Многое изменилось

– Хватит тоски, – в конце концов заявил Тони, садясь в кровати. – Джуниор, поставь что-нибудь бодрое. Из скрытых динамиков рванул энергичный гитарный запил, и задремавший было Стив вздрогнул и открыл глаза. – Надеюсь, это достаточно бодро, сэр, – сказал Джарвис с почти неуловимой тенью сарказма в голосе. – Сойдет. – Тони повернулся и пихнул в бок угрожающе заворчавшего, будто огромный потревоженный зверь, Баки. – Просыпайся, засоня. – Отъебись, – пробормотал тот и отвернулся на другой бок. – Пропустишь все самое интересное. Ну, сам виноват. Кэп? – Не могу решить, – сказал тот, глядя в потолок, – то, что ты обращаешься ко мне по званию в постели, это заводит или все-таки пугает? – Зависит от того, чего ты хочешь, а чего боишься, – пожал плечами Тони. – Могу звать тебя «папочкой», если тебе это больше нравится. Стив содрогнулся. – Пожалуй, лучше «кэп», если мое имя ты вообще не рассматриваешь. – Так занятней. Я всю прыщавую юность дрочил на Капитана Америку, могу я хоть сейчас насладиться моментом? – Ах, ну раз так, то конечно, – согласился Стив, и в его голосе сарказма было примерно столько же, сколько у Джей-Джея. Тони подозревал, что кэп нахватался у старого дворецкого, а потом уже у него эту манеру перенял Джуниор, потому что изначально его таким никто не программировал, но сам Джуниор, судя по всему, в определенной степени благоволил к Стиву. Больше, чем ко всем остальным, проживавшим в башне. Временами даже больше, чем к самому Тони, и вот это уже было обидно и немного тревожно. – У меня есть предложение, кэп, – сказал Тони, укладываясь на Стива сверху и почти целомудренно целуя в приоткрывшиеся губы. – Ты и Барнс. Что думаешь на этот счет? Стив отчетливо напрягся, вжимаясь затылком в подушку и отодвигаясь от очередного поцелуя. – Поясни, – сказал он ровным тоном, он явно старался, чтобы это не звучало как приказ. – Ты и Барнс, – повторил Тони, приподнимаясь на локтях и глядя Стиву в лицо. – Я ни разу не видел, чтобы вы даже целовались, не то чтобы что-то большее, согласись, это странно для людей, которые десять ночей из тридцати проводят в одной постели. Стесняетесь? Думаете, я буду ревновать, если вы займетесь друг другом? Звучит нелепо, но у меня больше… – Нет, – прервал его Стив, опуская тяжелую ладонь между лопаток. – Все не так. Мы просто… Не делаем это друг с другом. – Почему? – быстро спросил Тони, постаравшись не выдать растерянности. Стив с минуту молчал, опустив взгляд, и за эту минуту Тони успел придумать двадцать объяснений, одно другого фантастичней. Конечно же, победило самое скучное. – Мы друзья, – вымученно улыбнулся Стив. – Мы не чувствуем друг к другу того же, что к тебе. – Вранье, – тут же перебил его Тони. – Вы хотите друг друга, и не поджимай губы, есть вещи, в которых я разбираюсь идеально, и человеческие желания и влечения – одна из таких вещей. – Ты ошибаешься, – устало сказал Стив, по его лицу скользнула тень, такая давняя и выцветшая, что Тони едва ее заметил, а заметив, обреченно застонал и сполз с него, лег рядом, прижимаясь боком к боку. – Ты влюблен в него, – сказал Тони тихо, почти неслышно на фоне гремящей музыки. – Черт возьми. Следовало заметить раньше. – Это было давно, – так же тихо ответил Стив. – Все прошло. – Ни черта не прошло. – Прошло, – с убеждением сказал Стив. – Мы пытались, вернее, Баки пытался, он не хотел, чтобы я… мучился еще и из-за этого. Но ничего не вышло. Мы даже один раз поцеловались. Я едва не упал в обморок от удовольствия, а его стошнило. Тогда я думал, это потому, что