Мальчик, который подружился с Богом

Это был один из тех теплых осенних дней в сентябре, которые никак не могли освободиться от чарующего летнего солнца. День купался в ярких лучах, словно в бассейне, прогретый воздух обдавал сухостью и сладковатым запахом отцветающих лилий. Ясное, чистое небо без единого облачка открывало славный вид на перелетных птиц, журавлей, клином летящих в теплые края. Они знаменовали скорое окончание бабьего лета и приход морозных деньков с декабрьскими метелями, январскими буранами и февральскими вьюгами. Крики птиц был отчетливыми, громкими, словно они искали и звали кого-то. Не прошло и минуты, как с земли, расправив свои серые крылья, обрамленные черными перьями, высоко в воздух поднялся еще один журавль, вытянув шею вперед, и встал в ровный птичий клин. Послышалось еще пару перекличек, и пугающая тишина липкой паутиной повисла над землей. Она оплетала каждый кустик, каждую травинку, каждое деревце своими длинными нитями, уничтожая под собой все звуки и любую жизнь. Непривычная для леса тишь, где в начале осени звонко дребезжали сойки да насвистывали свиристели, напрягала ее частого посетителя: мальчишку лет шестнадцати с кудрявой светлой копной волос и блестящими голубыми глазами. Парень нередко приходил в чащу, чтобы спрятаться от городской суеты и пристальных взглядов людей, прожигающих все изнутри. Только среди деревьев в дикой природе он чувствовал облегчение, свободу мыслей и действий, замечал что-то новое и пытался познать как окружение, так и самого себя. Он мог часами бродить по окрестностям, то выходя на опушку, то забредая в какой-нибудь темный уголок, куда не просачивался яркий свет солнца. Для него было счастьем осознавать то, что лес принимал его, как родного: птицы, привыкшие к его прибыванию, садились на самые низкие ветви деревьев, внимательно наблюдая за человеком глазами-бусинками, мышата безбоязненно копошились на земле около ног мальчишки, и однажды даже лось подходил к парню, но демонстративно делал вид, что в упор его не замечал. В который раз юноша гулял по перелеску, впервые прислушиваясь к беззвучию природы: даже деревья не шептались между собой. Мальчик посчитал это дурным знаком. По своей сути он всегда был суеверным, потому и решил приписать необъяснимое ему затишье к чему-то божественному и неизведанному. Парень покрепче сжал старую коричневую тетрадку из кожи с растрепанным переплетом. Он никогда не расставался с ней и записывал туда все, что заметит или узнает. Так, две недели назад он открыл, что многие птицы купаются в муравейниках, в особенности дрозды. Это открытие так поразило его самого, что он до глубокой ночи не возвращался домой, за что получил не хилую оплеуху от отца. "Годвин, - говорил отец в тот день. - разве мы не запретили тебе с матерью допоздна гулять по лесу? Пошли на уступки, а ты нас так подвел!". Конечно, эти слова сильное впечатление произвели на мальчика. Годвин не привык слушать звуки громче, чем соловьиная трель: все, что превышало этот порог, он принимал как явный вызов и опасность. Это еще одна из причин, по которой у него не было товарищей. С парнем не раз хотели подружиться, но из-за его особенностей быстро теряли интерес. Говорил Годвин всегда тихо и медленно, будто боялся спугнуть какого-то зверька, делал все заторможено и был до такой степени терпелив, что мог часами сидеть на одном месте и ждать "чуда". Мальчик остановился под сосной и глубоко вздохнул, ощущая горячие прикосновения нагретого воздуха. Домой идти ему не хотелось, но в такой непривычной лесной тишине оставаться так же не было желания. Взвесив все "за" и "против", Годвин решил остаться в чаще, ожидая того самого момента, ради которого сюда пришел. Он хотел снова погрузиться в заливистую мелодию певчих пташек, услышать жужжание насекомых, почувствовать внимательный взгляд белки с высокой ветви на себе. Юноше хотелось стать частью леса, манившего его с самого детства. Но хладнокровная тишина заставляла парня чувствовать себя брошенным