Стратегии

[Флинт] Ночь выдалась звездная над портом Нассау, и в самом ее разгаре у меня остается еще часов пять до того как первые лучи солнца вырвутся из-за горизонта, и нам предстоит отплыть. Я стою на берегу. Чередой проносятся перед глазами, устало и пьяно глядящими на воду, события дня: голосование, прощанье с мечтами о золоте, Эбигейл, что сейчас дремлет наверху в комнате, приготовленной по распоряжению Элеоноры. И Миранда там с ней, составляет компанию бедной девочке. Я стою на песчаном пляже, восхищенный безмятежной чернотой ночи, гляжу, как беспечно колышется россыпь лунных лучей на черном покрывале воды. Я вдыхаю влажный соленый воздух ночи, и отчего-то снова чувствую себя молодым, совсем не отчаянным, но полным надежд. Свободным. Сердце мое ликует. Я не тронут ни одним событием дня. Ни размолвкой с Хорниголдом, ни потерей золота, ни получением Эбигейл в свое распоряжение. Все это рутина, очередная цепь дневных сует, которым при любом раскладе суждено было свершиться сегодня. И я не тронут ничем, кроме... Я не смел об этом даже молиться. А надеяться - не хватало храбрости. Я запретил себе все мечты о таком. С той самой ночи. А чудо свершилось. Я стою на пляже, созерцая гавань, и душа моя предается сладостной ностальгии, приносящей самые счастливые воспоминания моих дней. Грудь теснят чувства, она пылает, но почему же тогда так легко на сердце? Его приятно щемит, но так мягко и радостно; и за столько лет никогда мне не дышалось так легко и свободно. Билли вернулся. Великие боги океана! Вы его вернули! Он снова со мной, и с ним все в порядке. Мое сердце поет, а я вдыхаю сладкий ночной бриз и улыбаюсь воде. Сильвер находит меня, чтобы удостовериться, нет ли каких поручений. И они, конечно, есть. - Будьте так добры, мистер Сильвер, сопроводить миссис Барлоу и мисс Эш на корабль с первыми лучами солнца. - И я полагаю, остаток ночи мне следует провести на берегу? - интересуется он, с этой своей легкой не то улыбкой, не то усмешкой. - Вы правильно полагаете, мистер Сильвер, - я утвердительно киваю и направляюсь к ближайшему ряду палаток, первому от змеистой кромки воды. Билли там, окруженный братьями; болтают, смеются, а отблески множества свеч пляшут на их лицах. Гляди же, Боунс, как же они тебя обожают... Билли стоит ко мне спиной, поэтому не видит моего приближения. Но меня замечает Джоджи. Он бросает беглый взгляд на Билли, и Боунс поворачивается в ту же секунду, игриво глядит искоса с призывно приоткрытым ртом. Будь я проклят, Билли Боунс, если ты не осознаешь того, что творишь и не строишь эти лица нарочно. О, нет, ты давно уж не такой невинный. Когда ты вообще таким был? Я замираю в каких-то трех футах от него. - Идем, Билли, - приглашаю. - Стратегии нужно обсудить... заполнить... некоторые пробелы в... наших планах. Мы должны закончить до отплытия. Он идет за мной, ни разу не обернувшись: ни извиняющегося взгляда, ни единого слова парням. Все просто: я зову Боунса - и он идет следом. [Билли] Флинт зовет - и я иду следом. Он ведет меня к самой воде, а там уж подготовлена лодка. Мы спускаем посудину на воду и прыгаем в нее. Я берусь за ближайшую пару весел. - Бросай-ка, - тотчас же командует Флинт. - Почему это? - Хочу, чтобы ты отдыхал, - говорит он, и я почти не верю своим ушам. Это ли не самый заботливый на свете капитан? - Я в полном порядке, - возражаю. В глазах Флинта - холодная сталь. - Это приказ, Билли. Я сказал, бросай весла. Ну и что тут