ему нравятся только девушки, но… видимо, ему просто никогда не нравился я. В этом смысле. Тони яростно помотал головой, сжимая большую ладонь Стива в своей. – Даже если так, Барнс изменился, не мне тебе говорить, как. Все изменилось. Поверить не могу, что ты просто спишь с ним в одной постели, смотришь, как он трахает меня, обнимаешь его, касаешься и все это время даже не пытаешься что-то сделать… – Это было давно, – снова повторил Стив. – И ты прав, все изменилось. Баки сейчас хорошо впервые за много лет, я не хочу ничего менять. Ты ему нравишься, ты ему нужен… Мне ты тоже нужен. – Как замена Барнсу? – Ты ведь знаешь, что нет. Тони вздохнул, закидывая руки за голову и потягиваясь. – Знаю. Наверное, знаю. Но это все как-то нездорово. – Как есть, – сухо ответил Стив. Он уже было начал подниматься, чтобы встать с постели и прекратить разговор, но лежащий спиной к ним Барнс неожиданно крутанулся на месте, разворачиваясь, перехватывая Стива за плечо и с силой швыряя обратно на подушки. – Ой, – сказал Тони, на секунду забыв, как дышать – теперь Баки Барнс нависал над ним: стоящий на четвереньках, голый, с напряженными мышцами, яростно оскалившийся и крепко прижимающий Стива к кровати железной рукой. Пронзительный гитарный пассаж из динамиков оборвался на полуфразе и затих. – Вот как? – прорычал Барнс, прищурившись. – Решил все за меня, да, Роджерс? – Послушай, – осторожно начал было Стив, но Баки выразительно рыкнул и тряхнул его так, что тот чуть не ударился о спинку кровати головой. – Нет. Это ты меня послушай. Страдалец гребаный. Роджерс-аленький цветочек. Ты мне не сказал! – Я думал… – Стив попытался вывернуться из-под руки, но Баки только сильнее пихнул его, удерживая. Тони отстраненно подумал, что эта битва титанов в его постели выглядела бы более устрашающе, если бы хоть на ком-то были трусы. – Ты несколько месяцев сидел со мной сутками, выворачивал мне мозги наизнанку, подсказывая и заставляя вспоминать! И ни слова об этом! – Это не твоя история, – ответил Стив. – Ты никогда этого не хотел, зачем вспоминать то, что… – Не знаю! – рявкнул Баки, наконец его отпуская. – Понятия не имею, почему тогда было так, но сейчас все по-другому. Не знаю, что изменилось, но не помню ни дня, когда бы я не хотел, Стив. – Даже учитывая, что помнишь ты не так чтобы очень много, – пробормотал Тони, – это все равно веский повод хотя бы попробовать. Баки сел на пятки, выдыхая, покачал головой, не сводя со Стива глаз. – Я думал, что ты против. Я и так влез между тобой и Старком, и ты простил и принял меня. Я просто старался не нарываться. Не испортить все. Ты ведь мой друг, это-то я помню… Стив молчал, касавшийся его плечом Тони чувствовал, как кэпа мелко трясет, как тяжело он дышит, как он напряжен. Черта с два его детская влюбленность прошла, он по уши в беспорядочных чувствах и эмоциях, и это чертовски, чертовски, чертовски горячо и одновременно досадно. Сам Тони тоже хорош – полгода спать с этими двумя и только сейчас заметить, что они друг к другу неровно дышат. Все-таки Пеп была права – он эгоист и ничего не видит дальше собственного носа… – Поцелуйтесь уже, – проворчал он, пихая застывшего Баки в плечо, и тот послушно перелез через Тони, садясь Стиву на бедра, наклоняясь над ним, заглядывая в порозовевшее лицо. – Ты не обязан это делать, – через силу сказал Стив. – Ты уже один раз пытался, больше не нужно. – Значит, первый поцелуй у тебя был все-таки со мной? – криво ухмыльнулся Баки, прижимая раскрытую ладонь к его щеке. Стив кивнул. – Это был лучший поцелуй