Тоши направлялась в свои покои, когда её окликнул подобострастный голос Заэля Аппоро:
— Тоши! Какая приятная неожиданность — видеть тебя в целости и сохранности!
Орикава остановилась, рукой нащупав Тоши-пушку на случай форс-мажоров, но, натянув любезную улыбку, она всё же развернулась к Октаве, что уже нагнал её, сверкая безумными искорками глаз.
— Я потерял счёт времени, пока ты была в коме! Меня не подпустили к тебе, а ведь я предлагал помощь! — с сожалением вздохнул Октава, разведя руками. — Что с них взять, невежи!
Не говоря ни слова, Орикава продолжала наблюдать за забавно-тщетным спектаклем арранкара.
— Но теперь мы можем со спокойной душой вернуться в лабораторию и я проверю твоё состояние! Ты позволишь? — Заэль приглашающе протянул руку, на что Тоши удивлённо изогнула бровь.
— Нет, Заэль, не в этот и не в следующий раз, — спокойно ответила Тоши и развернулась, но Гранц больно схватил её за плечо.
— А ну стой!
Тоши едва успела увернуться от шприца, но ловко выбила тот из рук арранкара и, вытянув руку, выпустила заряд реяцу. Гранц успел переместиться в сонидо, лицо его перекосило от гнева и злости, которые тут же сменил безумный смех.
— Брось, синигами, ни для кого не секрет, что Айзену ты больше не нужна. Я взломал видеонаблюдение и знаю, что произошло. Не дай же этому телу пропасть зря и отдай его мне во имя науки!
— Ты серьезно полагаешь, что после всего я так спокойно возьму тебя за руку и побегу в лабораторию? Ты совершил эту ужасную вещь с Неллиель, ты издевался над этим телом, исследуя его, но пудрил мне мозги, что ничего интересного не нашёл. Полагаю, что ты видел записи, но что произошло, всё равно не понял.
Тоши поняла, что попала в яблочко, от того, как Гранц стиснул челюсть.
— Ну что же, Гранц, живи и мучайся в неведении. — Тоши преодолела расстояние и, гордо вздёрнув подбородок, отчеканила: — Но знай, что Орикава Тоши всегда существовала, существует и будет существовать.
Тоши развернулась, стремительно отдаляясь, но Гранц, прорычав от злости, вынул занпакто из ножен, однако его руку тут же перехватили. Тоши остановилась, удивившись их гостю.
— А-та-та, Заэль-Аппоро, Айзен-сама ведь приказал всем оставаться в своих покоях и ждать гостей.
Гин отпустил руку Гранца и прошёл в сторону Тоши. Заэль, стрельнув едким взглядом, раболепно поклонился, но Орикава даже на расстоянии слышала, как от злости проскрипели зубы арранкара, что тут же удалился.
— Вы только посмотрите, недавно пришла в себя и уже ищет себе приключения на пятую точку, — Гин нравоучительно покачал головой.
— И тебе не хворать!
— Кстати, Тоши-тян, у меня есть для тебя сюрприз. Идём.
«Отлично, Гранцу, значит, меня не отдал на растерзание, а сам, небось, на эшафот ведёт».
Тоши не отрывала пристального взгляда от спины Ичимару, едва не просверливая в нем дыру. А дорога всё не кончалась. Башня, в которую её привел Гин, была незнакома. Здесь нога Орикавы ступала впервые, а крутая лестница, что петлёй вела вверх, уже порядком заставила выдохнуться. Но свежий кварцевый воздух пустыни, наконец, ударил в лёгкие, когда Гин отворил дверь, и Тоши прошла вслед за ним. Бывший Капитан остановился на приличной дистанции и в свой манере, протягивая слова, нарушил молчание:
— Здесь единственное место, не подвластное взору Айзена-сама. Так сказать, моя лазейка.
Тоши насторожилась сильнее, ощетинившись, и её напряжение оправдало разочарование.
— Пристрели её, Шинсоу.
Лезвие из белоснежной накидки Гина стремительно летело в её сторону, в сюнпо Орикава переместилась в сторону, но на щеке остался кровавый след от соприкосновения с Шинсоу. Синигами, пачкая рукав формы, стёрла алую дорожку, и вытянула руку, концентрируя заряд Тоши-пушки, но слова Гина остановили её:
— Ну, в чём дело? Так не пойдет. — Ичимару сетующе покачал головой и, вернув занпакто в прежнюю форму, направился в сторону опешившей ученой. — У тебя ведь теперь есть занпакто, защищайся им.