поделать, как не подчиниться? Я кладу весла и просто сижу, и смотрю, как Флинт один гребет в тишине. Я ухмыляюсь, глядя на капитана, он видит меня и усмехается в ответ. - Они нас видели, - говорю, понизив голос, чтобы он непременно стал прислушиваться. - Вся команда видела, как мы сели в лодку вдвоем и поплыли в противоположном направлении от корабля. Он улыбается. Туда ее, святую мать Иисуса! Да капитан сияет, как начищенный золотой! - А нужно ли стыдиться, что я везу тебя во-он в ту живописную лагуну, где мы будем одни, без любопытных ушей, какие окружат нас на борту? - он не сводит с меня своих сияющих глаз. Просто глядит, улыбаясь. - А ты ушам не доверяешь? - спрашиваю. - Нет, только тебе. Я вздрагиваю, не в силах и вздохнуть. Сердце замирает, и я верю, верю словам капитана. Я целиком и полностью доверяю его искренности сейчас. А значит, мне тоже нужно рассказать все, как есть. - Я должен сообщить о чем-то, - говорю, а голос дрожит. - Я скрыл от вас кое-что, капитан. Я не просто так сбежал от Хьюма. Он на секунду закрывает глаза. Кивает с легкой усмешкой на губах, а затем снова глядит на меня. - Молва летит быстро. Я знаю, что ты сделал, Билли. И благодарен тебе. Флинт, вот каналья! Да откуда тебе уже знать? Должно быть, Сильвер донес. Вот же хитрый вездесущий ублюдок! - И все-таки они нас видели, - я довольно ухмыляюсь. - Я и не скрываю, что увез тебя, - он подмигивает. - Ну, конечно. Обсуждать стратегии... Заполнять пробелы. Мне кажется, эта ночь - соль моей жизни, самое счастливое время. Я не боюсь такого Флинта, ни капли. Когда бы я ни заглянул в его глаза, полные ночного мрака, - я всегда нахожу в них его ликующее сердце. Я понимаю, что этот момент - сокровище и редкость - единственный в своем роде - когда Флинт открыт и честен в своих чувствах. [Флинт] Мы сходим на берег в маленькой лазурной лагуне - естественном бассейне с мраморной водой и береговой линией, поросшей сочными кустами и невысокими рядами стройных пальм. Мы втаскиваем лодку на берег. Я бросаю в песок свой камзол и сажусь на него, оставляя рядом место для Билли. Он так забавно выглядит... эти его большие глаза, и хмурые брови. И как он покусывает нижнюю губу. Нетерпение владеет мной, я хочу, чтобы он был уже ближе, поэтому хватаю его за запястье и резко тяну вниз. И когда Билли стоит передо мной на коленях, его защита разбита - всю браваду с него как ветром сдувает, - и вот он снова тот самый мальчишка, которого я только что спас от работорговцев. Кого держал крепко, согревая теплом, заслоняя костлявого дрожащего юношу от ужаса внутри самого себя. Мальчик, которого я обещал защитить. Но ведь он уже давно не мальчик, правда? Нет, Билли теперь - мужчина, прошедший суровые испытания госпожи Неудачи, и прошел их с мощью, и достоинством, и не был сломлен. - Билли, - зову я его. Наши плечи соприкасаются, я ощущаю дрожь его кожи. Он смотрит на воду, тяжело дыша. Я знаю, о чем он думает. Точней, о ком... - Перед тем, как ты упал той ночью, я принял решение. Я хотел рассказать тебе все. О некоторых вещах не подозревал даже Хэл - знал только один человек, и я подумал, что ты тоже имеешь право быть в курсе. Ты спрашивал про миссис Барлоу, так? Он неприязненно вздрагивает, словно имя способно причинить столько боли. Глядит на меня, и в его тяжелом взгляде из под сведенных бровей читаются отвращение и холодная черная ненависть. Милый-милый мальчик. Будь спокоен, Билли, ведь ты ничего еще не знаешь. - Кто