на следующие восемьдесят лет. Они тихо рассмеялись вдвоем, почти касаясь друг друга носами, глаза в глаза, дыхание в дыхание. Тони всегда в такие моменты становилось одновременно жарко и мучительно неловко, будто он подсматривал за чем-то слишком интимным и не предназначенным для чужих глаз – затапливающая нежность, почти целомудренная мягкость, кто бы мог подумать, что они не просто старомодные друзья, а несостоявшиеся любовники?.. Сейчас смотреть было и совсем невыносимо – Баки осторожно, почти трепетно коснулся губами губ Стива, и тот тут же закрыл глаза, вздрагивая и подставляясь, раскрываясь. Вот так выглядят девственники, а совсем не так, как тот уверенный и напористый мужчина, которого получил Тони год назад. Не то чтобы он жаловался, но, пожалуй, делать ему тут в момент счастливого воссоединения было нечего. Никого не стошнило, и слава богу. Тони осторожно отодвинулся от увлеченно целующихся и уже почти подполз к краю кровати, как его неожиданно схватили и дернули обратно. – Ты куда? – спросил Стив, крепко удерживая его за плечо. – Ты мне так руку оторвешь! – возмутился Тони. – Сделаешь себе новую, – прокомментировал Баки, все так же сидящий на Стиве и теперь скалящийся до ушей, для убедительности лязгнул металлическим кулаком перед носом Тони. – Будешь настоящий железный человек, а не фуфел в костюме. – Фу… что? Ты меня сейчас обозвал?.. – Тони, – Стив притянул его ближе, почти вплотную. – Не уходи. Тони быстро взглянул на посерьезневшего Баки и покачал головой. – Это вы должны сделать только вдвоем. Твой настоящий первый раз, Стив. С тем, кого ты любишь. – У меня уже был мой первый раз, – улыбнулся Стив, скользнул горячей рукой по плечу, обхватил за шею и притиснул к себе, касаясь лбом лба. – Я о нем не жалею. – Врешь, – усмехнулся Тони, но не удержался, поцеловал покрасневшие губы, проводя языком по тонкой набухшей кожице. Вкус Барнса было ни с чем не спутать: табак и травяная, полынная горечь. В сочетании с обычно сладкими, мягкими губами кэпа… Это сносило голову. – Останься, – шепнул Стив ему в рот, а на затылок тяжело легла металлическая рука, придавливая, лишая воли к сопротивлению. – Ты влюблен в него, – так же едва слышно прошептал Тони, не зная, что его гложет больше: саднящая боль призрачной потери или зависть. – Это было давно, – снова повторил Стив. – С тех пор многое изменилось. – Например, теперь меня не тянет блевать от поцелуев с парнем, – шепнул ему на ухо прижавшийся к спине Барнс. – А я оказался влюблен в двух людей сразу, – просто сказал Стив, глядя прямо в глаза. И он врал, конечно же он врал, кто вам сказал, что Капитан Америка всегда безупречно честен? Только не тогда, когда хочет подсластить горькую пилюлю, сохранить свою совесть чистенькой, получить все, что считает своим, все, сколько способен выдержать… Его вкус – сладкий, щенячий, теплый, целовать Стива – все равно что падать в затягивающий омут, стоит только на секунду позволить себя повести, и вот ты уже на самом черном дне и задыхаешься от плавящего жара, рвущего легкие изнутри. Но свежая горечь Барнса помогает не утонуть окончательно – они целуют Стива по очереди, то кусая, то зализывая, то трахая языком в горло, то лаская припухшие губы, пока тот не начинает метаться и стонать под ними, совершенно потерянный в удовольствии. Тогда они переворачивают Стива на бок, и Барнс ложится позади, обнимает под грудь, тискает напряженные грудные мышцы, а Тони вылизывает набухшие солоноватые соски, время от времени проходясь мокрым языком по пальцам Баки, и живым, и