Может быть.

Дин не успевает войти в серый номер мотеля, как Сэм тут же оказывается прижатым к стене. Голова повернута вбок, скулы упираются в холодный бетон, скрытый под мерзкими желтыми обоями. Дин внутренне ликует, что сейчас темно и этого ужаса не видно. Зато видно Сэма. И слышно, что гораздо важнее и приятней. Дин обнажает зубы в довольной улыбке и выполняет простые, но необходимые действия. Прижать, сорвать одежду, раздвинуть ноги коленом. Ни капли нежности, ни капли заботы, не говоря уже о любви. Хватит. Хватит того, что они больше суток перлись в этот захолустный городишко, хватит того, что еще сутки выслеживали сраную ведьму, хватит того, что мелкий сучил всю дорогу до мотеля, будто бы это не он чуть их не подставил. С лица старшего сползает улыбка, остаётся лишь ее подобие — верхняя губа приподнята в презрительном оскале. Сэм под ним не дёргается, кажется, даже не дышит. Не нравится, Дин хочет его слышать. Нет, не так. Дин ДОЛЖЕН его слышать. Старший прижимается пахом к ягодицам брата, чуть трется, раздражая нежную кожу грубой тканью джинс. Сэм еще сильнее вжимается в стену, на щеке уже розовеет ссадина от постоянного контакта кожи с обшарпанной стеной. И обои эти идиотские. Желтые. Дин обманчиво ласково проводит ладонью по шее брата вверх, запускает руку в волосы, треплет, как щенка, и даже не стягивает волосы в кулак, прежде чем убрать ладонь ниже. Пальцы спускаются по спине, Дин будто играет на его позвоночнике, и чем ниже погрубевшие подушечки пальцев, тем сильнее прогибается Сэм. Старший Винчестер — музыкант. Он играет на брате, управляет им, настраивает. Чтобы звук был идеальным, как минимум. Дин ведёт руками, теперь двумя, к пояснице, давит большими пальцами на ямочки, массирует, надавливает ещё. Из Сэма вырывается первый за последние два дня тихий стон, и тот обрывается, едва начавшись. Дин улыбается. Одна ладонь отрывается от поясницы и ложится между лопаток, давит, заставляя прогнуться. По прежнему ни звука, даже дыхания не слышно. Сэм послушно выгибается в спине, выставляет напоказ ягодицы, разведенные ноги, опускается ниже — щеку тут же саднит, и младший поспешно прикусывает губу, чтобы не зашипеть. Дин ныряет большими пальцами в расселину между полушариями, медленно проводит сверху вниз. Чувствует каждый шрам, каждую зашитую трещинку и довольно ухмыляется. Старшему кажется, что он трахал Сэма столько раз и в таких позах, что сейчас может взять его даже без подготовки. В любом случае, о нормальной смазке речь уже давно не идёт. Все так мучительно медленно, хочется просто засадить, наконец, снять накопившееся напряжение вперемешку с нешуточным возбуждением, но все снова превращается в идиотскую игру. «Заставь меня» Сэм каждый раз молчит до последнего, Дин каждый раз выбивает из него звуки. Иногда в прямом смысле. Одна рука отнимается от шелковой на ощупь кожи, гладит Сэма по живой щеке, два пальца скользят в приоткрытый рот. Младший обильно смачивает их слюной, вылизывает, забирается языком в щелку между пальцами — старается, гад, для себя. Дин давит на челюсть большим пальцем, и Сэм покорно открывает рот, рука уходит из поля зрения. В следующий миг младший Винчестер чувствует, как влажные подушечки касаются гладкого колечка мышц, а затем и вовсе проникают до основания. Дин хорошо знает свой инструмент, изучил за столько лет вдоль и поперёк, и потому сейчас без труда находит нужную точку и трет, надавливает. Невольно жмурится, подобно коту, когда Сэм наконец издает полноценный, пусть и тихий стон. Дин улыбается. Сэм пытается насадиться сильнее, почувствовать больше, чем Дин сейчас может ему предложить. Но они оба знают, чем все это закончится. Старший издевается, сначала добавляет третий палец, срывая с губ брата уже более громкий стон, а затем убирает