Работорговец с большой дороги

Я уверенной походкой шёл к борделю. Полы моего платья слегка развевались на ветру, предоставляя всем желающим лицезреть мои колени и голени, обутые в мягкие и очень удобные сапоги. На меня пялились и мужчины, и женщины, кто с вожделением, а кто с завистью. Я подошёл в скопившуюся толпу, растолкал зевак и оказался позади служительниц двора наслаждений. Меня приняли за свою. Я подошёл ближе к Триш, напротив которой стоял одетый как павлин на выданье, ярко и пафосно, мужчина, но, увы, безвкусно. За ним стояло ещё четверо, трое из которых — молодые парни и совсем мальчишка. — Ну привет, шлюха, северная королева, бросила свой народ и стала подстилкой для всякой грязи, — сказал он, похотливо смотря на Триш, я был в полной боевой готовности. — За слова свои ты ответишь, урод. Я ринулся было вперёд, преподать этому отребью урок хороших манер, уже достал меч и был готов его применить. Но сзади ко мне подошла Триш, положила свою руку мне на плечо и отрицательно помахала головой, кудряшки её теперь коротких волос нежно ударяли по лицу. В её глазах была доброта, коей она была полна, а вот улыбка не сулила ничего хорошего, и я посочувствовал тому, кто получит её кинжальную остроту. Я опустил меч, но не убрал его. Триш подалась вперёд, посильней укуталась в шерстяной платок от пронзающего ветра и сказала мне тихо на эльфийском: — Господин, я сама справлюсь, и капли крови не прольётся, — я хотел было возразить, но она лишь посмотрела на меня. — Доверьтесь мне и простите, леди, — уже на общепринятом, имперском. Она сделала реверанс и начала говорить, а у меня появились как минимум ещё два вопроса, на которые я уж точно получу ответ: — Добрый вечер, господин, я неописуемо рада вашему визиту, но что же, так презирая меня, вы сюда так часто заглядывали и стояли на коленях передо мной, лишь бы я обратила свой взгляд на вас, умоляли и ползали на коленях, только бы я позволила вам себя коснуться. Унижались, целовали мою обуви, мои следы, говоря, что любите меня и уйдете от своей жены, лишь бы быть со мной, со «шлюхой», а я верила вам, господин, — последнее сказала притворно и искренне одновременно. Он молча стоял, краснея от стыда и закипая злости, пальцы побелели в кулаках, а она всё продолжала поливать его грязью на глазах его соратников и семьи в лице сыновей. Я увидел схожий отвратительный вкус в одежде и уродливом лице. — И секс с вами был так себе, если не сказать хуже, — она указала мизинцем на пах, кто-то из толпы прыснул. — У ваших сыновей члены намного длинней, твёрже и жарче, чем ваша унылая брюква в штанах, — девушка, стоявшая рядом со мной, еле сдерживалась от хохота, её плечи лихорадочно тряслись. — Вы бы поучился у них, как надо трахаться. А вы случаем не думаете, что их благочестивая матушка понесла от какого-нибудь жеребца, а не такого мерина, как вы? Мне приходилось столько пить, лишь бы лечь с вами рядом. Кипя в ярости, он резкими движениями, широкими шагами, выкрикивая ругательства, пересёк расстояние, разделяющее их, судорожно держа руку на рукояти меча. — Ах ты сука, потаскуха, шваль, подстилка, ты оскорбила меня! — он достал меч, упёр его лезвие к её белоснежной лебединой шее, она и глазом не моргнула. Я было ринулся навстречу, поднимая свой меч, но она остановила меня, подняв руку. — Вы оскорбились на правду, тогда простите меня, — притворно сказала она. Старший из сыновей ринулся к своему отцу, останавливая его. — Отец, не стоит марать свои руки о эту недостойную падшую женщину, как она, она и так себя опустила ниже плинтуса, работая шлюхой, — сказал старшенький, в свете уличных огней его одеяния были цветом «вырви глаз», каких только цветов в нём не было. — Да, сын, ты, наверное, прав, — он немного поостыл, убрал меч в ножны немного неуверенно, они развернулись и пафосно уходили, как победители. А Триш не могла смолчать, таков её характер. И слово должно оставаться за ней: — Ваш отец никогда не был против замараться об меня, так ведь, «Лорди», — сказала она облизнув свои алые пухлые губы и с вызовом смотря на него. — Отец, причём здесь кличка нашего пса? — спросил мальчонка, не отсвечивающий до сего момента, по выражению его лица было видно, что ему и правда было интересно, но ему не ответили. — А ваш отец не говорил перед тем, как придти сюда, о маленькой его страсти, — она отодвинула свою юбку с бедра и вытащила скаковой стек и слегка шлёпнула себя им по открытой ладони. «Лорди» дрогнул, пристально на него смотря. Она