После полуночи

Слишком резкий звон колокола разрушил стоящую в квартире тишину, тут же разбивая всю атмосферу и заставляя Джонина уже привычно распахнуть глаза при этом звуке. Лениво перевернувшись на крохотной кровати, парень бросил чуть покрасневший от недосыпа взгляд на часы, стоящие напротив кровати, и хрипло пробормотал: - Ровно полночь, - начиная медленно подниматься, он пошарил рукой в поисках почти пустой пачки каких-то «безумно дорогих и лучших сигарет, о покупке которых он обязательно не пожалеет» на прикроватной тумбочке, и поднялся, разминая затекшие после недолгого сна кости, - смотри, не опоздай. Чуть пошатываясь, еще толком не проснувшись, Джонин медленно прошел к единственному в комнате окну и распахнул его, впуская в комнату резкий холодный порыв осеннего ветра, но парня это не особо заботило, как и набежавшие тут же мурашки, несмотря на теплый черный свитер. Услышав позади вздох и невнятное ворчание на пунктуальность, Джонин чуть улыбнулся, плюхнувшись на диван у подоконника, даже не поворачиваясь, ведь позади него мог быть только один человек: - Хен. - Не опоздал, нет, - улыбнулся Джунмен, глядя на часы. – Привет, Джонин. Бесшумно садясь на диван рядом с парнем, Джунмен с укором взглянул на того, внимательно глядя, как медленно Джонин подносит зажигалку к сигарете и облегченно затягивается, тут же расслабленно прикрывая глаза. - Неужели это так приятно? – тихо спрашивает Мен, устраиваясь удобнее и забираясь на диван с ногами, сложив руки на подоконнике, не отводя взгляда от Джонина. Тот лишь усмехается, бросая на старшего мельком взгляд, в котором проглядывают смешинки: - Тебе так нравится спрашивать об этом каждый раз? – откинув голову назад и слишком медленно выдохнув горький дым, Джонин продолжает уже более хриплым голосом. – Знаешь, по сравнению с тем, чем я занимаюсь, это самое невинное и глупое, что ты продолжаешь спрашивать, хен. Джунмен не сдерживает тихого смешка и слабо улыбается, вырисовывая пальцами непонятные узоры на подоконнике, лишь едва слышно выдохнув в ответ: - Но ведь убивает тебя лишь это. - А я убиваю сам, хен, – с горькой усмешкой спрашивает Джонин, повернув голову к Джунмену, заглядывая прямо в глаза, - как думаешь, что лучше? Джунмен не находит, что ответить. Ровно до рассвета они просто сидят в тишине: Джонин скуривает очередную пачку, а у Джунмена в тишине растворяется очередной вопрос. Однажды вечером Джонин возвращается, держа в руках маленького пятнистого котенка, а ровно в полночь Джунмен удивляется, замечая нового питомца уже на коленях парня. - Где ты его взял? - с умилением рассматривая его, Джунмен не сдерживает мягкой улыбки, лишь с укором хмурясь при взгляде на сигарету в зубах парня. - Неужели это так приятно? - С работы, - с легкой хрипотцой после очередной сигареты отвечает Джонин, лениво поглаживая малыша и игнорируя последний вопрос, а старший удивленно смотрит на него. - Он остался совсем один, ведь хозяин... Недосказанность вновь повисает в воздухе, сливаясь и исчезая в очередном выдохе горького дыма с губ Джонина. А Джунмен просто слишком привык. В очередную ночь, когда за окном уже вовсю кружат в танце снежинки и наступает первый день зимы, Джонин вздрагивает, когда пальцы Джунмена, даже не касаясь, повторяют контур его татуировки на правой руке, а уже подросший котенок с интересом наблюдает за ним. - Что? - поднимая глаза на старшего, шепчет Джонин. - Неужели это так приятно? - задумчиво тянет Мен, когда наконец-то заканчивает обводить ее. - Что на этот раз? - чуть усмехнувшись, вскидывает брови парень. От любопытства Джунмена можно было ожидать всего. - Делать татуировки, - пожав плечами, после недолгой паузы и каких-то невнятных бормотаний, отвечает старший, - или ходить в футболке зимой, - добавляет он, со вздохом замечая открытые рукава Джонина. - Я ведь не на улице, не заболею, - хмыкнув, усмехается тот, в очередной раз затягиваясь сигаретой, - а татуировки всегда имеют значение, хен, не