и покинутым, забытым этим миром. Безмолвие тушило свечу в душе Годвина, освещавшую его короткую жизнь слабым колыхающимся пламенем. И это приносило только скупую боль, поглощавшую юношу целиком и полностью, без остатка. Лес мог дарить не только незабвенную радость и переполнение чувствами, он мог наградить холодом и чернотой, которая никогда не уйдет изнутри прочь, осядет где-то в молодом сердце и постепенно будет напоминать о своем существовании. Такой разрушительной силой обладает молчаливый лес, где даже листья боятся колыхнуться, чтобы не разбить хрустальную тишь. Мертвое молчание прервало глухое тявканье. Годвин, топчущийся на тропинке, не зная, куда сбежать от пронизывающей тишины, остановился и огляделся. Повисло короткое затишье, и парню показалось, что это плод его воображения и фантазий, которые так жаждут получить хоть какую-то информацию о том, что происходит вокруг в мире звуков, но потом слабое потявкивание возобновилось с удвоенной силой. Светловолосый мальчик почесал затылок и пошел на звук, похожий на лай собаки, но какой-то хриплый, щенячий. Он обошел пару высоких деревьев, обогнул заросли терновника и брусники, пропетлял "восьмеркой" под раскидистыми братьями-кленами и замер. Из-под корней слышалось уже отчетливое "взлаивание". Годвин тихонько подкрался к самому дереву, остановился и прислушался к неизведанному голосу. Юноша старался даже не дышать. Звук тоже утих, словно ничего и не было. Снова та самая тишина, которая заставила Годвина бежать на единственный признак жизни в молчаливом лесу. В норе, темной пастью зияющей между корнями, отчетливо сверкали два маленьких злобных глаза цвета пожелтевшей травы. Они внимательно наблюдали за мальчишкой, который с любопытством и страхом прильнул к пыльной земле, в надежде разглядеть неизвестного ему зверя. Лай снова повторился, но это была угроза. Такой вывод сделал Годвин, ведь существо прищурило глаза и утробно зарычало. Парень поднялся и сделал пару шагов назад. Шум прекратился, но юноша все равно ловил на себе настороженные взгляды. Они обжигали его бледную кожу, как огонь, поэтому мальчик то и дело ежился от неприятного наблюдения. Он не собирался оставаться наедине со зверем, он чувствовал опасность этой близости, но любопытство брало над ним верх, да и оставаться один на один с полным игнорированием со стороны чащи ему вовсе не хотелось. Впрочем, животное тоже было не против временного присутствия Годвина около своего убежища. Оно копошилось в норе, царапало землю, тихонько завывало и потявкивало. Это было похоже на своеобразную песнь голода, которую поют хищники, лишившиеся своей добычи. Зверь в норе был явно голодным, это Годвин ясно осознавал, однако он ничего не мог поделать. Юноша раскрыл свой дневник, достал ручку, встряхнул ее и коряво начеркал: "13.09. Заметил нору в корнях клена. Жду ее обитателя". Парень перевел взгляд на дыру, где на него все еще пялились два глаза, сверкающие, горящие. Зверь умолк, перестал рычать и тявкать. Он смотрел немигающим взглядом на своего временного соседа, Годвина, и ждал. Животное видело в парне опасность, его запах машинных выхлопов вперемешку с противным духом отцовского дорогого одеколона вызывал в пугливом обитателе леса ужас, сводил с ума от страха и неизвестности. Хоть и Годвин часто был в лесу, он не мог избавиться от этой повседневной человеческой вони, которой провонял еще далеко во младенчестве. Зверь принялся скулить. Он жалобно пищал, тявкал в полголоса, хрипло завывал. Юноша встал с земли, отряхнулся и пошел прочь. Он только и успел услышать, как животное скорбно взвизгнуло и умолкло. Годвин поспешил уйти из леса, он хотел выбраться из этого особого купола липкой тишины с задушевными песнями одинокого и голодного хищника. Мальчик чувствовал, как пустота разливается по его телу по мере того, как он удалялся от места со своей находкой. В последний раз обернувшись, парень отправился в шумный город, окутанный тяжелым горячим воздухом и криками прохожих. Центральная улица