она? - спрашивает он, нервно сжимая кулаки. - Жена твоя? Я громко усмехаюсь. Ох, Билли, мой Билли. - Миссис Барлоу - вдова, - говорю я, и делаю паузу, не отрывая от него взгляда. Я вижу, как расслабляются мышцы лица, но он по-прежнему хмурится. - Она была замужем за мужчиной, которого я любил. Я говорю то, что говорю, и вижу, как Билли словно бы начинает задыхаться в ту же секунду. Тысячи мыслей роем проносятся в его голове. Он и хмурится, обескураженный моими словами, но и дрожащие губы его складываются в подобие улыбки. Он тяжело дышит, не в силах проивести ни звука. В его глазах - боль, и все же надежды в них больше, чем тьмы. - Ты сказал, что любил этого мужчину, - произносит Билли, хрипло и низко, быстро-быстро облизывая обветренные губы. - Ты все еще... любишь его? - Томаса... уже нет, - шепотом отзываюсь я, неспособный произнести его имя вслух. - Я люблю его память. Билли понимающе кивает и отводит взгляд в сторону, тяжело вздыхая и принимается сосредоточенно кусать нижнюю губу. Я не знаю, что сказать. Никогда еще ни с кем после Томаса я не оголял настолько своей души. Даже с Мирандой не опускал я щита и забрала. Но здесь, сидя плечом к плечу с Билли Боунсом я ощущаю себя змеей после линьки, что сбросила старую кожу. А новая, молодая - без единого шрама и такая нежная, она пылает, и саднит, умоляя о прикосновении, о ласке. Близость Билли почти невыносима. Он снова пристально глядит мне в глаза. Его губы дрожат - он то и дело их нервно облизывает. А его глаза - голубые и яркие - сияют в лунном свете. И ясно: Билли знает, что хочет сказать, но этот вопрос требует от него всего мужества, какое только есть: - Ты можешь... полюбить другого? - шепчет он, наконец, и вздрагивает от собственных слов, все еще боится, что я оттолкну его. Ох, Билли, милый-милый Билли! Разве ты не видишь, как я сам перед тобой расхристан? Неужто не понимаешь этого? Я ничего не говорю, продолжая глядеть на него. До тех пор пока он не может больше выносить моего взгляда, пока напряжение между нами не становится почти осязаемым, но нет ни души, чтобы прервать наш молчаливый разговор. До тех пор, пока нам обоим не становится совершенно ясно, что должно произойти, и нет ни малейшего шанса этого избежать. Он наклоняется, опираясь на меня своим весом, на пару недолгих мгновений прижимаясь к моей груди плечом, а затем мы поворачиваемся лицом к лицу и замираем на долю секунды. Я знаю, что должен продолжать. Я знаю, что Боунс первый никогда не перейдет черту - слишком уважает, слишком предан, слишком боится потерять меня по вине одного рискованного порыва. Он ждет, когда я помогу ему отпустить страхи и треволнения. Ждет, когда я освобожу нас обоих. - Капитан, - шепчет Билли, когда я склоняюсь вперед, его рот приоткрыт, жаждущий моих ласк и поцелуев, и ничего я так сильно не желаю на этом свете, как легко провести по его губам своими. Я это и делаю - дразню Билли, исторгая у него нетерпеливый стон, затем еще один. Я не тороплюсь. - Капитан, - стонет он снова, почти уже хныча, совсем не в силах сдерживаться, и не зная куда деть руки, нервно теребящие многочисленные кулоны. Я крепко прижимаюсь к нему губами. Билли не отвечает, сдерживаясь из последних сил, словно еще не до конца осознавая того, что мы в самом деле сейчас так близки. И я тоже удивлен тому, как необычно, но естественно ласкать его рот, и какой невероятной сладостью отдает вкус моря на его полных губах. Боунс начинает отвечать на