так ли? Опуская медленно взгляд с мордочки котенка на предплечье вплоть до вечно босых ног младшего, Джунмен слабо улыбается и слышит тихую усмешку Джонина в ответ. Вокруг левой лодыжки, словно настоящие, были ярко набиты кандалы. - Джонин-а, что в твоих мыслях? – вдруг резко обернувшись к младшему в одну из ночей декабря, интересуется Джунмен. Джонин уже успел выкурить всю пачку, теперь неторопливо докуривая последнюю сигарету, поэтому даже не удивился, наконец, услышав от, до этого молчавшего парня вопрос. - Сейчас или вообще? А может вчера? Сегодня? Завтра? – передразнивая вечное любопытство Джунмена, Джонин не сдержал смешка. - Всегда, - услышав тихий шепот старшего, который отвел взгляд и чуть пожал плечами, парень даже удивился на секунду. - Всегда? – все тем же тихим шепотом отвечая Джунмену, он усмехнулся. – Миллион мыслей. Я думаю о том, что судьба довольно жестока, раз такой грешник, как я, еще жив. Думаю о том, что почувствовал каждый, кого я убил. Даже думаю о том, что хотел бы встретить их всех и заглянуть каждому в глаза. О том, что все ведь могло быть совсем иначе, не пойди по этому пути. Но это все безысходность, хен, понимаешь? – зарываясь пальцами в собственные волосы и сжимая в руке еще горящую сигарету, Джонин хрипло смеется. – Я словно стою на пересечении рельсов двух поездов, которые везут мое «прошлое» и «настоящее», а когда они столкнутся, то я просто превращусь с ними в «будущее», - подняв на Джунмена полный отчаяния и насмешки взгляд, он не сдерживает привычной усмешки, а Джунмен замечает всю ту усталость, что накопил в себе Джонин. – Я просто исчезну, хен. Вот, что в моих мыслях. Старший закусывает губу и тихо отвечает, заставив Джонина выдавить из себя какой-то уже истерический смешок: - Неужели это так приятно, – неотрывно вглядываясь в покрасневшие глаза младшего, он продолжает, - Думать вечность об этом, каждую ночь глядя мне в глаза? Когда приходит весна, то Джонин вновь возвращается к вечным черным свитерам, несмотря на тающий снег, а Джунмен, наконец, решается спросить: - Неужели это так приятно? – наблюдая за спящим котенком, он не обращает внимания на молчаливый вопрос в глазах Джонина. – Каждый раз слышать эту фразу. Ты ведь помнишь? – повернувшись к младшему, он грустно улыбается и бросает мимолетный взгляд на стол с уже старым компьютером в другом конце комнаты. Только они вдвоем знают, что если выдвинуть специальную полочку для клавиатуры, то можно увидеть старый, давно без патронов и с глушителем, пистолет. Тот самый, которым и был застрелен Ким Джунмен – самый первый заказ Ким Джонина – единственный сын какого-то важного бизнесмена, но это давно уже стало лишь пустыми словами, потому что сейчас… - Помню ли я, что ты лишь призрак и воспоминание? – с горькой усмешкой смеется Джонин в ответ. – Полночь, хен. Я ведь застрелил тебя ровно в полночь и прекрасно помню, что ровно в тот момент, когда наступит рассвет, ты вновь исчезнешь, но с очередным звоном колокола появишься здесь вновь. Я всегда буду помнить это, Ким Джунмен. Несколько секунд, а может и минут или часов, никто из них не может сказать точно, проходят в давящей тишине, пока старший не тянется вперед, прямо к губам парня, хотя они прекрасно знают, что тот никогда не сможет их коснуться. Ни их, ни самого Джонина. - Обещаешь? – со слабой улыбкой и полными надежды глазами, шепчет Джунмен, понемногу исчезая в воздухе, как и едкий дым от очередных новых сигарет Джонина, когда за окном понемногу начинает появляться рассвет. - Обещаю, - он хочет коснуться ладони, но Джунмен уже исчезает. Но Джонин верит, что ночью, после громких звонов колоколов, Джунмен вернется к нему снова. Когда-то колокола разрезали тишину в маленькой квартире, но Джунмен смог различить сквозь них щелчок затвора пистолета и улыбнулся, обернувшись от окна к стоящему позади него парню, заглядывая прямо в глаза: - Неужели это так приятно? - Это больно, - прошептал Джонин, спуская курок.