По волчьей тропе

О чём думает Волк, когда прокладывает волчью тропу? О привкусе сладкой крови на языке. О лёгкости добычи, и горьких слезах, запутывающихся в чёрной шерсти. Мрачный лес приветственно шелестит листьями, нагоняя на Волка ещё большую угрюмость. Тропа послушно ложится под жёсткие лапы: она знает своего хозяина. Сумрак ползёт по пятам, и пожирая заходящее солнце, заставляет замолчать последние голоса в деревне. Когда темнота касается хвоста, Волк бежит быстрее. Он думает о том, как мешаются волосы. Он бежит, наступает на них и спотыкается. Голова девочки от этого беспорядочно дёргается на сломанной шее, и Волк лишь сильнее сжимает зубы на хрупкой коже, впиваясь пожелтевшими клыками в сонную артерию. Она затихла. Сначала малышка кричала, и Волк слышал, как мимо него свищут пули. Он был похож на зашуганного пса, и сжимал свою добычу изо всех сил. Она была важна. Дубы касались Волка раскатистыми ветками, и он вздрагивал. На лес опускалась вечерняя темнота, когда ветер становился холоден, и словно протыкал насквозь, скользя между чёрной, жёсткой шерстью. Волчья тропа длинна. Кровавый след, в котором пачкались лапы, тянулся, помечая его дорогу. Она всё длится и длится, монотонное шарканье лап сводит Волка с ума. Он хочет завыть, но до луны ещё далеко. И он не должен останавливаться: он нужен там, где тропа кончается. Когда Волк бежит мимо озера, он злится. Отражение в водной глади - его враг. Оно напоминает, кто он такой, когда Волк приходит вымыть морду от чужой крови. Прозрачная гладь окрашивается в цвет заката, и он видит себя ещё отчётливее. И ненавидит. Хищные глаза горят в темноте, мелькают среди толстых стволов, а жёлтые зрачки заплывают слезами. Он несётся быстрее ветра, борется с ним, и слёзы сами стекают из глаз. Он не будет чувствовать вины... Ещё немного, и тропа кончится. Вместе с ней кончатся терзания Волка. О чём думает Человек, когда следует по волчьей тропе? Он ступает тяжёлыми ногами о твёрдую землю, сжимая в руках детскую резинку для волос. Он вспоминает о том, что не успел подарить её дочери на день рождение, и плачет. Это были горячие слёзы. Он плакал от ненависти к хищникам леса, и мечтал от них избавиться. Ветки вековых деревьев плевались сухими листьями в его злое лицо и хладнокровно шипели, качаясь на ледяном ветру. Волчья тропа тоже не хотела принимать его, камни на ней словно стали в два раза острей. Но Человек этого не замечал. Он шёл по кровавому следу, не видя волчьей тропы. Он шёл и задыхался от ненависти и жажды убийства. Человек поступал правильно - так он считал. Для всех в деревне он был добряком, балующим детей, дружил со всеми, протягивал руку помощи. Он не считал себя убийцей, не считал себя тем, кто разрушает счастье и семьи. Лес знал таких. Лес знал его. Тропа не забыла, как недавно за Человеком тянулся такой же кровавый след из мешка, а в воздухе витал запах крови. Такой же детский... Но ветки деревьев не собирались жалеть его, ведь в отличии от Волка, в прошлый раз Человек смеялся. Потому что в деревне был праздник. И никто не предал значение тому, каков был подарок Человека к дочери. Её крохотные пальцы с изумлением и жадностью запутались в чёрной шерсти волчонка. Застывшая мордочка с открытой пастью, мёртвыми глазами глядела на неё. - Он будет выть по ночам? - Чучело не может выть, милая. Это твоя игрушка. Чёрные ресницы девочки удивлённо дёрнулись. Это - игрушка. Она поняла. Не важно, каким волчонок был раньше. Не важно, где он жил. Важно то, что сказал Человек. Через пять лет ей показали бы, как охотиться на волков. Рассказали, что они не почувствуют боли. Что они глупы, и желают лишь твоей смерти. Через пятнадцать лет она бы подарила