— Я… не понимаю… — Орикава встала с колен, не убирая Гина с мушки пушки.
А тот, устало вздохнув, взметнул руками.
— Скажи, Тоши, тебе нынче крепко спится?
«Будто у меня теперь есть право на сон, закрою глаза и тут же лишусь головы».
— Ты ведь умная девушка и должна понимать, кто твой истинный враг. — Улыбка натянулась струной, и Тоши опустила руку, сжав ладонь в кулак и грустно усмехнувшись.
— Но что я могу? Даже мой меч бесполезен для атаки. Да и вся моя сила оставляет желать лучшего, в отличие от способностей Тауры.
— Верно. Но зато твой меч может кое-что другое. Доставай, пора тебе наверстать упущенное в студенческие годы.
Орикава удивлённо взглянула на Гина, не веря своим ушам, но вытащила Данталиона из ножен.
— Но зачем ты мне помогаешь? Разве ты не за одно с Айзеном? Твои действия не поддаются логическому объяснению.
— И это мне говорит алкоголичка-ученая, в чьём теле больше сакэ, чем здравого смысла.
Орикава обиженно надулась, собираясь уже парировать, как в неё вновь устремилось лезвие, и синигами испуганно завизжала, успев заблокировать удар своим занпакто. Но Тоши всё равно отбросило назад; едва устояв на ногах, она проехалась так до другого конца крыши, что освещалась луной, Орикаве всё же удалось заблокировать атаку.
— Ну вот, кажется, ещё не всё потеряно. Как думаешь, какова твоя вероятность выжить в этой схватке?
И следующая атака вновь устремилась на ученую, что возбужденно-предвосхищающе улыбнулась, взметнув занпакто.
Лязг металла до сих пор разносился по крыше замка Лас Ночеса. В танце-схватке два клинка не прекращали высекать искры от соприкосновения друг с другом, а алые брызги окропляли дорогу под ногами.
Тоши увернулась от очередного выпада, и отбила атаку Гина, но Капитан тут же взмахнул мечом по направлению шеи синигами, однако Орикава успела переместиться за спину Капитану и нанести удар, который он с лёгкостью заблокировал.
— Вот видишь, можешь, когда захочешь!
Гин ударом отбросил от себя Тоши, что, тяжело дыша, приземлилась напротив.
— Дай хоть отдышаться! Для моей праздной жизни это слишком большой стресс!
— Ещё чего. А теперь высвобождай Шикай!
— Чего? Но я понятия не имею, как это делается! — Орикава развела руками и растерянно взглянула на свой занпакто.
— Данталион выходил с тобой уже на связь?
— Как только я проснулась, чуть лбом с ним не столкнулась.
— А? — лицо Гина удивленно вытянулось. — Погоди, ты уже видела материальную форму своего занпакто?
Тоши непонимающе уставилась на Ичимару, словно тот говорил с ней на незнакомом языке.
— Ой-ёй, умная девочка, а элементарные вещи забыла. Если синигами способен призывать занпакто в материальной форме, то он готов постичь Банкай!
— П-погоди минутку! Какой банкай, когда я даже не знаю, как Шикаем пользоваться!
— Так спроси у Данталиона.
«И вправду, логично».
Тоши попыталась сконцентрироваться на собственных чувствах, закрыв глаза. В старательных муках она пыталась выйти на контакт, сжимая эфес меча, словно так он лучше мог услышать её.
— Ни черта не получается! — разочарованно воскликнула Тоши, но услышала, как голос разнёсся эхом.
Тоши открыла глаза. Кровавое пространство освещалось таким же алеющим на чистом небе солнцем. Орикава падала в зеркально чистую реку, что раньше служила могилой для похищенных душ. Тоши лихо приземлилась на водную гладь.
— Данталион! Выходи, твоя новая хозяйка по тебе соскучилась!
— А новая хозяйка готова принять мои условия?
Когти впились в кожу Тоши, а холодный умопомрачительный голос завибрировал у уха. И когда Орикаву развернули, то смотрел на неё уже не тот молодой мужчина, что пришёл к ней впервые после долгого сна. Синие глаза светились на фарфорово-бледном лице, что менялось, словно глина, растекающаяся на постаменте. Теневые руки когтями прошлись по побледневшей коже, а черная реяцу обняла Тоши в свои ледяные объятья.