встретила его оживленностью и суетой. В последние теплые деньки осени различные торговцы и мошенники сидели около своих прилавков, громкими возгласами подзывая к своим столам с различными безделушками: резными фигурками, подделанными редкими камушками, фарфоровой посудой с серебряными каемками, вышивками, бронзовыми ложками с гравировкой и даже амулетами счастья и зачарованными подвесками. Мягкие лучи солнца играли на разноцветных тряпках, которыми были завешаны крыши ларьков, создавая неотразимые красками оттенки. Все, от цыган до мелких торговцев, размахивали руками и кричали, что их товар единственный в своем роде. Годвин усмехнулся про себя: находятся же такие люди, в частности иностранцы, которые верят во всю клевету этих низких людей. Нет, против честных бедняков он ничего не имел, а вот господы, решившие поживиться и наполнить и без того тугие карманы быстрыми деньгами, вызывали у него отвращение. На ярмарках Годвин был не часто, но а если и был, то старался держаться подальше от особ с ядовито натянутой улыбкой и хитрыми глазами, прикрытыми от яркого солнца тяжелыми веками. Парень почувствовал, что пришел к своей цели тогда, когда в сухом воздухе почувствовался затхлый запах залежавшегося мяса. Юноша сморщился, ощущая даже на языке этот солоноватый привкус. Однажды в раннем детстве отец ради шутки угостил своего сына, Годвина, куском отборного сырого кролика, от чего мальчишка давился и плевался, подавляя рвотные позывы и зажимая себе горбатый носик пальцами. Отогнав не самые приятные мысли, парень подошел к лавке. Мясник, молодой мужчина с квадратным подбородком, полностью усыпанным щетиной, приветливо улыбнулся юноше и басом спросил: - Что нужно, малец? - Мясо, - кротко ответил Годвин, осматривая подвешенные тушки, слизистые и скользкие. Говорил он тихо, и мясник поморщил широкий лоб и попросил повторить просьбу. - Мне нужно мясо, чтобы покормить зверя. - Молодец, парень, молодец! - похвалил его мужчина, окинув взглядом пару мелких кусочков. - Думаю, вот эта хрюшка тебе подойдет. Тут не много, но скотинке хватит! - он в перчатках взял мясо свиньи, перебросил с руки на руку, похлопал по куску и, не обрезая куски жира, закинул в пакет. - Скотинка любит жир! - пояснил мясник, давясь хохотом. Годвин из вежливости улыбнулся, желая поскорее убраться подальше от "безумного" продавца мертвыми животными. Юноша кинул на прилавок пару мятых купюр, которые откладывал на новые ручки и блокнот, взял пакет с покупкой и медленно направился прочь. - Эй! - окликнул его мясник. Он почесал свой затылок и спросил. - Парень, как хоть зовут-то тебя? Мальчик обернулся, моргнул пару раз, смотря на грубое лицо мужчины, а потом ответил: - Годвин. - Еще увидимся, Годвин! - посмеялся мясник. - Я Джермэйн, но можно и просто Джери, - он улыбнулся во весь рот, а юноша поежился. Слишком добродушный человек пугал его, парень искал здесь подвоха, но его не последовало. Джермэйн лишь помахал рукой напоследок и сосредоточил свое внимание на другом покупателе. Годвин тенью проскочил по шумной улице, пытаясь не отвлекаться от своих мыслей и одновременно не выпадать из мира, как вдруг споткнулся и упал на землю. Пыль темным облаком взмыла вверх, а сам мальчик обнаружил себя среди рассыпанных яблок. Он разочарованно простонал и встал, отряхиваясь от липкой грязи, которая кусочками прицепилась к его светло-полосатой рубашке. На шум обернулось пару зевак и торговцев, от чего Годвин чувствовал себя не в своей тарелке. Ему хотелось скрыться от этих пронизывающих любопытных взглядов, поэтому юноша потупил глаза, уставился на разбросанные яблоки и сломанную корзинку, валяющуюся неподалеку. Парень понял, что именно она и была причиной его неловкого падения. Он хотел было броситься наводить тут порядок, но мужской гневный крик заставил его застыть, как испугавшегося животного, напрячься, уставиться на кричащего и мелко дрожать от неизвестности. Худой, низкий, длинноносый торговец в шелковых одеждах и усыпанный браслетами, купленными