сыну чучело белого волчонка. И так каждый раз... Человек жил по этим принципам. Он шёл вперёд, втаптываясь в волчью тропу, и не замечал лунных бликов на воде. Он скоро придёт. У него не было оружия, Человек не думал об этом, взяв кровавый след. Он не думал ни о чём. Даже о том, что он всё глубже заходит в чащу леса. Как мрачные ветви закрывают за собой вход, поглощая Человека в своей непроглядной тьме. Волк рухнул наземь. Он заполз в небольшую пещеру и уткнулся холодным носом в серую шерсть. Добыча лежала у входа, и Волк спешно подтащил её за ситцевое платье поближе. Тихий вой со стороны заставил его вздрогнуть и прижаться к Волчице ещё теснее. Он не знал, что делать. Пещера пропиталась сыростью. Его Волчица была ранена, и он каждый день часами зализывал её рану. Но она всё худела и увядала на глазах. Волк коснулся языком её ушей и лёг рядом. Им обоим не хватало сына. У Волка осталась лишь она, а у Волчицы не осталось ничего. Она подползла чуть ближе, слизывая с детской руки кровь. Первый кусок нежной плоти заставил её чувствовать себя лучше. Волк же продолжал лежать, уткнувшись головой в её живот, откуда выпирали кости рёбер. Ему всё ещё хотелось выть. Он был голоден, но не ел, просто не мог. Но черношерстный отомстил... И предотвратил превращение девочки в очередного Хищника. Кой бы она стала под воспитанием людской руки. Вдруг, он раскрыл глаза. Дёрнув носом, Волк вскочил, видя обеспокоенный взгляд своей Волчицы. Выскочив из небольшого укрытия, он принюхался. Запах был ему знаком. Этот запах приносил боль. Человек оказался там, где кончилась тропа. Всё его лицо было в красных разводах. Деревья пытались выгнать незваного гостя, нещадно скользя тонкими ветвями по его лицу. Они застыли друг напротив друга. Ветер прекратился и притаился, словно заинтересованный зритель. Злобный взгляд, и взгляд, наполненный болью, встретились. Чёрный взгляд хищника, и слёзный, горящий взгляд существа, похожего на человека. Словно бы они поменялись местами... Человек видел позади дочь. Видел её бездыханное тело. И в этот же миг взвыл от боли и ненависти, кидаясь на Волка с голыми руками. Но руки, не защищённые ни чем, встретили клыки Волка. Он вцепился в его ладонь, и уставился янтарными глазами в лицо Человека. Он был готов на всё, чтобы защитить последнее, что у него осталось. Волк будет отворачиваться от отражения в воде, и будет снова топить слёзы в шерсти, вонзать клыки в плоть. Он будет терпеть всё, пока его серая Волчица дарит ему свой нежный взгляд, который Волк часто путает с небесной синевой. Пока есть хоть что-то, что заставляет чувствовать себя не безвольным и глупым хищником. И в эту ночь он не даст Человеку уйти живым. Он вновь выпустит наружу ярость. И когда Человек рухнет на землю, Волк остановится. Он посмотрит на искусанное лицо, и поднимет глаза вверх. И ещё долго будет выть на взошедшую луну. Волчья тропа зашелестит травинками, Волк заденет её красными лапами, и уткнётся носом в холодную поверхность земли. Он не знает, что будет до последнего оберегать Волчицу. Будет выть ей лесные колыбельные под шелест листьев, и однажды, она не проснётся. Тогда, на кончиках её серых ушей будут проглядывать шерстинки с проседью, и Волк всё равно весь день и ночь будет вылизывать её уши. Они всегда ему нравились. И Волк не знает, сколько ещё потом он будет бродить по своей волчьей тропе, здороваться и кивать головой каждому дереву. Но когда-то, волчья тропа зарастёт непроходимой травой. Её забудут все, кроме сосен и дубов. В каждой их веточке сохранится воспоминание о том, кто был хозяином этой дороги. И в памяти их листьев навсегда застынет жалобный вой с той ночи, отныне оставшийся зовом дикого Леса.