поцелуй, и мое сердце заходится в шальном ритме, оттого что поцелуи эти совсем не такие, как я себе представлял: напористые, голодные, и совсем нескромные. И Билли вовсе не кажется неопытным. Как и когда научился ты так целовать мужчин, а, Боунс? Да вообще, имею ли я право знать? Я внезапно осознаю, что я бы мог дать ему эту практику, это всегда мог быть я. Если б только я решился открыться мальчишке. Мысль ранит сердце, но не может отравить моего счастья. - Все эти годы, - шепчет Билли между поцелуями. - Проклятье! Все эти годы, капитан! Может ли он думать сейчас о том же? - Шшш... Билли, - шепчу я ему на ухо, нежно целуя кожу, согревая ее своим дыханием. Я покусываю мочку его уха и словно тону в нем, спускаясь ниже, слизываю морскую соль с его крепкой шеи. - Все хорошо. Я наваливаюсь на Билли, заставляя его податься назад, до тех пор, пока не укладываю его спиной на теплый песок. Он по-прежнему не может оторвать от меня взгляда, похоже, ему все еще трудно поверить, что все это реальность. Боунс смотрит растерянно, словно забыл, о чем еще нужно волноваться. Отпусти все печали, мальчик мой. Отпусти. - Капитан... [Билли] Я жадно глотаю воздух, и все равно же нечем дышать. Время постепенно замедляется, когда Флинт - дюйм за дюймом - сокращает расстояние между нашими лицами, и замирает совсем, когда его сухие теплые губы накрывают мои. Я жду полсекунды, чтобы убедиться, что все это не сон, и целую его в ответ со всей моей ненасытностью, со всем вожделением и со всей болью, что я привык прятать, но больше не стану. Не стану. Блять! Никогда. Я целую его, как безумный, загребая складки его рубахи в кулаки. Никогда. Никогда. Никогда. Я никогда не отпущу его. Больше никогда. - Все эти годы, - шепчу я, немного отстраняясь, чтобы перевести дух. Все эти годы, с тех пор, как Флинт впервые обнял меня, спасая от шока, помогая прийти в себя. Все это время я хотел, чтобы это повторилось, жаждал его объятий, чтоб его пальцы крепко смыкались на моих оголенных предплечьях, а губы дарили райский восторг, что я воображал годами. - Проклятье! Все эти годы, капитан... - Шшш... Билли, - шепчет Флинт мне на ухо, обжигая кожу жаром своего ромового дыхания. Меня пробирает, когда он нежно посасывает мочку уха, заставляя меня хватать воздух ртом, и вздыхать, и стонать, пока он нежно скользит ртом вниз по шее, щекоча кожу жесткими усами, облизывая и целуя потом влажные места. - Все хорошо. - Капитан, - я почти скулю, когда он кладет меня на песок, придавливая всем своим весом. Я смыкаю объятия у него за спиной, прижимаю его к груди и подаюсь пахом вперед, потираясь стояком о его левое бедро. Флинт всхлипывает и разводит мои ноги коленом, прижимая мой член снизу бедром, массирует - я не выдерживаю дикого напряжения и издаю исступленный вопль. Он тотчас останавливается, отстраняясь и вглядываясь в мое лицо, словно пытаясь найти причину не продолжать. Я почти чувствую, как он обдумывает эту мысль. Прекратить все. Нет уж, не выйдет, капитан! - Чего ждешь? Я ж не целка! - улыбаюсь, надеясь, что на лице моем - сама похоть во плоти, когда я смотрю на Флинта и развожу колени, приглашая. [Флинт] - Чего ждешь? Я ж не целка! - ухмыляется Боунс, разводя мощные бедра в стороны неторопливым завлекающим движением. - Разве не ты говорил о пробелах, что ждут заполнения? - он смеется, и от одного торопливого взгляда на его лицо, набухает мой член. В голосе Билли - отчаянье пополам с похотью. Я замираю, охваченный