кто-нибудь усомнился в идеальности наших отношений, я бы сильно об этом пожалела. Я не помню ни одного нашего милого поцелуя. Но я помню, как ты стал тираном. Это было через месяц после нашего знакомства. Я влюбилась в тебя. Только на секунду мне показалось, что все не может быть так идеально. Только один раз мелькнуло в твоих глазах безумие, которое по ошибке было принято мною за любовь. Мы пришли ко мне домой, и я пошла за соком. Я поскользнулась, возвращаясь назад, по крайней мере, мне так показалось, пока я не поняла, что это ты подставил мне подножку. Я поскользнулась и пролила немного сока на твои брюки, которые ты приготовил на завтра. Я начала громко смеяться, думая, что ты подхватишь этот смех, и это станет частью еще одной смешной истории. Но ты не стал смеяться. Ты подошел, взял меня за подбородок и ударил. Сильно. Из носа хлынула кровь, но я не заплакала. Я просто замерла. Мне не хватало объяснения. Мне не хватало извинений. Я думала, что ты побежишь на кухню за салфетками, станешь молить о прощении и покрывать мои руки поцелуями. Но ты не шелохнулся. Просто стоял пару минут, глядя на кровь, а потом ушел наверх, так ничего и не сказав. Я помню, как хотела в ту ночь собрать твои вещи. Наорать на тебя. Убить тебя ночью. Но я ничего не сделала. Где-то около полуночи я прошмыгнула в спальню и легла рядом с тобой. Ты любил душить меня и приговаривать, что это я во всем виновата. Что я бужу в тебе зверя, что у меня красивая кровь. Что я - твое проклятие, твоя любовь на всю жизнь. До гроба. Из твоих уст эти слова звучали еще более устрашающе. Ты не любил почти все, что делало меня человеком. Яркую одежду, макияж, громкую музыку, вечеринки и танцы. Я вынуждена была носить серые мешковатые майки и не краситься. Дома, само собой. Перед выходом в свет ты приводил меня в порядок - закрашивал синяки и шрамы, покупал красивые платья. Заставлял улыбаться. И пугал. Пугал до безумия. До желания убежать куда-нибудь далеко-далеко. Ты любил мои волосы. Ты сотни раз обещал их срезать вместе с мягкой кожей под ними. Ты шептал мне это на ухо, когда я лежала к тебе спиной. Утром, вечером. Когда я готовила тебе еду, ты любил опускать мои пальцы в горячий бульон. Но ты не делал это часто, потому что ожоги скрывать сложнее, чем синяки или шрамики на плечах. Я прощала тебе все. Но никогда не знала, почему. У меня не было возможности к побегу, потому что ты обещал, что найдешь меня где угодно, что скажешь всем, что я тебя избивала, пила и изменала, что ты сотрешь меня в порошок, благодаря своим огромным связям. И я верила. Словно змея, я была загипнотизирована твоими рассказами. Пугающими и отталкивающими. Я могла терпеть все - боль, унижения, даже твой страшный маниакальный шепот и твои тонкие холодные поцелуи, пропитанные страшной любовью. Пока ты не заговорил о детях. О наших с тобой детях. Ты хотел себе сына. Я хотела выпрыгнуть в окно, потому что от одной мысли о том, что у нас могут быть дети, что им придется жить под одной крышей с тобой, мне становилось плохо. Я боялась, что в моем чреве зародится безумие. Этого я, пожалуй, боялась даже больше. Это было первым фактором, освободившим мой мозг от твоего гипноза. Вторым фактором стала твоя измена. Я была готова терпеть что угодно, но не это. Не какую-то мелкую шлюху в нашем доме. Мне было плевать на тебя, но я не была готова просто так взять и претерпеть это, после мучений, после той боли. Поэтому я решила пустить безумие к себе в голову. План был продуман просто идеально. В три часа дня я взяла твой телефон (в перчатках, конечно) и написала твоей мамаше, что я ушла из дома в кафе, а ты волнуешься из-за этого и просишь совета в подготовке романтического ужина. Она не в курсе твоих наклонностей, а твое яростное желание казаться идеальной парой мне было только на руку. Потом, с купленного специально для этого телефона (покупал брат, как подарок моему суженному) и чужой симки (вынула из телефона, который кто-то из коллег со злости швырнул в мусорку) я отправила смс проститутке, которую одела, как себя и дала ей солнечные очки, с командой приехать в мою любимую кафешку и посидеть там полчаса, ожидая клиента, который, по моим словам, любил такие ролевые игры. Сама я в это время замотала всю свою одежду в целофан, надела шапочку для душа, очки и перчатки, взяла нож и поднялась в спальню к своему суженому и вскрыла ему вены. Потом замотала все вещи, кроме оставленного у тебя в руках ножа, в пакет и закопала его внутри мусорки. Вышла из дома через черный ход, прошла два квартала, позвонила проститутке и сказала уходить из кафе. Выкинула телефон в реку. Вызвала такси, попросила подождать меня у дома, сказав, что мы с тобой хотим пойти в ресторан, а потом зашла в дом и громко завопила, увидев в спальне твой труп. Долго плакала в морге, в полиции, везде. И вот тебя хоронят с клеймом самоубийцы, оставившего меня вечной вдовой. Но после похорон я пью в местном баре. Пью много. И именно тут я позволяю себе улыбнуться. Чисто, искренно. Потом я иду домой. А уже через месяц я лежу с человеком, который, по моим словам, спас меня от депрессии после твоей смерти. Я зарываюсь в его волосы длинными, не покрытыми ожогами пальцами и тихо шепчу ему на ухо: -Мне так нравятся твои волосы. Услышав в ответ милое хихиканье, я притягиваю его еще ближе и с сумасшедшей улыбкой говорю: -Я срежу их вместе с мягкой кожей под ними.