широко улыбнулась, показывая свои жемчужные острые зубки. В его глазах загорелось возбуждение, но он его поборол. — Не обращайте внимание на её, на ней ведь клейма негде ставить, — уходя прочь, сказал он. — Приятно было пообщаться, заходите ещё! — вдогонку сказала она, лучезарно улыбнулась. Они даже не развернулись, сели на своих лауров и уехали в темноту. Былая толпа разошлась после того, как концерт закончился, на улице остались девочки, чего-то ожидающие. Триш рассерженно выдохнула и выругалась: — Вот ублюдочная свинья, при следующей встрече, а я просто уверена, что она будет, я выпорю ему кишки, обмотаюсь, как шарфом, и станцую на его трупе, — выплюнула она, развернулась ко мне. — Спасибо вам, маленькая храбрая леди, что были готовы защитить меня своим нежным телом, — она взяла мою руку и приложила к ней свои горячие губы в поцелуе, кто-то сзади страстно вдохнул, полагаю, это была одна из девочек, желавшая быть на моём месте. — Я думаю, простым спасибо вы не отделаетесь, может, отужинаете со мной? — Почту за честь, — она положила мою руку в сгиб локтя и отправилась, уводя меня за собой. — Может, тогда и выпьем, если вы не против, я знаю отличное место, вам определенно понравится. — Если вы так считаете, то я определённо не против и даже заинтересована. Её тёмно-синее платье с зелёным корсетом отлично сочеталось с моим бирюзовым платьем и синим поясом. Мы удалялись дальше, в глубь злачного района, который трудился всю ночь, не покладая рук. После заката там только просыпалась жизнь, многочисленные разношёрстные заведения, на любой самый привередливый вкус. Я послушно следовал под руку с Триш под взгляды пешеходов, которые провожали нас, поворачивая головы в нашу сторону. Триш остановилась у гномьего ресторанчика с летней крытой верандой на насколько персон. — Вот то место, про которое я говорила, присаживайся, — она галантно отодвинула стул, дождалась, пока я на него сяду, и придвинула его ближе к столу. — Это, конечно, всё мило, но не думаешь, что это слишком? — принимая меню у гномихи, которая пришла после того, как мы сели. — Ну, ты же прекрасно знаешь: я имею некую слабость к женскому полу, а ты так прекрасно выглядишь, что я немного не удержалась, прости, если что-то не так сделала, — я отложил меню, не знаком с кухней, что предлагал этот народец, оставил выбор на Триш. Она всё правильно поняла и сделала заказ, заказав выпивку под странным названием «обезумевший гном». С вопросами я потерпел ровно до того момента, пока нам не принесли всё заказанное нами и, поклонившись, ушли, не мешая своим присутствием. Триш заказала огромную миску салата, жаркое в глиняных горшочках, местную рыбу в местных приправах. Кто-то был очень голоден, я тоже, практически ничего не ел, делал видимость. Бутылку с алкоголем поставили в середину добротного стола вместе с хрустальными рюмками с позолоченной ножкой. — Я вижу, ты сгораешь в нетерпении, задавай твои животрепещущие вопросы, — сказала Триш, пробуя принесённую горячую еду. — Да у меня их всего два, но это те, которые я смог придумать, — я тоже попробовал из горшочка великолепное мясо. Она сделала жест «продолжай»: — Какого чёрта было перед твоим заведением? И второй: откуда ты знаешь эльфийский и почему мне до этого момента не говорила? — Я дочь бывшего правителя — Короля северных земель, рядом с вампирской границей, имя моего отца и матери тебе ничего не даст, так что называть я не буду, обойдёмся общепринятыми обозначениями. Мой отец был тираном, очень жестоким человеком как к своему народу, так и к семье. Народу это не нравилось, и в один прекрасный день, когда они перестали это терпеть, произошло восстание. Охрана, которая должна была охранять короля, испарилось, как и не было её вовсе. Они казнили Короля и Королеву-мать на следующее утро после восстания, меня успели спасти. Я, когда была маленькой не любила учиться, я не любила, даже повзрослев. Сбегала с занятий и пряталась в кабинете придворного мага. Когда он заметил нежелательный элемент в своём кабинете в роли меня, он по первости выставлял меня оттуда, но потом привык. В кабинете придворного мага меня ни за что не стали бы искать, просто потому, что они боялись туда заходить. Это было отличным убежищем, и я, уже не прячась за шторкой, наблюдала со стороны за работой мага, его грациозными движениями, мастерству, с которым он делал всё, за что брался. Мне настолько было комфортно, что я умудрялась там спать как убитая, а тебе прекрасно известно, что такое