внезапным воспоминанием о нашей первой встрече. Как я прижимал к себе его, дрожащего, алчущего человеческого тепла и чувства безопасности. Я помню синевато-сиреневые кровоподтеки и ссадины, алые полосы, расчертившие грудную клетку и спину и отчетливые следы пальцев на шее - должно быть, какому-то ублюдку нравилось душить его, пока... Я знаю, мальчик мой, знаю. Это ли не причина, по которой я тебя и пальцем коснуться не смел? Хоть и прекрасно видел, как голоден ты до моих рук, как ты подавал свое великолепное тело, для меня в лучшем свете - лишь бы только я смотрел. О, конечно же, я смотрел! Да и как было не усладить глаза видом крепкой спины, массивных плеч, и я умолчу о руках. Но ни разу я не подобрался ближе, помня о всех тех извращенных удовольствиях, что ублюдки получали от тела несчастного мальчишки. Я никогда не посмею коснуться Билли, и любого разрублю пополам, кто рискнет приставать к нему без его на то согласия. В моем случае таковым стало тяжелое дыхание, напряженный развратнейший взгляд и широкая улыбка последней бляди на все лицо. Боунс хочет, чтоб я его трахнул. До боли ему охота, чтоб я засадил. Я сглатываю. Голова слегка кружится от рома. Билли не сводит с меня глаз, облизывая нижнюю губу. Медленно и демонстративно. С видом гордого грешника. Я не могу больше сдерживаться - сажусь на него верхом, сжимая коленями его бедра, точно бока дикой лошади. Билли взбрыкивает, как тот необъезженный молодой жеребец, впервые оседланный. Я плотно берусь за его член через ткань штанов. Сжимаю и крепко потираю. - Ёб твою Иисуса матерь! - вскрикивает Билли. Я потираю сильней, но вдруг он перехватывает мое запястье, чтобы я остановился. - Погоди, - стонет он, делая вид, что дышит ровно и спокойно. Он сглатывает, и мне так дорого его лицо сейчас - с озабоченно сдвинутыми бровями и отведенным в сторону взглядом. Он отворачивается, смущаясь, и в ночи мне этого, конечно, не видно, - но я думаю, что лицо его залито румянцем. Я склоняюсь к нему, нежно лаская ладонями щеки, целуя его полные губы, крылья носа, веки, виски... Я сорвался, совсем сорвался. Я влюбился в своего молоденького боцмана, и у меня больше нет сил бороться с чувствами. Все еще сидя верхом, я решаю освободить его от лишней одежды. Билли охотно помогает мне раздевать его. Он без рубахи - и я плавно спускаюсь, поигрывая с пуговицами его штанов. Он бесстыдно толкается в мою ладонь, и я спешу расстегнуть пуговицы, чтобы поскорей обхватить рукой его член. Я плотно беру его в ладонь, чувствую, как он подрагивает, наливаясь твердостью, и начинаю нежно потирать кожу вокруг ствола. Бросаю на Билли быстрый взгляд: он в сумасшедшем экстазе, еле дыша, почти на пределе. Я подаюсь назад, садясь на песок возле его лодыжек. Затем наклоняюсь вниз и беру его крепкий член в рот. У него вкус моря, и пота, и во рту у меня песок, а я облизываю ствол по всей длине, сосу его, смазывая кожу собственной слюной. Я увлекаюсь, отсасывая Билли, погружаясь в процесс с головой, неторопливо поглаживая бедра, массируя каменные глыбы его мышц. Я издаю все самые неприличные сосущие и чмокающие звуки, наслаждаясь стонами и вздохами Билли и его сладкой дрожью. Я стараюсь сдерживать интенсивность своих ласк - чтоб он так скоро не кончил, он понимает это, и кажется, ему стыдно. И тогда я решаю: пускай парень спустит. Ложусь рядом с ним, все еще крепко обнимая ногами его бедра. Я беру смазанный член в руку и начинаю скользить вверх-вниз. По телу