Set to zero

Он смотрит на них – выживших, брата и сестру, почти справившихся с ним. Он знает, что станет для них самым большим кошмаром в жизни. Как и они для него. Они всегда будут ждать, что он вернется. Если он сможет сейчас уйти. Анна начинает подниматься, ее глаза расширяются, она кричит – блядь, что это? Спрыгивает с фургона на землю, боль в раненой ноге заставляет упасть на одно колено. Люк не понимает, куда она вдруг понеслась, кидается к ней, он не видит, не видит, но чувствует в ней панику и страх, он хочет спрятаться и хочет свой нож. К ним спешит медсестра, Анна пытается сказать, её не слушают – у девчонки шок, дайте же одеяло, увезите их отсюда. Дэвид уходит. *** Он не умирает только благодаря сыворотке; измененное тело держится за жизнь цепко, но не спешит восстанавливаться. Ему нужна еда, лекарства, извлечь наконец пули, промыть раны и зашить порезы, но он может только лежать и ждать, когда перестанет кружить перед глазами. Надо бежать, путать следы, менять внешность, найти документы. Но думать тяжело, двигаться невозможно. Тошнит и лихорадит. Сил хватает только, чтобы изредка дотянуться до раковины и напиться воды. Дэвид так и спит, на полу в ванной, замотавшись в одеяло. Очнувшись и обнаружив рядом человека, он не удивлен. Дождался, значит. Пистолет и нож под рукой, но он не трогает их – человек спокойно сидит рядом на корточках и изучает его лицо. Дэвид узнает сначала только глаза – серые, пустые, холодные. Он понимает, что теперь обречен. За чем бы ни пришел Агент – за его жизнью или телом – он это возьмет. Ладонь все же сжимает рукоятку пистолета, он может выстрелить прямо вот так, из-под головы, сквозь одеяло, оглохнуть не страшно, хотя шансов все равно ноль. Агент говорит – не надо. Медленно протягивает руку и забирает оружие, аккуратно вынимая ствол из разжимающихся пальцев. Дэвид и узнает и не узнает Агента. С последней их встречи прошло несколько месяцев, но тот, кто его когда-то натаскивал, изменился не только внешне. Он сейчас похож на него самого – отставного военного, но в целом обычного парня, не особо примечательного в толпе. Он кажется в порядке. И нет, его глаза не пусты. Агент говорит – давай-ка тебя поднимем. Он обхватывает Дэвида за плечи и легко ставит на ноги, помогает дойти до кровати. Кажется, ненадолго Дэвид теряет сознание. Агент все еще рядом, стягивает с него заскорузлую от крови одежду, раскладывает рядом салфетки, ампулы, разворачивает целый медпункт. Что-то колет в руку, умело вытаскивает пули, зашивает. Дэвид выучен терпеть боль, стены тонкие, он прикусывает язык и не издает звуков. Агент уверенно обрабатывает раны, молча. Когда заканчивает перевязку, уже совсем темно. Дэвид не сопротивляется; может быть, позже. Угрозы нет, как ни странно. Агент не убивает его, не тащит обратно на базу. Не делает чего-то ожидаемого, и у Дэвида на это нет решения. Он измучен, но знает, что с этого момента начинает выздоравливать. Запекшиеся губы сухи, голос звучит хрипло, когда он произносит – спасибо, сэр. Агент зависает на секунду, кивает и чуть хмурится. Присутствие Агента успокаивает, это ненормально. Нормально было бы испытывать дискомфорт, ежиться непонятно от чего рядом с ним, бояться, как боятся гремучую змею в шаге от себя. Нежданная помощь сбивает с толку, но отказываться от нее Дэвид не собирается. Привитые рефлексы не чуют опасности, защищать себя не требуется. *** Приходит мысль, что Агент вне закона, как и он. Вне закона и вне подчинения. На ночном шоссе никого, кроме них. Пункт назначения Дэвиду неизвестен. Они едут несколько дней, Дэвид дремлет в полглаза. Агент – у него есть имя? – за рулем, ночуют в затрапезных мотелях. Какая-то конечная точка все же существует, они кружат, но держатся некоего маршрута. Агент будто раздумывает над чем-то, но время для вопросов еще не пришло. Доверившись раз, Дэвид держится этой стратегии дальше. *** Одежда, деньги, новый Ай-Ди, неброская тачка – неплохое приданое, думает Дэвид. Нет, уже не Дэвид. Имя тоже новое. Жетоны с именем прошлой личности давно выброшены. Агент как будто готовит его заброску под прикрытие. Куда? Зачем? Чем он должен ему заплатить за свою свободу? *** Их путь заканчивается в Вашингтоне. Небольшое здание банка безлюдно. Агент проводит их внутрь, вглубь и вниз. До самого хранилища, пустого, но не совсем. В нем нет ничего, похожего на деньги, бумаги или золото, зато все признаки лаборатории в наличии. Он надеялся, что больше подобного не увидит. Был уверен, что опыты над ним остались в прошлом. Дэвид напрягается; возвращается злость и страх. Он не может драться. Но должен. У кресла в центре помещения Агент замирает. Он бледен, кусает губы. Впервые Дэвид видит его эмоции. Больше всего они похожи на боль. Агент касается словно нехотя подлокотников, включает приборы, экраны вокруг оживают. – Ты хочешь жить? Он говорит тихо, но Дэвид весь внимание, слышит каждый вздох. – Да, – выдыхает. Он на пределе, чтобы не броситься в безнадежный, проигрышный с самого начала бой. – Тогда тебе придется умереть. Не бойся. Только той части, что создали они. Они ищут не тебя, а свой эксперимент. Ты перестанешь им быть. Со знанием дела он готовит аппаратуру, настраивает и калибрует, своей уверенностью удерживая Дэвида на месте. – Программы сотрутся, алгоритмы отменятся, навыки утратятся. Ты потеряешь из памяти год жизни. Это даст тебе шанс прожить остальные. Во время процедуры будет больно. – Почему ты… – Таких, как мы, не должно быть. Как мы. Дэвид содрогается от этого сравнения. Но да. Они патроны из одной коробки. Его вера в слова этого человека страшит его самого. Его решимость от этих слов крепнет, и он садится в кресло. Агент – господи, да как же его зовут? – помогает зафиксировать руки и ноги. От приготовлений жутко, Дэвид хочет, чтобы все быстрее кончилось. Хоть как-нибудь уже. Виски и затылок сжимает, Агент открывает ему рот и аккуратно вставляет капу. Гладит пальцами по щеке почти ласково. – Я побуду с тобой. Смотрит в глаза. И пускает ток. Мир взрывается и исчезает. Дэвид Андерсен Коллинз исчезает из мира.