Все закончилось

На плечах кэпа старая форма сидит как влитая, а Барнсу пришлось шить на заказ, а потом еще долго уговаривать и доказывать, что он имеет право ее надеть. Уговаривал Стив, Тони еще сутки назад заперся в мастерской и не собирался выходить оттуда до тех пор, пока все не закончится. Тони было тошно. В такие дни всегда было тошно, но раньше поблизости не было Роджерса и вообще не было Барнса, так что можно было сделать вид, что та, далекая война – событие постороннее и никакого отношения к нему не имеющее. Черт возьми, он тогда еще даже не родился! Далеко, это все было так далеко… Вот только все свое детство маленький Тони слушал рассказы о великом Капитане Америке, читал комиксы и мечтал когда-нибудь быть как папа – верным другом национального героя. А в результате половину жизни провел на войне – на множестве войн, надо сказать, – даже не будучи солдатом. Те, кто говорят, что война закончилась семьдесят лет назад, врут. Война никогда не заканчивается, Тони Старк знает это лучше любого. Стоит отрезать одну голову, вырастут две. Стоит построить бомбу, способную убить миллион человек за один раз, как на следующий день придет заказ на разработку бомбы, которая убьет пять миллионов. И если откажешься ты, согласится другой. Можно успокаивать свою совесть и выдумывать десятки и сотни механизмов, которые никому не навредят, можно отдавать деньги на благотворительность, можно закрыть все окна и двери, включить музыку погромче и работать до тех пор, пока не упадешь головой в ворох металлической стружки на станке. И ничто из этого не поможет. Эти двое – солдаты, они приносили присягу, они уходили на войну, думая, что когда-нибудь она закончится, они вернутся домой, и все будет хорошо. Тони просто отрицал то, что война продолжается. Работал на нее, работал против нее, раз за разом пытался выдрать ее из человечества как гнилой зуб – и не мог смириться с тем, что все усилия напрасны и ведут к еще большему количеству жертв. Эти двое, изломанные и не раз убитые, они идут по улицам – в парадных кителях, красивые, широкоплечие, слишком молодые для своих лет – как напоминание, как укор тем, кто воюет до сих пор. Они – мечтали о мире и о доме. Они так и не смогли вернуться домой. Стив Роджерс и Баки Барнс, Капитан Америка и его верный друг – о них вспоминают, когда нужно произнести громкую речь о патриотизме или выставить кого-то против очередной угрозы. Тони тошнит от этого лицемерия, он знает, как управляется флюгер общественного мнения, и уверен, что стоит только легонько подуть в нужную сторону, и все заслуги и благодеяния будут моментально забыты, а бывшие герои станут преступниками. Обезличивать или обвинять жертву проще, чем признать, что никакой справедливости нет и никогда не было. А о том, что Роджерс и Барнс жертвы, а никакие не герои, Тони знает слишком хорошо. Он, черт возьми, живет с ними. Со всем этим живет. – …и просмотри списки, которые я тебе прислала, список утвержденных разработок, список спонсоров для проекта «Кинематик», список сотрудников, идущих на повышение в этом квартале, – усталым голосом перечисляла Пеппер, не глядя в экран. – Те документы, для которых требуется твоя подпись, в названии файлов содержат «ТОНИЭТОМНЕБЫЛОНУЖНОЕЩЕНЕДЕЛЮНАЗАД». Капсом, чтобы ты сразу заметил. Отправь их мне сегодня, пожалуйста… – Выходи за меня, – неожиданно для себя сказал Тони. Пеппер вздрогнула и наконец-то посмотрела на него, коротко растерянно рассмеялась и тут же оборвала смех. – Что? – Извини, – вздохнул Тони. – Вырвалось. Нервный день. – Судя по отчетам Джарвиса-младшего, ты весь день провел в своем подвале. С тобой все в порядке? – Да, – кивнул Тони и тут же покачал головой. – Ничего необычного. Роджерс и Барнс отправились на встречу памяти. Встречу родственников ветеранов. Или самих ветеранов. Я не знаю, они ушли утром. Наверное. – И ты тут же решил, что тебя бросили и ты никому не нужен? – улыбнулась Пеппер, глядя на него с материнской нежностью. Тони постучал отверткой по столу, и где-то что-то мерзко задребезжало, Тони не было видно, что, из-за завалов мусора, которые здесь выросли за последние сутки. – Понимаешь, я знаю, кто там будет, на этой встрече. Там не будет Пегги Картер, потому что она слишком больна и стара. Там не будет моего отца, потому что его убил Зимний Солдат. Там не будет никого из родственников Роджерса или Барнса, потому что у Роджерса никого не осталось, а родственники Барнса делают вид, что не имеют с ним ничего общего. Но там будет дочь Гейба Джонса, у которой месяц назад погиб единственный сын. Будет двоюродная сестра Мориты, которая родилась в лагере для интернированных и потеряла мужа во время вьетнамской кампании. Там будет внучатый племянник Фэлсворта, который специально приехал из Англии, чтобы взять у ребят интервью для своей газеты. Там… – Тони, – перебила его Пеппер, и он осекся, морщась и потирая неожиданно заболевшую грудь, то место, где раньше торчал в живой плоти кусок металла, а сейчас остались только невидимые шрамы. – Тони, – мягко повторила Пеппер, в ее глазах плескался океан жалости и сострадания, утонуть было можно. – Они с этим справятся. И ты справишься, если не станешь убегать и прятаться. Тебе уже не пять лет. – К сожалению, – пробормотал Тони, швыряя отвертку к остальному мусору. – Полчаса за шторой – и все проблемы решены. Мне так не хватает этого универсального способа. Пеппер негромко рассмеялась. – Лучше выбирайся из подвала, пока они не вернулись. Ты им нужен, Тони. И они тебе нужны. Мне, конечно, льстит твое предложение, но… – Забудь, – поспешно сказал Тони, мотая головой. – Я просто думал… Хоть у кого-нибудь из нас есть шанс? Я имею в виду, на то, что все закончится. Я не знаю, как они так живут, семьдесят лет, по любым меркам уже давно пора на пенсию. Отойти от дел. Отдохнуть. Пеппер грустно покачала головой. – Не думаю, что кто-то из вас на это способен, Тони. И мне жаль. Ты даже не представляешь, как мне жаль… Эти двое – высокие, широкоплечие, красивые настолько, что больно глазам. Они поднимаются наверх в лифте, молча, ровно и прямо глядя перед собой, вымуштрованные, выдрессированные солдаты. Когда створки лифта разъезжаются, в холле их ждет Тони Старк – замотанный после бессонной ночи, с всклокоченными волосами, с пятнами машинного масла на майке, босой и пахнущий кофе и нагретым металлом. И когда Тони шагает к ним навстречу и обнимает – сразу обоих, на всю ширину рук, утыкаясь в сомкнутые плечи лицом – эти двое замирают и опускают головы. И обнимают в ответ, судорожно выдыхая, вцепляясь живыми и металлическими пальцами в потрепанную майку. Расслабляются и тихо дышат в оба уха, жмутся гладко выбритыми щеками к вискам. Они дома. И для них хоть ненадолго, но все закончилось.