состояние не появляется просто так, нужно особое доверие, чтобы так расслабляться. В один из таких дней меня очень сильно отругали. Я старалась не плакать: мать говорила, что слёзы — показатель слабости, а слабость, в свою очередь, делает нас мёртвыми. Я как ни в чём не бывало пришла в кабинет, но он почувствовал моё состояние, наверное, после того, как я пересекла порог, ведь для него я была открытой книгой. Он делал вид, что не замечает, но вдруг запел на витиеватом, очень красивом певучем языке. Его песня затронула струны в моей души, я плакала так, как никогда, в тот день. Как ты уже мог догадаться, этим магом был эльф. После того инцидента мне захотелось больше узнать о том языке, который нашёл отголоски в моём сердце. Так с его лёгкой руки я начала его изучение. Ровно до того момента с восстанием, именно он был тем, кто меня спас, но он сильно пострадал и не дожил до сего момента. Мы были вблизи города, я похоронила его, как могла, рядом с самым большим деревом, которое я видела, зная, что лесные духи о нём позаботятся. И так я отправилась в город, побиралась, попрошайничала, голодала, пока меня не забрала к себе прахозяйка борделя. А дальше по воле судьбы и моего клинка хозяйкой стала я, убив оппонента. А вот не говорила я тебе про то, что знаю эльфийский, просто момента подходящего не было, да и не считала я это настолько важным. В процессе разговора мы практически покончили с едой, но история Триш продолжилась: — Та свинья, что приходила сегодня, изначально он хотел меня вернуть, как только он узнал, кто я. Кто уж ему сказал, я не знаю. Они хотят вернуть меня, как законную наследницу, смехотворно. Они по уши в заднице, так как не ожидали, что тот правитель, которого они воздвигли на престол, своими кровавыми действиями окажется хуже моего отца в сто раз. Они страдают чуть ли не каждый день, а по прошлому опыту он не допускает даже намёка на волнения, держа всех в страхе. Они даже нашли мне жениха, одного из местных верхов, этот мальчик только что перешёл порог совершеннолетия, и его сватают за неизвестную женщину, которая годится ему в матери. Ну, не абсурд ли? И я, конечно, послала его ко всем праотцам и заверила его в своём отрицательном решении, а ту сцену, что ты наблюдал, я считаю дырявым спасательным кругом, неудачной, просто дерьмовой попыткой. Он точил зуб ещё до того, как пришёл сегодня, ведь я столько времени отказывала ему и всем желающим, кроме тебя. Я думаю, этот поступок с моей стороны взыграл в нём ущемлённую гордость. Ну не урод ли? — риторически спросила она, запрокидывая рюмку с алкоголем. Я последовал её примеру, но не с таким рвением. Как только пригубил, я почувствовал такое забытое ощущение. Тёплое, почти обжигающее чувство алкоголя в горле, разливающийся в теле жар. Это же сколько процентов спирта было в этом напитке? После третьей рюмки меня этот вопрос больше не волновал. К нам подходили несколько человек, предлагали свои «компанейские услуги», но мы благополучно их отшивали, грустные, они уходили ни с чем. Мы разговорились, я рассказал про Даи, Долана, как у него со здоровьем. Про свою команду, Эльзу и её ненаглядного Кролла. Мне чего-то захотелось, но я не знал, чего именно. Но определённо был уверен, что это что-то может дать только Даи и никто другой. За Триш пришла одна из девочек, заместитель, я не спрашивал. Сказала, что она, Триш, нужна в борделе. Мы оплатили счёт, долго же я за него боролся. Триш предложила свою помощь в транспортировке меня любимого, я, конечно, отказался, заверив её, что и сам неплохо справляюсь. На том и порешили. Глубокая ночь. Свет фонарей тускло освещал улицы, я размеренным пьяным, что сказать, шагом направлялся в отель. Ветер хлестал в лицо, окончательно портя причёску, но мне было плевать, честно говоря. Главное — я всё близился к своей цели. Расстояние было преодолено, и вот я стоял у двери, которая смела мне преграждать путь к тому, чего я хотел. Стучал как по наковальне. Мне открыл заспанный Даи. Ничего не понимающего, я затолкал его в комнату, проходя сам. От его неловкого движения он упал на пол. Моё тело двигалось само, я стал развязывать эти дурацкие завязочки почему-то, пока вовсе не разорвав их, не остался голым. Я ему что-то настойчиво говорил. Я почувствовал пьянящий, дурманящий запах, который исходил от Даи. Лёгкой походкой сократил расстояние между нами забрался на его колени, не давая опомниться, припечатал свои губы к его. Оторвался, лизнул губы, пробуя на вкус. Желая продолжения.