— Новая хозяйка должна сначала узнать, на что способен её занпакто, прежде чем давать ответ на такие серьёзные предложения.
Данталион наклонил голову набок и расплылся в скалящейся улыбке. Взлетев над Тоши, он обнял её со спины. И Тоши закрыла глаза, а открыв, уже вновь очутилась на тренировочной крыше. Из гарды занпакто сочилась реяцу, цвета вороньего крыла, что окутала руку синигами. Она чувствовала, как тень Данталиона обнимает её, держа за руку, что сжимала занпакто. И тогда Тоши проговорила:
— Прочти его, Данталион.
Черная реяцу преобразовала катану в небольшой танто с цепью.
«Значит, мне, как и Тауре, нужно для начала ранить жертву и попробовать его кровь».
Тоши в сюнпо переместилась к Ичимару, взмахнув цепью, попыталась поймать его в плен, но Гин с лёгкостью уклонился от жалкой попытки. Догонялки продолжались какое-то время, какими только изощрёнными способами ни пыталась она поймать своего наставника. В конце концов, плюнув на все попытки а ля «действую как синигами», Тоши использовала дезориентирующую бабочку и, проглотив пилюлю, скрывающую реяцу, с довольной улыбкой продолжила охоту, наконец, поймав Гина. Лезвие Данталиона прошлось по щеке мужчины, и, получив свой трофей, Орикава отпрыгнула на безопасное расстояние. Однако не спешила претворить задуманное, с интересом разглядывая кончик танто.
— Ну-с, чего медлим, Тоши-тян? Прочти же мое прошлое! — подначивал Гин, стирая порез с щеки.
«Так я узнаю его мотивы, но… всё равно неприятное чувство — копаться в чужих чувствах».
Набрав в лёгкие воздуха, словно вот-вот совершит погружение под воду, Тоши слизнула кровь с кончика занпакто. Сердце пропустило удар, и дыхание спёрло, как и онемело тело на мгновение, глаза загорелись неестественным светом. И всего за один миг перед глазами Тоши пронеслась целая жизнь, словно ледяной лавиной окатила её с макушки до пяток. Не выдержав такого эмоционального потока, синигами рухнула на колени, схватившись за голову.
«И как только Таура все это выносила? Неудивительно, что она была такой истеричкой, все эмоции будто снежной лавиной наваливаются на тебя: гнев, боль, радость, счастье. Не так просто, как кажется».
— Тоши, не пугай меня. Неужели жизнь старого семпая так шокировала тебя?
Орикава, опершись рукой о колено, все же поднялась, пытаясь дышать ровно.
«Так какие у меня способности, Данталион? Показывать истину, преображать её в дар или проклятие?».
«Всё верно. Но тебе необязательно читать информацию о враге, достаточного того, что о ней узнаю я, чтобы использовать её против него. Можешь взять это на заметку для следующего раза».
Тоши, не ответив, взмахнула клинком, непоколебимым тоном прокричав:
— Покажи ему истину, Данталион!
Гин приготовился отразить атаку, однако ниоткуда взявшиеся тени полностью сковали его тело, погружая в темноту, где ему предстояло небольшое путешествие на встречу с собственным прошлым.
Тоши не знала, что он видит, но в эту атаку она вложила все негативные эмоции, которые почерпнула из его прошлого. Результат не заставил себя ждать. Ичимару покачнулся и, не удержав равновесие, упал на одно колено, открыв глаза и стрельнув опасным огоньком в Тоши.
— Как подло с твоей стороны.
— Сам же напросился, — Тоши пожала плечами. — Это тебе за Рангику. Представляю, что она испытывает из-за твоего предательства. И твои мотивы тебя не оправдывают. Кстати, это ведь ты приказал Гриммджоу вынуть Данталиона из тех ножен. Но зачем ты хотел выпустить Тауру?
— Я полагал, что она сможет убить Айзена, — прямо ответил Ичимару, выпрямившись.
Глаза Тоши заблестели, как и побледнела кожа, от чего Гин немало удивился. И Тоши чуть хриплым тихим голосом проговорила:
— Я, вероятно, спятила, но Айзен… Я как будто только сейчас ощутила его одиночество. Казалось бы, ты один из самых приближённых к нему людей, но даже ты его предал. И что же, ты надеешься, что мне удастся то, что не получилось у Тауры?
