Harumeku Bokura

Между лопастями старой горной мельницы, пропахшими илом, журчала вода. Соскальзывая с поскрипывающих и расшатанных досок, водная гладь словно становилась голубее, ведь весна ткала полотно для своей шелковой юкаты. Кувшинки на ней будут вышиты. Это место всегда было тихим. Чуть наклонишь голову, и тихий треск водяной мельницы совсем пропадет. Лучник хотел, чтобы его стрела летела так высоко, чтобы не касалась розового облака сакуры и попала в цель, а не застревала меж ветвей. Сильные руки едва сдерживали тугую тетиву. Внезапно раздавшийся близ мельницы короткий перелив флейты заставил стрелу дернуться на ветру, она пролетела совсем низко и затерялась в траве. – Ты мешаешь мне, уйди, – проговорил лучник, закидывая оружие за спину. – А из бамбука ли твои стрелы? – взглянул на него музыкант, лениво поднимаясь с зеленого берега, чтобы вновь повернуть колесо. – Конечно, только с ними можно пройти весь путь, ведь в них все стихии сплетаются. Земля – это то, из чего лук сделан, воздух – то, без чего стрела не может жить, движения руки, когда лук в твоих руках, должны быть плавными, как вода, а огонь – это твое сердце во время выстрела, – гордость сквозила в голосе молодого стрелка. – И моя флейта тоже из бамбука, – немного небрежно отметил юноша в грязно-белой рубахе, покосившись на того, кто жил на другом конце деревни. Босые ноги касались колючей соломы на крыше, – я вот что думаю: не стоит нам спорить, ведь если наши орудия из одного материала сделаны, то мы с ними справимся, даже если я возьму в руки лук, а ты отдохнешь на берегу, наигрывая какую-нибудь мелодию, – крикнул музыкант, располагаясь под ярким солнышком. Тогда оглядел еще раз лучник свое оружие, вдохнул воздуха побольше, и повернувшись спиной к водной глади, сказал: – Хорошо, давай меняться, – уверенность, что только ему покорен юми*, не покидала, ведь столько времени было потрачено на совершенствование мастерства,тренировки длились целыми сутками, ни на что другое более не отвлекаясь. На голубом небе плыли легкие облака, деревья вокруг озера шумели, предвещая радостный день, красуясь цветами. Брюнет слез с крыши и спросил: – Скажи только, куда целиться, – на что лучник ухмыльнулся и показал на тропинку, с которой сам недавно пробовал поразить высеченную на следующем после сакуры метку. Музыкант встал на указанное место и недолго думая, прищурившись, пустил стрелу. Еще крестьянским ребенком он всему в деревне обучился, ведь без этого не прожить. Лучник сам пошел проверить, куда она попала. Очень он удивился, увидев наконечник точно посередине метки. Поджидая своего соперника, он вытащил стрелу, и хотел было упрекнуть того, что нашел ее неподалеку от вишни, но вспомнил, что сам еще должен что-нибудь на флейте сыграть. Небо уж стало розовым, как опадающие цветы, что стелились по мягкому покрову, а лучник все не мог взять первую ноту «Сакуры», которую каждый японец знает с детства.