Боунса снова пробегает дрожь. Я принимаю в себя его колебания, крепко обнимая парня, целуя его за ухом. Он хрипло хватает воздух, я ускоряю темп, раздразнивая головку быстрыми движениями большого пальца. Быстрей и быстрей, и быстрей - пока он не рычит в оргазме, выстреливая светлыми липкими брызгами. Пара капель попадает мне на щеку и прямо под нижнюю губу. Их я слизываю. Я гляжу на своего боцмана. Его всего трясет, глаза закрыты, часто-часто вздымается и опадает массивная грудь. У меня нет испанского золота, но я сейчас богаче всех на этом свете. Потому что у меня есть Билли Боунс, весь мой, целиком, до конца ночи. [Билли] Я никак не отойду от приступа удовольствия - слишком внезапный, слишком скорый он был - пытаясь перевести дух, я отчего-то застаю себя за размышлениями о Хэле. Странно это - лежать в капитанских объятьях и думать о мистере Гейтсе, задушенном вот этими самыми руками, что так трепетно ласкают сейчас мою кожу. Я всегда хотел, чтобы Хэл знал все сразу - как только я окажусь в койке капитана. Как часто я репетировал эффектную усмешку и нахальный тон, как много разных фраз заготовил, чтобы шокировать Гейтса. О, как я мечтал стать ближе всех капитану! Мечтал о моменте нужды или сомнения, когда б я многозначительно взглянул на Гейтса и попросил его оставить нас с Флинтом, чтобы я мог поговорить с любовником наедине. Как же я хотел, чтоб так все и было. Не судьба, Хэл. Вот уж не судьба. Я любил Гейтса почти как отца, но иногда он выводил меня из себя, взять, к примеру, его гнусную привычку растаскивать нас с капитаном по углам, лишь стоило нашей беседе принять жаркий оборот. Мне казалось, что Гейтс совсем не верит в мою особую глубокую связь с Флинтом. Но я-то знаю: она есть, я чувствую, я знаю, что капитан всегда заботился обо мне. А я был глупым параноиком, не желавшим замечать этого. Конечно, Капитан Имбирная Борода помыкает мной за здорово живешь, но что я могу поделать? Я мечтаю стать его раз и навсегда. Я мечтаю об этом с того дня, что встретил его. - Трахни меня, капитан, - я умоляю Флинта, и ночное эхо подхватывает мой сладострастный стон. Не нужно просить его дважды. Он стаскивает с себя штаны, выпуская твердый свой член. Я тянусь к нему обеими руками, плотно обхватываю, и просто держу. Я так ждал. Черт возьми, я так долго ждал этой минуты. И больше я ждать не могу, я готов, хочу, чтоб он скорей вонзился в меня, чтобы заполнил. Хочу, чтобы он был со мной груб и брутален, не сдерживая своей тьмы. И он даже может сделать мне больно... я хочу принимать его тяжелые толчки, и я голоден... без его теплой живой плоти внутри. - Капитан, - я все-таки снова молю его. - Капитан, пожалуйста! - Джеймс... будь добр, Билли. - Джеймс! - я выдыхаю, смакуя звуки его имени, и снова стону: - Выеби меня, Джеймс, хорошенько. Но Флинт никуда не торопится, он только начал, и мне остается лишь стонать и скулить, когда он плюет себе в ладонь, растирая слюну и принимается вычерчивать указательным пальцем круги вокруг моей дырки. Меня всего трясет, и почти в кровь искусаны губы. Я хочу его. Я толкаюсь вниз, палец скользит внутрь, я всхлипываю от удовольствия. Капитан трахает меня одним пальцем, всего пару раз, после чего добавляет второй, растягивая проход. Он толкается внутрь, придавая пальцам ритм. Внутрь - и наружу, и снова внутрь, и наружу... и чуть по кругу... - Ммм... Джеймс!, - я схожу с ума. Капитан Флинт трахает меня пальцами. О, блять... Блять... На секунду