— Нет, тебе это не удастся. Эту задачу я теперь беру в свои руки. Но ты просто можешь попытаться выжить. Иначе вся твоя жизнь ушла бы коту под хвост, погибни ты так скоро после своего возвращения.
— Спасибо…большое, — Тоши благодарно улыбнулась.
— Ну что, с Шикаем разобрались, перейдем к десерту?
— Но… Банкай Данталиона поглощает личность! Я не собираюсь тебя поглощать! — запротестовала синигами.
«Почему нет?», — завибрировал голос Данталиона. Под ногами Тоши вновь почувствовала водную рябь, Данталион вверх тормашками висел в алом пространстве напротив Тоши.
«Мне никогда не помешает личность уровня Капитана, и тебе не помешает потренироваться перед…»
— Я отказываюсь поглощать Айзена, — отрезала Тоши, вернув занпакто в обычную форму. Данталион зло сощурил глаза.
— Глупая девчонка, он убьет тебя.
— Я и так уже была мертва. А сейчас я твоя хозяйка, и будь любезен слушаться меня.
— Я тень, низвергнутая в ад. Я не часть души, что подчиняется синигами. Меня, как занпакто, создал один безумный шаман-синигами.
— Значит, ты…
— Верно, я нечисть, — голос Дантилиона вновь завибрировал искажёнными помехами, занпакто впился в плечи Тоши когтями, а его лицо нависло скалящейся улыбкой на безликой тени. — И возвращаться в ад не собираюсь из-за твоей прыти. У нас была сделка.
— Неудивительно, что тебя привлек Айзен, — усмехнулась Орикава. — И кто же тогда боится смерти больше, ты или Таура?
— Ты не думаешь, что должна мне? После того, как я продлил твою жизнь на сорок лет? Твоя очередь подарить мне Айзена Соуске.
— Я тебя об этом не просила, значит, ничего тебе не должна, — синигами пожала плечами и взмахнула катаной, рассеяв тени Данталиона, и напротив неё вновь стоял Гин.
— Нет, я не буду использовать на тебе Банкай, и ни на ком-либо еще. Никогда. Я отказываюсь от подобной силы на данном этапе жизни.
«Иначе меня просто сотрут из этого тела в порошок».
Гин удивленно скривил лицо, наклонив голову, и пожал плечами.
— Что же, дело хозяйское. Но смотри сама. Айзен-сама приказал привести тебя к нему, как только ты очнешься. Уж извиняй, но сделать вид, что я тебя не видел не получится. Понимаешь же, к чему я клоню?
«Настало время нашей встречи».
— Так что это может быть наша последняя встреча. Есть ли ещё кто-нибудь, с кем бы ты хотела попрощаться, перед тем как я отведу тебя на собственную казнь?
— Ненавижу прощания, предпочитаю уходить по-английски, так есть вероятность того, что я все-таки ещё вернусь.
Тоши вложила занпакто в ножны и уверенно кивнула.
— Веди меня.
***
Стража проводила Орикаву Тоши мучительно долгим взглядом, когда Гин отворил двери в тронный зал, ведя синигами на собственный эшафот. И вполне будничным тоном объявил:
— Айзен-сама, не поверите, кого я привел к вам в гости.
Ичимару насмешливо откинул голову, обернувшись к Тоши, что тяжелым взглядом устремилась к постаменту трона, на котором восседал Владыка Лас Ночеса с неизменной тёплой улыбкой поприветствовал Орикаву:
— Рад видеть тебя, Тоши, твоё долгое пребывание в коме породило сомнение в моём сердце о том, что ты можешь очнуться.
На что синигами едва подавила вырвавшееся «ха», вместо «да». Кажется, этот разговор, что поставит точку в её истории, продлится слишком долго. Сбежать она не успела, а значит, придётся взглянуть смерти в лицо.
— Странно слышать подобное беспокойство о мёртвой душе, что погибла сорок лет назад, — парировала Орикава.
По телу прошёлся игольчатый поток реяцу, что заставил сжаться. Айзен едва скривил усмешку.
— Гин, оставь нас.
Ичимару, словно не сразу поняв, нахмурился, но, пожав плечами, направился на выход. Проходя мимо Тоши, он подбадривающе дотронулся до её плеча, на что она улыбнулась краешком губ. Как только тронный зал опустел, Тоши услышала резкий свист сюнпо, Айзен переместился за её спину и, обняв со спины, провел рукой от живота выше, направляясь к шее и прошептал на ухо:
— Я действительно больше не чувствую Тауры, а, значит, все-таки ты сумела захватить полный контроль над телом. Полагаю, не без помощи Данталиона.
