Театр

— В этом театре, — вещал с гордостью и ужасным акцентом сопровождающий, — не давали представлений с первого сентября тысяча девятьсот тридцать девятого года… — Ремонт тут столько же не делали, — шепнул Эйки. — А привидения тут есть? — поинтересовался Ватару. Сопровождающий расплылся в улыбке. — Конечно, есть! Говорят, что тут бродит дух одной актрисы, фреляйн Марты, соблазненной молодым поэтом и брошенной. Она играла Джульетту и не нашла ничего лучше, как заколоться настоящим кинжалом. Ее неверного возлюбленного, однако, не было в зале, потому она она с тех пор ходит тут и ищет его. Говорят, что того, кого она встретит на своем пути, она одарит поцелуем, и тот вскоре умрет… Еще говорят, что во время войны тут расстреливали пленных — это, впрочем, не доказано, — и духи их тоже тут бродят… — Мы уверенны, что хотим снимать наш новый клип здесь? — спросил Куга, невольно морщась. — Да ладно, — отозвался Ватару, — это была твоя идея! «В Берлине есть старый театр… Готовые декорации…» А теперь — что тебе не нравится? Вон, какая живописная плесень на стенах! Обстановка в театре, действительно, была самая живописная. Лепнина и мозаика на стенах уцелели почти полностью, и выросшая на них плесень придавала им налет если не готичности, то какой-то интересности. На сцене, где стояла группа, остались декорации к «Кольцу Нибелунгов». С потолка свисал остов когда-то шикарной люстры. Да, очень красивое и живописное место — если вам нравится мерзость запустения и запах пыли. — В гугл-картинках все выглядело не так ужасно, — ответил Куга. — Да и стоимость аренды… — А мне вот интересно, — обратился к сопровождающему Така, — а избавиться от проклятья фреляйн Марты как-то можно? — Говорят, что да. Если сможете провести всю ночь в этом театре, то она отпустит вас с миром… Но, видите ли, это всего лишь легенда… Така побледнел. — Понимаете, ребят, я же ее… видел. Я только не понял, что она — привидение. Я отстал от вас немного и свернул не туда. А там она стоит. В старинном платье. Подошла ко мне, руки протянула и что-то лопочет, а я ни слова не понимаю. Я подумал… Ничего я не думал… Бледная такая… И несчастная… Она меня вдруг обняла и поцеловала. И что, мне теперь помирать? Один я тут ночевать не хочу… Остальные переглянулись. — Простите, господа, вы что собираетесь тут ночевать?! — спросил сопровождающий. — Собираемся, — сказал Ватару. — А что? — Но вы не понимаете! Они же правда существуют! — завопил сопровождающий и — растворился в воздухе. — Вот теперь — это интересно, — сказал Ватару. Привидения явились в полночь. Заиграла вдруг музыка, и на сцене стали появляться полупрозрачные фигуры мужчин и женщин. На гостей они взирали с беспредельной тоской и, как показалось Таке, с завистью. Ничего плохого они не делали — разыгрывали сцены из спектаклей. Десяток раз умирала Джульетта, еще столько же — Жанна д’Арк и Зигфрид, Фауст снова и снова просил мгновение остановиться, а какой-то очень худой человек читал стихи, в которых можно было разобрать только «Лорелея!». Каждый из них играл то, что стало для него последним представлением, и до самого рассвета какофония слов и образов повторялась снова и снова, снова и снова. Перед самым рассветом вышла вперед та девушка, что Така встретил в коридоре, она протянула к нему руки и сказала: «Я прощаю тебя!» Она говорила по-немецки, но он ее понял.