Слабость

Серые улочки Акры терялись в таком же сером тумане, окутывающем город по утрам. Солёный морской ветер смешивался с дымом, высоко вздымающим свои бесплотные руки к глухим небесам. Под ногами поскрипывали песчинки, принесённые из пустыни караванами и простыми путешественниками. Сибранд шёл быстро и уверенно, держа левую руку на рукояти короткого, но острого меча. За ним едва поспевали солдаты, громко бряцающие своим оружием. Этим утром он решил самостоятельно обойти важные посты, дабы хоть ненадолго отсрочить неизбежное: в его собственных покоях расположился единственный тамплиер, которому нельзя было что-либо не позволить. Всё равно сделает по-своему. Сибранд был готов ночевать в одной казарме со своими подчинёнными, если эти действия избавят его от пристального взгляда в спину и холодного голоса и от просьб, похожих на приказы. А приказы Магистра не обсуждаются, даже если тот принадлежит иному Рыцарскому Ордену. Мужчина замирает в метре от клинка, наставленного ему точно в грудь. - Пароль? - Honorem et gloria. - Aeternam gloria*. Рад видеть вас в добром здравии, мессир. Сибранд сдержанно кивает солдату, спрятавшему свой меч в ножны, и про себя фыркает на слова о "здравии", продолжая ставшим обыденным путь. До следующего поста почти десять минут ходьбы, а потому тевтонец вновь погружается в размышления. Воображение тут же подкидывает картинки о прошлом визите де Сабле в Акру: горячие руки, что до синяков сжимают бёдра, и обжигающе-ледяной взгляд. Тамплиер никогда не был нежным в сексе; к тому же Сибранд мог по пальцам одной руки пересчитать те моменты, когда тот издавал нечто похожее на стон или рык. Война для Робера продолжалась и в постели. Сибранд ненавидел своё тело, что с жаром откликалось даже на самые грубые касания одного-единственного человека, с которым он пытался быть искренним, а потом вновь и вновь проклинал себя за то, что ловит размеренные выдохи и отблески свечи в серой стали глаз. Иногда Сибранду казалось, что его выбрали лишь из-за "доступности"; Акра была городом, всецело принадлежащим крестоносцам, и едва ли не каждая шавка знала, где живёт "тот самый тевтонец". Пока никто не догадывался о продолжении этой фразы: "с которым спит Робер де Сабле". Замирая у двери в собственные покои, Сибранд отчего-то медлит. Его не ждут. Он возвращается сам.