— Вы рады или расстроены такой новости? — на удивление спокойно спросила Тоши.
— Ни то и ни другое.
— Вы убили женщину, что занимала хоть какое-то, но всё же место в вашем сердце, неужели вы ничего не чувствуете?
— Я убил её не один раз.
Айзен повернул Тоши к себе и властно поднял её лицо за подбородок, сверкнув проницательным взглядом, что, казалось, смотрел в самую душу.
— Занпакто. Данталион, он уже выходил с тобой на связь?
«Хочешь получить мой занпакто под свой контроль?».
— Интересно, в конце своей жизни она так же сильно любила вас, как и ненавидела?
— Тоши, ты, правда, хочешь поговорить о женщине, что убила тебя?
— Она меня не убивала, я сама подставилась под меч. Да и к тому же, я сейчас стою в целости и сохранности, вызывая у вас неутолимое любопытство и злость от того, что вы не знаете, на что ещё может быть способен Данталион. Я отвечу, если вы ответите мне. Вы больше любили или ненавидели Тауру?
Устало вздохнув от лишних вопросов, Соуске ласково провёл по щеке Тоши.
— Любовь — ненависть. Я ведь уже говорил тебе, Тоши. Это полярность чувств. То же самое, что радость — печаль, удовольствие — неудовольствие. Одно сменяется другим, что абсолютно естественно.
Тоши грустно усмехнулась, покачав головой, увернувшись от тёплой ладони так же, как Соуске увернулся от ответа.
— Даже если так. Почему вы тогда не убили меня после поглощения Таурой? Вы запросто могли это сделать. И тогда Таура исчезла бы.
— Это чем-то напоминает владение редким экзотическим животным. Например, ядовитой змеей. Ты понимаешь, что она может выползти и убить тебя, что заставляет находиться в постоянно стрессе, но в то же время ты испытываешь гордость, что способен владеть такой тварью и оставаться в безопасности. Наверное, в этом есть какое-то садо-мазохистское удовольствие.
От жестоких слов Владыки сердце сжалось в тугой комок, но Орикава не подала виду, сжав пересохшие губы, и не отрывала взгляда от холодных карих глаз, словно если сделает это, оно будет стоить ей жизни. И собравшись с силой, она заставила себя произнести слова, что ждал от неё Айзен:
— Таура полагала, что Данталион копирует личность убитого. И вкладывала в «личность» такие компоненты, как внешность и память. Без воспоминаний — нет опыта, влияющего на наше «я». Но что если память «перемкнёт», как произошло со мной, когда я пыталась пробудить занпакто? Данталиона «заклинило», и мою личность раздробило, вернув к отправной точке. Значит, не только память… Данталион именно поэтому похищает часть души, списывая кармическую информацию о душе.
— Значит, именно душа? А точнее её воля?
Тоши деловито кивнула.
— Мой черёд. Убьете меня теперь? Без Тауры ведь во мне больше нет смысла. Изначально для вас я была броней, что покрывала тело вашей «экзотической змейки», вы даже никогда не считали меня живой.
Что больше всего удивляло, и скорее даже забавляло Владыку, так это то, как Тоши со спокойной уверенностью произносила неприятную правду, что, по идее, должна резать сердце похуже любого кинжала.
— Ошибаешься. Я считал тебя самым взлелеянным и забавным объектом наблюдений. Все твоя жизнь после поглощения Данталионом стала необъятной сценой.
— И вы решили стать её сценаристом, — не без усмешки закончила Орикава.
«Даже каждой минуты моей жизни…»
— А знаете, я всё равно на вас не злюсь, даже зная это. Как вы говорили, у меня слишком большое и доброе сердце. Хотя возможно, я просто предпочитаю не тратить своё время на ненависть.
— Ты и вправду очень любопытный объект исследования. — Айзен обошёл Тоши, едва проведя по белокурым локонам, наблюдая, как медленно, несмотря на уверенный голос, синигами тянет руку к гарде занпакто. Она всё равно испытывает перед ним инстинктивный страх. — В любое другое время я бы вскрыл твою грудную клетку, чтобы проверить действительно ли твоё сердце так велико, как и милосердно.
