Таври

- Как же ты меня достал! Мой кулак сжимает холодный металл острых маникюрных ножниц – недавний подарок. Не мне, конечно, не мне. Ничто не принадлежит мне – только этому монстру. Этот монстр смотрит на меня из каждого зеркала, засыпая, я уже знаю, что утром проснусь под взглядом этого чудовища, он не оставит меня ни на одну секунду. Вот и сейчас он тянет свою руку к моей. - Не трогай меня! Я убираю свою руку с края раковины. - Я лишь хочу сделать все для нашего счастья, - робко лепечет монстр. - Я никогда тебя не заботила! Монстр жалостливо смотрит на меня, и желание плюнуть ему в лицо пробуждается где-то внутри меня, постепенно нарастая. - Я ненавижу тебя! Отвращение к монстру, которое жило и разрасталось во мне со дня моего появления на свет, видимо, достигает своего пика. Я не могу больше сдерживать себя, я плотно сжимаю губы, я морщу нос, я щурю глаза. - Почему ты, блять, не умер?! - Врис… - Заткнись, слабак! Я даже не желаю слышать мое имя, которое произносит этот монстр. Я не желаю видеть этого монстра. Я не желаю, чтобы он появлялся на свет. Каждый день, когда я ловлю на себе его взгляд, каждый раз, когда я ловлю на себе взгляды тех, других нормальных людей, я задаю себе один и тот же вопрос – почему. Почему я? Почему именно я? Вы знаете, что вероятность рождения сиамских близнецов – один на двести тысяч? Из каждых пятидесяти тысяч рожденных близнецов хотя бы одна пара – сиамские. И только один процент из всех рожденных сиамских близнецов доживает до года. Монстру повезло. Он яростно противостоял моему счастью и попал в этот самый один процент. И до сих пор жив. Он до сих пор, мать его, жив. - Врис, я не хочу тебя терять. - Заткнись! Я не хочу тебя слышать! - Ты и так меня не слышишь! Монстр корчит рожу, и я вижу его отражение в зеркале. Монстр – это не я. Это тот, другой. Тот, который почему-то жив. Тот, которого я ненавижу. Которого я терпеть не могу. - Просто оставь меня одну! Прежде чем он успевает хотя бы что-то подумать, я поднимаю свою руку с крепко сжатыми и влажными от пота ножницами. Я действительно хочу убить его, я не хочу, чтобы он продолжал существовать. Я с ненавистью вонзаю острый кончик ножниц ему в шею. При смерти одного, второй сиамский близнец не будет жить долго. Исторически зафиксированный максимум – 17 часов. Я не уверена, что со всей моей удачей, мне удастся побить этот рекорд. Я и не пытаюсь, если быть совсем уж откровенной. Я пытаюсь избавиться от монстра. И вот он начинает хрипеть. Он тянет свою руку к распоротому горлу, откуда хлещет кровь. Он бешено вращает глазами, но не может уловить мое лицо, не может посмотреть на меня. Он больше не смотрит на меня. Голова начинает кружиться. Мир, заливаясь разноцветными пятнами смущения, теряет краски и уходит из-под моих ног. Я чувствую, как губы растягиваются в улыбке, а из потных и напряженных пальцев выскользают ножницы. - Таврис. Таври. Ври. Врис. Вриска. Я захлебываюсь слезами, кровью, смехом, воздухом. Я – слабак. Я – самоуверенная девица. Я – неудачник во всех отношениях. Я – сросшаяся сестра-близнец неудачника. Я – самая везучая девушка в округе. Я – Вриска. Я свободна от этого слабака, я свободна от этого монстра. Я наконец-то одна.

***

Я нечасто просыпаюсь в больнице. Это, наверное, второй раз. Первый был, когда я проснулась после обморока на занятии физкультуры. В тот раз я потеряла сознание после долгой пробежки, от которой я всячески пыталась откосить, но учительница – непреклонная близорукая тиранша лет сорока, от которой отказались ее собственные дети после того, как она даже их достала своим характером, - заставила меня бежать. И я бежала. Я бежала минуты три, в течение которых я перебрала все известные мне на тот момент ругательства, проклятия и маты, пробежала девять кругов и потеряла сознание, глядя на потолок, запнувшись о свою же ногу. Ту тупорылую стерву уволили почти сразу и тут же влепили ей штраф и запрет на общение с детьми. Вот уж не знаю, кто кого проклинал больше в тот день, но меня она возненавидела точно. Тогда пробуждение заняло много времени. Я смотрела на белый потолок, высчитывала трещины и ни о чем не думала. Мне действительно было плевать, где я и как туда попала. Я слышала писк где-то на периферии, чье-то бормотание, голоса, звук шагов, но мне не было до этого никакого дела. Я даже не вспомнила, кто я, пока не пробудился монстр. Монстр не мог не думать. Его тупые слабости тут же давали о себе знать. Мне хотелось врезать ему в нос, мне хотелось отбить себе весь кулак, избивая его физиономию. В тот момент мне еще больше хотелось убить его. Я закрыла глаза и сделала вид, что еще сплю, хоть я и слышала его противный голос. Я почти что чувствовала, как слова-слизняки покидают его омерзительный рот и ползут в мои уши. Как же мне противен этот монстр. Я открываю глаза и смотрю в потолок. Потолок недавно побелили, и трещин почти нет, так что я смотрю на солнечного зайчика. Я не думаю, чем он пущен или что его держит именно на этой точке. Мне плевать. Я ни о чем не думаю. Я не слышу голосов, писка, гула больничного коридора. Мне хорошо и уютно в теплой кровати. Мне хорошо и уютно. Я сонно прикрываю глаза, растекаюсь в этом уюте, теплоте, в этом необычайном чувстве спокойствия и умиротворения. Такой необычайный покой. Я не задумываюсь, почему мне так спокойно и хорошо. Чувство, будто я избавилась от того, что тяготило меня всю сознательную жизнь. Будто бы сняла с груди паразита, с которым жила с детства. Чувство необыкновенной свободы. Я не помню, кто я, но я одна, я свободна. Больше нет монстра, нет этого тянущего за собой слабака. В моем воображении встают картины моего счастливого будущего. Я чувствую, как на лице появляется довольная улыбка. Больше нет монстра. Осталась только Вриска. Сквозь тихий гул, с самой окраины до моих ушей долетает одно слово. Одно единственное слово, от которого по моей коже расходятся мурашки. Одно единственное слово, одно единственное имя, от которого картины моего счастливого будущего тают, в агонии издавая полный скорби треск, а самой мне хочется кричать, закрывая рот, уши руками. Моими руками. Но руки не принадлежат мне. Они принадлежат монстру. Его голос слизняком заползает мне в ухо, в то, которое ближе. - Таври. Таври. Таври. Таври. Таврис.