по дешевке, размахивал руками, нечленораздельно ругал юношу, давясь своей слюной и забрызгивая ею сухую землю. Годвин внимательно смотрел на низкорослого мужичка, подавляя желание убежать от него, как от охотника, и не двигался с места. Из толпы послышался возглас: "Мэйтланд, хватит орать на парнишу! Напугал его, он аж побелел! Черт с ними, с яблоками!" Мужчину это только сильнее вывело из себя, он топнул ногой, подобрал яблоко и пустил им в юношу. Оно угодило Годвину прямо по голове, и юноша пошатнулся, ощущая, как жар разливается по ушибленному лбу. Это было последней каплей "смелости" мальчика, он подхватил с земли пакет с мясом и ринулся к спасительному лесу. Парень бежал, не разбирая дороги, ноги сами несли его к заветной тишине, которая была хоть и не родная, зато не причиняла физической боли. "Мы еще увидимся!" - последнее, что Годвин услышал от разъяренного Мэйтланда, который неугомонно продолжал кричать хоть и не на него самого, но на прохожих, которые, видите ли, ходили по его спелым, наливным яблочкам. Только ступив на территорию леса, юноша обрел долгожданный покой. Тишина все той же паутиной оплетала все вокруг, но это уже не было для Годвина какой-то диковинной дикостью, которую спокойно можно приписать к сверхъестественному. После городского шума молчание - первое, что хотелось услышать парню. Не просто услышать, а ощутить всей душой, окунуться в нежные объятия беззвучия, притронуться к хрустальной тиши, вдохнуть в себя эту лесную пустоту и впасть в прострацию. Вот чего хотел Годвин, приближаясь к месту своего назначения. Ветки и листочки под его ногами неприятно хрустели, но от этого режущая слух тишина казалась еще тише, чем когда-либо. Вот показались знакомые заросли терновника, и юноша припустил сильнее, шурша пакетом. Парень хорошо ориентировался в лесу, как бы странно это не было. Он мог запомнить местоположение любого места с чем-то очень значимым: будь то неожиданный ключ родниковой воды, который резким фонтанчиком бьет из-под сухой земли, или же разросшиеся кусты дикой малины. Годвин вышел к знакомому дереву, раскидистому клену. Желтые листочки почти бесшумно зашелестели, но юноша уловил этот звук и невольно улыбнулся. Лес выходил из своего немного оцепенения, и это радовало парня больше, чем соображение того, что он все еще живой среди диких животных. Странно было то, что здесь, в этой тихой лесной глуши, часто слышались томные завывания голодающих волков и жуткое бурчание медведей, но ни с кем из них Годвин не встречался ранее. Но суеверный парень приписал все это к своей космической удаче. Снова зашуршал пакет, и юноша достал кусок мяса, морщась от неприятного запаха. Повертев кусок в руках, он бросил его к норе, откуда на парня смотрели два внимательных сияющих глаза. Этот взгляд был наполнен тоской и жаждой наполнить желудок. Получив, на свое счастье, еду, животное в норе снова тявкнуло. Оно понюхало воздух, все еще смотря на человека с открытым недоверием и угрозой. Но Годвин лишь пожал плечами и отошел, подобрав с земли свой блокнот. Зверь долго не решался отвести глаза от угрозы, но голод был сильнее, и из норы показался черный носик, а потом и вся рыжая, пушистая мордочка. Юноша ахнул, открыл свою книжку и что-то быстро записал, наблюдая за диким зверем. Маленький лисенок, прижав темные ушки к голове, глядел на парня, скалясь, затем подхватил угощение и утащил в свое непроглядное логово. Послышалось настороженное фырчание, а потом клацанье клыков и своеобразного рода чавканье. Годвин ожидал увидеть лесного жильца, но сейчас ему было страшно. Если есть крошка лис, то где-то есть и мать-лисица, в этом парень не сомневался. Подавляя ужас в груди, юноша медленно отошел от зияющей норы, откуда на него снова внимательно, пронизывающе смотрели два крохотных, злобных глаза, наполненных дикостью и животной жаждой крови. Нервно сглотнув, Годвин решил убраться прочь, оставив этого лисенка на произвол судьбы. Но он не знал, что судьба еще сведет его с этим зверем.