мне кажется, что я снова кончаю. Я уже на грани от его дразнящих движений. Я требую большего. Мой голос звучит хрипло и глухо. Я почти рычу на Флинта: - Хочу, чтоб ты мне вставил, Джеймс! Капитан теряет всякое терпение, разводит мои ягодицы в стороны и медленно входит. Время останавливается, когда он толкается внутрь, и я чувствую себя заполненным. Все, как я и мечтал: словно лихорадочный, мечусь я под капитаном, а он берет меня мощно, заставляя меня издавать нечленораздельные похотливые звуки пополам с влюбленной чепухой. - Вот так, Билли, - горячо выдыхает Флинт мне в ухо, всаживая в меня каменный ствол. - Ну, же, мой мальчик... прими меня глубже... Вот так, и еще... Поначалу мне больно, а потом я подстраиваюсь, приподнимаю бедра навстречу, находя тот самый угол... теперь, когда он входит, меня пробирает сладостная дрожь - с каждым новым толчком я кричу от наслаждения, прошибает пот, и крупная дрожь, и я разражаюсь потоками отборной корабельной брани. - Да, мать твою, да, капитан! Трахай! Сильней! Ох, капитан! Мне нравится называть его капитаном. Я хочу, чтобы он запомнил эти нотки в моем голосе, мои интонации, чтобы впредь каждый раз, когда я буду звать его так, он вспоминал, как я отдавался ему на этом пляже. [Флинт] Я не гадал и не думал, что Билли окажется таким ненасытным и требовательным, и полностью подчинится первобытному инстинкту. Но вот же он, стонет и мечется подо мной, умоляя брать его грубее и глубже. Все печали мои покидают меня, когда я погружаюсь в него с каждым толчком, проникая все глубже. Я целую грудь Боунса, покусываю соски, поглаживаю одной рукой его каменный пресс. Зажимаю сосок между зубами и сдавливаю - он выгибает спину с громким стоном и моим именем на устах. - Джеймс! О, блять. И я беру его, как он и просит, глубоко и жестко. И подумать не мог я, что мой мальчик будет таким разнузданным и громким. И мне совсем нелегко, ведь так хочется медленно смаковать это тело, боготворить его, услаждать, а Билли стонет, требуя грубых ласк, ну кто бы мог подумать? Я никогда не знал, какие теплые чувства жили во мне, и ни за что не предположил бы, что Билли Боунсу ни на кой не сдались мои сантименты. - Да! Капитан! - он задыхается, когда я замираю глубоко в нем после очередного толчка. Кажется, сейчас он снова кончит. - Билли, - я наклоняюсь вперед, прохожусь по его губам мимолетным поцелуем. Он призывно выставляет язык, и я не сдерживаюсь, касаясь его своим, облизываю и сосу его. - Да, блять! - Билли кричит во весь голос. - Продолжай... Только не... только не... продолжай! О... Ммм... - он снова изгибает дугой спину и кончает, прикусив губу, нервно дрожа, когда я падаю в его объятья. Я замедляю толчки, придерживая собственный пик удовольствия. Мне пока хочется еще немного побыть в нем. Я даю Боунсу время на передышку, а затем мы заходим на новый виток. Мой мальчик неутомим, и с такой благодарностью принимает наслаждение, что я даю ему, и стонет, и просит больше. Время кажется нам бесконечностью, но мы знаем, что это совсем не так - вот-вот уже рассветет. Билли тяжело дышит в моих руках. И я, подле него, до предела измотан, лежу и нежно поглаживаю щетину на щеке моего любимого боцмана. Он глядит на меня, и его огромные глаза сияют. Мы знаем, что экстазу не суждено продлиться, но оба жаждем еще только минутку, еще один порыв горячего дыхания над ухом, еще один влажный ленивый поцелуй. Билли смотрит на меня с сумасшедшим восторгом, рот его призывно