Диван

Тишина… Вырубили электричество. Заткнулся бубнящий без умолку ненавистный телевизор, и замолк дребезжащий в углу холодильник. Охуенно! Тамао жмурится от удовольствия, с жадностью впитывая оставшиеся звуки: тяжелое, сбившееся дыхание чертыхающегося сквозь зубы Генджи. Трахаться в тишине тот категорически не любит. Грохочущая музыка, вопли телешоу, шум с улицы – самое то. Ведь не дело лидеру Судзурана сопеть, стонать и всхлипывать, когда его ебут в хвост и в гриву. А если не слышно, то не считается, однозначно. Тамао абсолютно другого мнения, но старается не давить. Хрен с ними, с причудами Такии. Все, что нужно, он и так слышит, и наслаждаться исключительными моментами ему ничто не мешает. Генджи вообще до полной открытости и естественности в сексе, как до Китая в коленно-локтевой. Он предпочитает миссионерскую позу, но только самому несведущему и наивному это может показаться проявлением слабости и податливости. В этой позе Такия отрывается на все сто. Тамао потом по нескольку дней старается поднимать воротник рубашки как можно выше и по возможности отворачиваться ото всех, кто подходит ближе, чем на пару метров. Искусанные губы, засосы на шее, исцарапанное лицо (да, и такое не редкость) наверняка наводят окружающих на мысли определенного толка. О том, что они хоть и идиоты, но не стопроцентные, Серидзава предпочитает не задумываться. Сегодня особенный день в плане везения. Без лишних препирательств и проволочек Генджи устраивается на диване на четвереньках, позволяя Тамао взять его сзади. Само по себе это событие уже засчитывается за сверхъестественное. Даже не дергается, не ругается, пока Тамао медленно растягивает его, лапает скользкими от смазки пальцами напряженные ягодицы, царапает выступающие ребра, протискиваясь внутрь, преодолевая сопротивление. Генджи только тихо, приглушенно выдыхает в сжатый кулак, надеясь, что Тамао его не слышит. После непродолжительных ласк и спешной подготовки, подстегиваемый нетерпеливым Такией, Тамао заменяет пальцы изнывающим от перевозбуждения членом и начинает двигаться. Он удерживает Генджи за бедра, не давая отстраниться и контролировать процесс. Даже снизу тот в большинстве случаев умудряется брать верх и навязывать собственный ритм. Но только не сегодня, не сейчас… Тамао чуть откидывается назад, завороженно глядя, как блестящий от обильной смазки член медленно скрывается между покрасневших от его пальцев ягодиц. Генджи при этом выдыхает особенно шумно, уронив голову на руки, уткнувшись в подушку. Тамао всего на секунду замирает, а потом двигается сильнее, резче, прижимаясь к влажной от пота спине, входя одним движением почти до самого основания. Такия не сдерживается, громко стонет и выгибается. Одновременно подаваясь назад, прижимается к навалившемуся на него Серидзаве. Скрип видавшего виды дивана вторит его голосу призывно и протяжно, сливаясь с ним в унисон. Тамао снова отстраняется, позволяя себе любоваться покрывшейся испариной спиной, выпирающими лопатками и острыми бугорками позвонков. Мелкие блестящие капельки пота манят, заставляют тянуться к ним, как к самому дорогому сокровищу. И Тамао не отказывает себе в удовольствии, сгибается почти пополам, прихватывает зубами горячую кожу, слизывает солоноватые потеки, вдавливая подставляющегося Такию в многострадальный диван. А диван натужно скрипит при каждом движении. Провоцирует. Серидзава двигает бедрами, вжимается сильнее, прекрасно слыша стон Генджи, который он всеми силами старается скрыть, утыкаясь в подушку и вцепившись зубами в собственное запястье. Снова раздается протяжный скрип – не режущий слух, а низкий и глубокий, как вздох Такии, когда Тамао притягивает его к себе, насаживает на член и держит, не отпуская, чувствуя, как мелкая дрожь удовольствия прошивает его и заставляет отпустить тормоза, выкрикнуть первое неосознанное слово. Генджи кричит что угодно, каждый раз новое и в основном матом, поэтому Тамао не запоминает. Он просто снова и снова раскладывает его, натягивает до предела и наслаждается этим безумием. Генджи стонет, уже не скрываясь, не боясь быть услышанным, шепчет что-то, понятное только себе, сквозь закушенную наволочку. А Тамао млеет от его потери контроля, заставляет дуреть все сильнее и сильнее, а сам вслушивается в хриплые стоны и скрип старого дивана, что так мелодично вторит Такии. И опять он слегка отстраняется, отвечает что-то невнятное на ругань Генджи, но продолжает двигаться, только чуть медленнее. Диван отзывается совсем тихо, будто обиженно, недовольно. Тамао перемещается, опускает правую ногу Генджи вниз, заставляя того упереться в пол, сам прижимается сильнее и снова наваливается, сгибается так, что легко прихватывает его шею зубами. Слыша в ответ раздраженное шипение, только сильнее сдавливает бедра и толкается вперед, задыхаясь и заставляя Такию задыхаться вместе с собой. Диван скрипит все яростнее, заглушая своим страдальческим воплем их голоса. И Тамао меняет положение, упираясь одной рукой в изголовье. Скрип становится хриплым, как заполошное дыхание Такии, он сливается с ним, усиливается, бьет волной возбуждения по раззадоренному сознанию. Генджи рычит, вскидывается, пытаясь развернуться, но Тамао удерживает его, не позволяет вести в этот раз. Хватает за волосы и с силой вжимает в подушку, а сам толкается вперед, опираясь на изголовье. Диван издает пронзительный скрип, больше похожий на отчаянный крик. И Тамао сильнее давит, сжимая, царапая старую потертую обивку, будто силится вырвать еще больше звуков из видавшей виды мебели, чей голос так гармонично сливается со стонами находящегося на грани Такии. Серидзава готов продать душу, только бы не переставая слушать это упоительное сочетание. Если нажать сильнее, то музыка станет еще громче, еще отчетливее. Тамао приваливается боком к спинке дивана и слышит, как тот натужно, почти болезненно низко хрипит, норовя развалиться прямо под ними. Резче, быстрее. Еще движение. Надавить на подлокотник, облокотиться на спинку. Привстать, снова облокотиться. Сместиться в бок, упереться обеими руками и услышать… – Не мешаю? Тамао несколько секунд тупит, пытаясь осознать, как и почему в его наполненную идеальными звуками нирвану ворвалась странная, абсолютно чуждая фраза. В следующее мгновение Генджи резко переворачивается и скидывает его на пол, а сам начинает быстро одеваться дрожащими от возбуждения руками, с трудом заправляя стояк в узкие джинсы. – Ты куда? А?.. Ты чего? – Тамао плохо понимает, что происходит и почему Такия вдруг подорвался в середине процесса. – Без меня справитесь, – огрызается в ответ Генджи и хлопает дверью.