Айзен накрыл ладонь Тоши своей. Но вопреки ожиданиям Орикавы не остановил её действий, а наоборот извлек Дантилиона из ножен.
— Таура так и не продемонстрировала мне в полном объёме, на что она способна. Но если мне не изменяет память, — Соуске провёл ладонью по острию занпакто, но так, что тот не ранил его, — необходимо выпустить кровь противника.
Тоши казалось, что не только язык присох к небу, но и ноги не слушались, не позволяя переместиться в сюнпо хоть на несколько шагов. Стоя в опасной близости от Владыки, она лишь чувствовала, как бешено колотится сердце.
— Может, если ты продемонстрируешь, насколько хорошо владеешь этим занпакто, я пощажу тебя.
Гранатовые капли стекали с порезанной руки по серебряному лезвию Тоши, что, едва разлепив сухие губы, прошептала высвобождение Шикая:
— Прочти его, Данталион.
Занпакто вновь принял форму танто с цепью, но на его лезвии всё ещё хранилась кровь Владыки, он голосом змея-искусителя продолжал нашептывать:
— Чего же ты ждешь? Я жду увлекательного зрелища.
— Банкай Тауры был не основной силой Данталиона. — Переборов себя, Тоши сделала несколько шагов назад, не отрывая зрительного контакта, с каждым словом голос Орикавы становился ровнее и увереннее: — Истинная сила Данталиона не показывать правду хозяину о враге, а показывать правду врагу о самом себе. Любое чувство, любую эмоцию, что скрывает враг в глубинах своей души, но так искусно отрицает. Его грех или его слабость. То, что может сделать его слабым. Скажите же, Айзен-сама, что показал вам Данталион?
Айзен смотрел будто сквозь Тоши, похолодевшим и отстранённым взглядом. Время будто остановилось вокруг него. Он не хотел фокусироваться на лице, стоило увидеть желтые глаза, огненно-рыжие волосы. Соуске старался сосредоточиться на чём-то ином — и этим стала кровь. Кровь, что сочилась из проткнутого лёгкого. Кровь, что струилась по оголённым бёдрам. Прозрачные слезы, что струились вперемешку с кровью по щекам, и подрагивающие губы, выкрикивающие проклятья, пропитанные едким ядом.
— Почему она снова здесь? Ты ведь мертва, Таура, — скандировал про себя Соуске, приближаясь к окровавленной фигуре в разодранной форме синигами. — Я убил тебя собственным руками. Задушил словно назойливую змею.
Не может она быть слабостью, что нащупал Данталион. Он убил её, и убил снова.
Рука сама потянулась к хрупкой шее, на которой выступали вены, и, невесомо сжав пальцами, он дотронулся до испачканной кровью кожи, поднимаясь к щеке и губам.
— Я бы могла прочитать всё ваше прошлое, и узнать даже то, о чём вы сами о себе не подозревали.
Тоши внимательно наблюдала за каждым действием Айзена и еле сдержала порыв отпрянуть, когда он провел рукой от шеи к щеке. Но сильнее её сердце замерло, когда он прошептал слова ей на ухо.
— Однажды Таура попыталась сорвать маску с этого лица. Думаю, твой занпакто показал тебе тогда, чем всё это закончилось. Так скажи мне Тоши, хочешь ли ты сорвать эту маску? Нет. Хватит ли тебе сил перенести правду? Хочешь ли ты разбить эти губы в кровь? Вкусить отравляющей правды?
Вторая руку Айзена легла на затылок Орикавы, притягивая к себе, его губы находились напротив её, а глаза смотрели прямо в её. Горячее дыхание опаляло кожу.
— Зачем мне срывать маску того, кто всю жизнь желал, чтобы его поняли, а когда такой человек нашёлся, то он убил её, испугавшись, что она станет его слабостью?
Лёгкая усмешка, жестокий взгляд карих глаз похолодел, и по телу Тоши прошлись тысячи иголок, воздух сжал в раскалённые тиски, от чего лёгкие сузились. Не в силах вздохнуть, Тоши разжала дрожащие пальцы, выронившие занпакто. Это её предел. Мурашки побежали перед глазами, и она рухнула на пол к ногам Владыки. Тьма поглотила её.