приоткрыт. Безумная улыбка озаряет его милое лицо. - Знаешь, о чем бы я сейчас кричал на каждом шагу? - спрашивает он, ухмыляясь. - Ну, скажи-ка мне, Билли, - я посмеиваюсь и привлекаю его ближе, запечатлевая на его высоком лбу торопливый поцелуй. - Хочу орать во всю глотку, - говорит он, и его огромные синие глаза возбужденно горят. - Капитан Флинт! МОЙ ЛЮБОВНИК!!! От его крика закладывает уши, я инстинктивно прикрываю правое ладонью. Как громко, мальчик мой. - Но лучше, конечно, мы не будем выставляться, - продолжает Билли своим обычным хрипловатым голосом. - И почему же? - я смеюсь, совсем не скрывая, что он меня искренне забавляет. - Ну, учитывая, что у тебя на корабле через день бунт случается, не стоит нам рисковать моим авторитетом в команде. Он нам еще пригодится, и некстати будет, если парни смекнут, что я тебя поддерживаю только потому, что мы трахаемся. Я поднимаю бровь. - Мы с тобой разок только пошалили, - напоминаю ему. - Думаешь, можно уже считать, что "мы трахаемся"? - Послушай-ка Джеймс, - произносит он нагло, с задорной улыбкой, - с этого момента мы с тобой трахаемся, усек? Он флиртует со мной откровенно и бесстыдно, и я знаю, что он бесповоротно прав: этой ночью мы преступили черту, и пути назад нет. Я целую его в висок. - Парни не дураки совсем, - говорю. - Слухи пойдут. - Ну и черт с ними. Пускай будут слухи, - отвечает Билли, и сейчас, как никогда, он напоминает мне Томаса. Есть в этом какая-то ирония, размышляю я. В том, что у меня ни одного шанса не было в тебя не влюбиться, мой милый мальчик, Билли. [Билли] Мне поручено встретить дам и разместить их в офицерской кают-компании. Капитан все еще прокладывает курс вместе с ДеГрутом, а я стою у самых перил, чтобы протянуть руку дамам и помочь им спуститься с лестницы. Молоденькая девчонка, мисс Эш, идет первая. Она медлит, прежде чем взяться за протянутую руку. Я чувствую, что ей неловко и спешу отпустить ее, лишь только мисс Эш обретет равновесие. Я киваю ей, прежде чем выпустить ее руку. Девушка взволнованно задерживает дыхание, и щеки ее заливаются румянцем. Я поворачиваюсь к женщине, перебирающейся через борт следом. Она берет мою руку уверенно, крепко сжимает и спрыгивает с лестницы прямо на палубу. Миранда Барлоу. Женщина, которую я так слепо ненавидел с момента, как узнал о ее существовании - и по сей день. Но теперь, когда стало известно, что она мне не соперница, мне даже любопытно узнать ее лучше. Я хочу знать всех близких Флинта, чтобы стать ближайшим и самым дорогим его союзником. - Ты ведь Билли Боунс? - голос Миранды звучит мягко и нежно, и смотрит она тоже очень по-доброму. И ей не нужны никакие церемонии, чтобы заговорить со мной. - Рада знакомству. Твой капитан вообще-то про тебя сильно скрытничает, но ты знай: он очень рад, что с тобой все в порядке. В ее голосе грусть, и я понимаю: конечно же, она думает о муже, жалея, что с ним не сбылось такого же чуда, как со мной. Вдруг вся моя неприязнь к ней пропадает разом. Я знаю всю правду теперь. И не меня она ранит. - Миссис Барлоу, - я учтиво кланяюсь и отступаю, пропуская ее вперед. Но не сдерживаюсь, когда она проходит мимо и говорю еле слышно: - А про вас Джеймс мне все рассказал. Она замирает, ошеломленная моим нахальным намеком, а когда поворачивается и глядит мне в глаза, то я смотрю на нее в ответ, с высоко поднятой головой. Теперь, когда мне известна правда о Миссис Барлоу, не пора ли ей, наконец, узнать, кто такой Билли?