Никто

      - Никто не узнает, Пьетро. Никто, - тихо шепчет Ванда сама себе.       Она ходит по коридору от стены к стене, медленно перебирая ногами и сжимая свою ладонь в своей же руке. Волосы растрепаны, около губы маленький след запекшейся крови. Она никого не подпускает к себе. Не принимает ничью помощь и даже говорить ни с кем не хочет. Десять минут назад их забрали из города на самолете. И ее, и брата. Ванда мечтала остаться в том городе, она не видела смысла жить без Пьетро. Кто будет дразнить ее каждый раз, напоминая, что старше на двенадцать минут? Кто будет рядом с ней, когда ее силы выйдут из-под контроля? Кто успокоит ее, когда она вновь резко проснется от страшного сна? Больше никто.       Весь мир как будто потерял для нее краски. Никто не знал ее брата, как она. Они приносили ей сожаления, говорили, что Пьетро очень помог в этой битве, говорили, опустив глаза, но Ванда не понимала как можно сожалеть о человеке, которого только день назад пытались убить. На самом деле, по-настоящему никто и не сожалел об ее потере. Она видела, как Клинт тоже не мог найти себе места, и понимала его. Она понимала, а он нет... Разве можно понять человека, зная его лишь день? Ванда как могла пыталась сдержать себя, не закричать от подступивших к горлу слез и разрушить все, что было вокруг. Она обессилено села на пол и уставилась на дверь. За этой дверью врачи Щ.И.Т.а пытались спасти ее брата. Пытались... Ванда усмехается. Она понимает, давно поняла, что брата ей не вернуть, а эти врачи лишь попусту тратят время. Она уже не сидит. Она лежит на кафельном полу, обхватив руками колени. Нервно покусывает губу, пытаясь уговорить себя, что смирилась со смертью брата. Но что-то внутри нее еще сопротивляется, что-то все еще верит, что Пьетро можно вернуть. И Ванда делает то, что делает всегда, когда ей плохо: создает иллюзии.       И вот она уже не на кафельном полу в сером и тихом коридоре, а на зеленом мягком ковре в своей детской. Она выпрямляется, вытирает руками оставшиеся слезы и видит, как ее еще маленький брат носится по комнате, сбивая на ходу все игрушки, так бережно расставленные Вандой. В комнату забегает ее точная маленькая десятилетняя копия и, завидев брата, она упирает свои маленькие кулачки в бока и надувает губы. Брат не двигается с места, а потом начинает звонко смеяться. Ванда всегда любила его смех, чистый и искренний, он всегда подбадривал ее. А теперь она его больше никогда не услышит. Ведьма улыбается, когда видит, что маленькая Ванда со злости хватает куклу с полки и бежит рассказывать о проделках старшего брата маме.       Ванда улыбается еще сильнее, вспоминая все эти моменты из детства. Она никогда и подумать не могла, что когда Пьетро вырастет, он будет защищать ее, а все остальные будут падать, как ее куклы.       В комнату заходит отец и, увидев весь этот беспорядок, лишь велит Пьетро пойти и извиниться перед сестрой. Максимофф эмоционально отворачивается от отца, давая понять, что ни перед кем он извиняться не будет. Отец лишь мягко улыбается и выходит из комнаты. Пьетро, увидев, как закрывается дверь, виновато опускает глаза в пол, берет еще одну куклу Ванды и выходит в коридор.       Она улыбается и идет за мальчиком. В детстве ей все казалось большим: шкафы, квартира, люди. Даже их необычайно маленькая квартира тогда казалась ей замком. Она видит, как ее брат заходит на кухню, где отец с матерью раскладывают по тарелкам еду, а Ванда, насупившись, сидит на стуле, крепко прижав к груди маленькую куклу. Девочка специально не замечает, как он зашел, и все также не двигается с места. Одной рукой прижимая куклу, другой она перебирает зернышки на столе. Пьетро никогда не любил, когда его сестре плохо. Сам он мог пошутить над ней, но всегда рано или поздно извинялся. А всем остальным подходить к сестре с плохими намереньями он не позволял. Он аккуратно дергает ее за подол красного сарафанчика и протягивает куклу. Девочка, наконец, поворачивается к нему, лица не меняет и слова не говорит, но куклу берет. "Значит, простила", - понимает Пьетро.       Он садится напротив Ванды, отец с матерью ставят на стол тарелки. За окном садится солнце, сквозь плывущие темные облака иногда проглядывают звезды, Ванда засматривается на зрелище сияющих звезд, также как и в день, когда...       Ванда с ужасом смотрит на семью за столом, на их счастливые лица и понимает, что должно сейчас произойти. Она слышит пронзительный свист, взрыв и звуки бьющегося стекла. Ванда отворачивается, потому что не хочет вспоминать, что было дальше. Не хочет, чтобы та ужасная сцена вновь встала в ее глазах. Она слышит крики, и они возвращают ее в реальность.       Иллюзии иногда дают сбой. И они очень сильно выматывают Ванду. Она открывает глаза и видит, что снова на том самом кафельном полу. Встает на ноги, немного пошатываясь, поэтому упирается рукой о стенку. Из комнаты, где лежит Пьетро, выходят пять врачей, все идут, уперев взгляд в пол, и Ванда без слов понимает, что у них ничего не вышло. А она, ни на что и не надеялась. Она ждет, когда они все уйдут, и заходит в палату. Ванда стоит наедине с глухими белыми стенами, посреди комнаты лежит ее брат, рядом стоит множество уже выключенных приборов. Она не может смотреть на все это, и по щекам вновь катятся слезы.       Ей больно, так больно как будто эти пули схватила она, но если бы так было, она знала, что сейчас ей больнее. Максимофф подходит ближе. Ей кажется, что сейчас он вскочит и испугает ее, как в детстве. Но такого не будет. Для Ванды уже больше ничего не будет. Она проводит рукой по его светлым волосам, а потом берет его за руку. Она холодная, и Ведьма не чувствует жизни. Ничего не чувствует. Она хочет, чтобы его рука вдруг стала теплой и Ванда бы увидела все сны своего брата. Он всегда запрещал ей это делать, но она так хочет увидеть его сны, хоть на секунду, чтобы он оказался живой и вновь засмеялся звонким смехом. Она прикладывает ладонь к его холодному лбу. На тонких пальцах появляются красные искры, но они сразу же погасают.       - Никто не узнает, Пьетро... - шепчет она. - Никто не узнает.

***

Ванда убирает руку и сталкивается с прозрачно-голубыми глазами своего брата.