***
Таура. Имя столь ненавистное и любимое мной. Имя, что обвило меня змеей вокруг шеи, затрудняя дыхание, сдавливая в тиски, не позволяя проглотить горький, как твоё имя в моих устах, ком. Помнишь, я ведь говорил тебе, что мы могли стать либо идеальной парой, либо заклятыми врагами, но ты выбрала последний вариант. Или же его выбрал я? Это как медаль с двумя сторонами. Так и наши чувства, любовь и ненависть — две стороны одной медали, которую по злой шутке выронил злой рок судьбы, и теперь она катится по затоптанной тернистой стезе, без остановки, пока каждый из нас не перестанет дышать. Таура. Моя похоть. Моя страсть. Подарок судьбы, что мы обратили в злой рок. Два эгоиста, что стремились стремглав взлететь к солнцу, но спалили икаровские крылья, едва они достигли неба. Ликуешь ли ты теперь, змея, не смирившаяся с судьбой ползать по земле? Мой лунный свет в Лас Ночес, что таился столько лет за синевой неба*. Простила ли ты меня или все так же люто ненавидишь? Наверное, ненависть в наших сердцах оказалась сильнее, если она так крепко связала наши души.
Я буду рисовать кровью нашу с тобой историю. Такую же рубиновую, как сладкое вино. Такую же аморальную, как само убийство. Зачерпну немного крови из твоей груди и выведу иероглифы на алебастровой коже. «Любовь» и «Ненависть». Ты будешь умирать, пока рождается искусство. Когда умрёшь, умрут и наши чувства, заточённые в твоём наивном сердце.
Соуске продолжал смотреть на луну Лас Ночеса, её свет напоминал глаза ручной змейки. Именно луна Лас Ночеса, а не Серетея. Мерцающий огонь, затерявшийся в кромешной тьме.
Айзен развернулся на кресле, бросив взгляд на Тоши, что лежала без сознания у его ног.
Чужая. Она была в Тауре, а не Таура в ней. Но теперь Тауры нет, и Тоши сама по себе. Неинтересная оболочка. Просто девочка из академии синигами, которую он использовал, как проводник к… Или всегда воспринимал её именно как Тауру, просто с чужой маской на лице? Ему было сейчас наплевать, умрёт она или нет. Не было смысла её убивать, но и оставлять в живых тоже.
— Тоши, ты меня слышишь? — властным голосом позвал её Соуске.
Орикава, уже придя в себя, попыталась встать, но она была полностью обессилена после такого мощного давления реяцу.
Она взглянула на Владыку, что изучающе смотрел на неё, как на незнакомку, пытаясь понять, кто она и что здесь делает.
— Тоши, я хочу, чтобы ты произнесла ту фразу, что сказала мне, когда молила сохранить жизнь Гриммджоу. Если ты произнесешь её, я пощажу тебя и даже отпущу.
Сам Владыка Лас Ночеса поднялся и, протянув руку, помог подняться еле стоящей на ногах Орикаве. Она вздрогнула, когда его рука нежно прошлась по её щеке, заставляя поднять лицо и взглянуть в его карие глаза.
Тоши испытующе молчала, лицо её озарила та самая лучезарная улыбка, с которой она произнесла слова, от которых у Соуске похолодело в поджилках:
— Будь ты проклят, Айзен Соуске.
Фраза сорвалась с губ Тоши, но голос, казалось, вновь принадлежал Тауре. Этот треклятый ядовитый надменный голос словно сжал в тиски, и впервые Тоши увидела неприкрытый гнев на лице Соуске. Он исчез в пепельном мираже Кьеки Суйгецу, и грудь Орикавы проткнула холодная сталь. Тёплая ладонь обняла за талию, притянув к Владыке, что уткнулся подбородком в белокурую макушку, держа меч в спине девушки. Он поднялся выше, сжав тонкую шею, к губам, из которых сочилась алая кровь, и прошептал, поцеловав в макушку:
— И я тебя.
— Думаю, она была бы счастлива это услышать, — прохрипела Орикава, грудь жгло от боли, но она ещё держалась на ногах до тех пор, пока меч не покинул её тело, а грудь Владыки, служившая опорой, больше не прижималась к ней.
Тоши упала навзничь, белые локоны распростёрлись на черном полу, а голубые очи потухли. Айзен со сладким чувством де же вю стоял напротив, наблюдая, как гаснет жизнь в глазах девушки. Но в отличие от Тауры она не кричала, а улыбалась благодарной улыбкой. Её веки закрылись, последний раз уловив одинокий взгляд бывшего капитана пятого отряда.
