О чем молчат стены?..

Многовековые коридоры встречали девушку относительной тишиной. Относительной, потому что она нарушала её, когда небольшие каблучки соприкасались с мраморным полом, а звук отскакивал от стен, взлетая к потолку, взрываясь в барабанные перепонки фейерверком звуков. Голова раскалывалась. Мембраны гудели, слишком сильно отзываясь на все звуки гудящей болью, пульсировавшей на уровне висков. Гермиона поднесла прохладные пальцы к голове, слегка помассировав участки, которые были наиболее чувствительны, которые болели сильнее всего. От приятного холода девушка издала блаженный полустон-полувыдох, отметив, что при этом боль немного отошла на задний план. До Башни Гриффиндора оставалось каких-то жалких двадцать или тридцать метров, как кто-то прижал её к стене, не особо церемонясь, комфортно ли девушке было в тот момент. А Гермионе было совсем не комфортно. Она довольно сильно приложилась головой к бетонной стене в темной нише, отчего боль, сидевшая и до этого под черепушкой девушки, увеличилась в несколько раз, а перед глазами заплясали искры, и поплыли круги. Её горло сдавили неприятно-прохладные руки. Настолько холодные, что по телу прошла волна мурашек, а кожа тут же покрылась небольшими пупырышками. – Какого черта?.. – голос девушки разительно отличался от её обычного голоса. Он был немного хриплый, тихий. Совсем не такой, какой все привыкли слышать. В особенности тот, кто стоял напротив неё, прижимая к холодным стенам тело гриффиндорки. Грейнджер предприняла слабые попытки убрать руку незнакомца со своей шеи, однако эта затея не увенчалась успехом, её горло сдавили ещё сильнее. Гермиона, всё же, осмелилась предположить, что это кто-то из её друзей. – Рон, это ты? – шипение, донесшееся от незнакомца, само собой дало ответ на её вопрос. Холодная рука юноши – а она не сомневалась, что это был юноша – полезла ей под блузку, обжигая оголённую кожу прохладой кистей. И тогда Гермиона по-настоящему запаниковала. – Что происходит? Немедленно отпусти меня, ты, мерзкий извращенец! – несмотря на то, что она пыталась – правда пыталась – вложить в голос максимум решительности, бесстрашия, её речь насквозь была пропитана нотками страха. И Драко Малфою нравилось это. – Рыжий так же лапал тебя? – его хриплый голос опалил мочку уха Гермионы, обдав её теплым воздухом. – Сегодня в ванной старост. Он делал так? – его проворная рука пробралась к упругой груди, ещё скрытой тканью белья. И мир ушёл из-под ног Гермионы Грейнджер. Драко Малфой, её злейший враг прямо сейчас собирался изнасиловать её. И где? В темной нише коридоров Хогвартса, зажав между своим телом и бетонной стеной, бесцеремонно лапая её тело. Ей не прельщала такая перспектива. – Пусти, Малф..! – договорить ей не дали жесткие губы, которые накрыли её, искусанный, пухлый, налитый кровью, рот. Поцелуй обрушился на неё лавиной чувств. Малфой целовал её жестко, совершенно не церемонясь, замечая, как она вздрагивает, когда его пальцы касаются особо чувствительных мест. Она не могла признаться себе, своему разуму, что ей приятны эти грубые ласки. Тело полностью отдавалось в ладони слизеринца. И что самое ужасное, ей нравилось это. Она пыталась сопротивляться, честно, пыталась. Стыд накрывал её как будто волнами кислоты, опаляя, обжигая кожу, заставляя шипеть, морщиться. Боль зарождалась где-то на задворках сознания, которое – пока ещё – было при ней. Безусловно, она не была ни с каким Рональдом Уизли в ванной старост сегодня утром. И, уж тем более, не обжималась с ним. Секс для неё был запретной темой. Принцип, что привили её родители, первый раз лишь в брачную ночь. Она не то что бы яро придерживалась этого мнения, нет. Она не была ханжой, отнюдь. Гермиона не была уверена, что её мать получила первое физическое наслаждение после свадьбы. Обидно было, что слизеринец действительно настолько плохо думает о ней. Тем временем, рука Драко Малфоя аккуратно проникла под бельё девушки, скрывающее низ таза, отмечая, что девушке нравились ласки. Мерлин, ей действительно нравилось все это. Она была распахнута для него, словно книга из библиотеки его дома, или даже этой школы. И ему нравилось то, что она извивается под его руками, прижимаясь своим телом к его, требуя – именно требуя – продолжения. Но те воспоминания, что не давали ему покоя, сегодняшние обжимания Рональда Уизли с Гермионой Грейнджер – а он был уверен, что это была именно она, несмотря на пар, мешающий увидеть детальную картину всего акта, ведь только она могла дать такому…балбесу? – ожесточали его. Его движения становились все более грубыми, а поцелуи требовательными. И когда он подхватил её за ягодицы, заставляя даму обвить его торс ногами, она поняла – пути назад нет. Драко не стал заморачиваться над тем, чтобы снимать с Гермионы последний предмет белья, мешающий самой кульминации, потому просто сдвинул его в сторону. Так, чтобы тот не мешал дальнейшим действиям. Юноша не удержался, проникнув в трепещущее лоно девушки пальцами, отметив то, что она невероятно туга. И у него даже не было мыслей о том, что рыжий совсем не растянул её. Ему казалось, что именно так всё и должно быть. И даже тогда, когда Гермиона с шипением втянула в себя воздух, он не заметил этого. Когда до девушки донесся звук расстегивающейся ширинки, она плотнее прильнула к нему, крепче сжимая его плечи руками, утыкаясь в шею носом. Её сердце бешено стучало под ребрами, и этот звук разносился кульбитами по всему телу. Секунда – и она чувствует невероятную боль. Секунда – и он ощущает невероятную тугость внутри девушки, так плотно облегающую его плоть; слышит вскрик, а затем чувствует неприятное жжение в области шеи – она укусила его. И он поверить не мог. Эта девушка действительно была чистой. Мерлин, он не мог представить, как можно было быть настолько чистой со своей грязной кровью. Драко Малфой двигался в ней медленно, впервые ощущая непонятную ответственность за то, что происходит. И потом, когда девушка первый раз подмахнула ему бедрами, у него снесло крышу. Не было той былой нежности, их игры были жестокими. Он яростно вколачивался в неё, такую тугую, податливую, а она стонала, не стесняясь, наполняя весь воздух вокруг стонами наслаждения. После всего этого они поклялись друг другу, что никогда и нигде не расскажут никому об этом. Об этом секрете будут знать трое: Гермиона Грейнджер, Драко Малфой и стены, отчетливо слышащие и видящие то, что происходило вокруг.