два, лишь кружит средним у разработанной дырки, дразня, но не проникая. Сэм дергает бедрами, то ли в попытке трахнуть стену, трахнуть эти мерзкие желтые обои, то ли пытается вернуть пальцы назад. Ни то, ни другое у него не выходит, а на стене уже расползаются капли смазки — его собственный член стоит почти болезненно. А Дин за спиной так тихо себя ведёт, что другого выхода не остается. — Пожалуйста, - тишина, - пожалуйста, трахни меня. Сэм ненавидит это делать, ненавидит просить, как сучка, дорвавшаяся до члена, но каждый раз ему приходится буквально выстанывать из себя эти слова. Дин никогда не требует от него этого, Дин вообще не произносит ни слова. Никогда. И этот раз не исключение. За спиной слышится сосредоточенная возня: гремит пряжка ремня, вжикает молния, шуршит ткань джинс. Секунда, и руки Дина обхватывают бока младшего, Сэм чувствует, как его собственная кожа соприкасается с кожей диновой куртки — тот даже не разделся. Еще секунда и влажная головка касается входа, скользит, дразнит нежную плоть, и Сэм тихо стонет и ведёт бёдрами, отступать все равно некуда. Последняя секунда, перед тем, как младший совсем потеряет чувство времени, и Дин врывается внутрь, резко и точно. Сэма размазывает по стене, из горла вырывается всхлип облегчения. Брат впивается пальцами тому в бока, и это можно расценивать, как похвалу. Теперь Сэм может двигаться, и он снова подаётся бедрами назад, уже не сдерживая в себе стоны. Дин хвалит, по своему, но хвалит, начинает, наконец, толкаться под определенным углом, головка раз за разом проезжается по простате, а Сэм подмахивает ему, как сотни раз "до" и, он уверен, сотни раз "после". С губ срываются вздохи и всхлипы, иной раз младший срывается на жалкий скулеж. Щека содрана в кровь, на идиотских желтых обоях расползается багровое пятно, короткие ногти царапают стену, сдирают чертову бумагу. Дин двигается так, как они оба привыкли, так, чтобы у обоих коленки дрожали, и хотелось еще и еще. Старший никогда не говорит, не нашептывает Сэму на ухо, какой тот узкий и горячий, не произносит привычное "сучка", не рычит в губы "мой". Они и так все знают. Оба. Дин дышит часто, рвано, в противовес громким стонам Сэма. В конце концов Винчестеру-старшему надоедает бессмысленное дерганье младшего братца, и он припечатывает его к стене собой. Сэм шипит, собственный член больно соприкасается с бетоном, на обоях расплывается еще одно пятно, на этот раз прозрачное, в то время как Дин буквально вдалбливает его в чертову стену, накрыв его руки своими. Младший инстинктивно переплетает пальцы Дина с его собственными, не переставая отчаянно скулить. Ему мало, ему всегда мало, но сейчас брат касается его почти во всех местах, и Сэм почти доволен. Дыхание старшего учащается, и это единственные звуки, которые можно от него услышать. Член в заднице пульсирует, движения становятся более рваными и сильными, и Сэм на пробу сжимает мышцы. Горячая сперма бьет внутрь, стекает по стенкам, скользит по ногам, как только Дин выходит, сжав напоследок кожу. Наверняка останутся синяки. Сэм вскрикивает последний раз, когда Дин протискивает руку между стеной и братом и грубо сжимает головку пальцами. На стене появляется еще одно, третье пятно белого цвета. Старший тихо хмыкает, вытирает руку об ту же стену и уходит в душ, потрепав Сэма по голове. Едва дверь за братом закрывается, младший сползает на пол, прислоняется затылком к стене, пачкая волосы собственной спермой. Он так и засыпает, поджав под себя ноги. И этой ночью Дин не зовет его к себе. Зато в следующий раз брат будет предусмотрительней. В следующий раз Сэм подумает, прежде чем бросится спасать старшего брата вместо несчастной девушки, которую они чудом вытащили с того света. Может быть, в следующий раз Сэм отпустит его.