металлическим. Стив уже стонет в голос и пытается прогнуться, тянет к себе за бедро Барнса и за шею – Тони. И тот снова падает в поцелуй, ловя горячий вскрик и дрожь Стива, когда тот замирает от первого проникновения. Баки сразу берет быстрый темп – он любит жестко и быстро, Тони это знает по себе, знает, как это чувствуется, когда твердый член безжалостно таранит внутренности, а бок холодит прижатая под сердце механическая рука. Знает, что через несколько первых, самых обжигающих минут, Барнс замедлится и выйдет почти полностью, давая прочувствовать оглушительную пустоту в растраханном нутре, дождется жадного движения навстречу и резко засадит обратно, на всю длину, выбивая стон облегчения и почти боли. И будет повторять это до тех пор, пока Стив не потеряется полностью в мучительном желании, не начнет скулить и умолять. Тони уже думает сползти ниже, взять в рот тяжело покачивающийся член, облизать мокрую головку, подставить горло под сдвоенные толчки, но Барнс, выбив очередной вскрик из Стива, выходит полностью. Снова вдвоем они укладывают Стива на живот, разводят в стороны длинные ноги, и Тони едва не задыхается, глядя, как раскрывается покрасневший от трения анус, впуская внутрь его член. Кладет ладони на бугрящиеся мышцами лопатки и толкается в обжигающее и почти мягкое после Баки нутро. Тони и раньше трахал кэпа, но еще никогда тот не был таким расслабленным, обволакивающим и чувствительным. Вздрагивающим и ахающим от толчков, от укусов в шею. Самозабвенно облизывающим пальцы Баки, позволяющим растягивать себе рот – так, как раньше позволял Тони, заводящийся от любых контактов с металлической рукой Барнса. Наверное, это зрелище и толкает его за грань, и Стив, то ли почувствовав, то ли услышав стон, сжимается, приподнимая бедра, так, что Тони даже вытащить не успевает, спускает прямо внутрь. И сползает на кровать, потрясенно глядя, как Барнс тут же заправляет в Стива заново, не давая сперме вытечь, как трахает, рыча и сжимая до синяков плечо. Теперь уже совсем безыскусно, на результат, а Стив только глухо мычит, уткнувшись лицом в ладони. Тони еще никогда не видел Барнса таким – со стороны. Оскаленные в гримасе зубы, зажмуренные глаза, слипшиеся от пота волосы хлещут по мокрым плечам, по спине, когда он запрокидывает голову, загоняя до упора. И как он хватает ртом воздух, широко распахивает невидящие глаза и содрогается всем телом, заканчивая глубоко в Стиве, а мышцы пресса на его животе напрягаются и дрожат в последних судорогах... Удовольствие Стива они тоже делят на двоих: теперь уже Баки ложится снизу и подставляет рот, а Тони достается переполненная спермой задница. Тут вкусы тоже мешаются, семя Барнса он давно распробовал и отлично знает, любит, собирает на язык, вылизывая раскрытую дырку, пока сам Баки прилежно сосет и заглатывает. А вот собственный вкус на Стиве чувствуется непривычно, немного странно, и невозможно поверить, что за год секса он ни разу не вылизал своего кэпа. О чем он только думал? Как мог упустить эти восхитительные стоны, сжимающийся вокруг языка гладкий горячий проход, внутреннюю дрожь, когда Стив наконец кончает в подставленное горло Барнса... – Охуеть, – слабо сказал Тони, глядя в потолок. Потолок плыл, перед глазами вспыхивали и гасли галактики. – Охуеть, – хрипло согласился Баки, рефлекторно облизываясь. Стив молчал, лежа между ними и тяжело дыша. Затрахали мы кэпа, подумал Тони без раскаянья. Почти без раскаянья. Оглушенные на время всплеском эндорфинов маленькие страхи и угрызения снова просыпались где-то под желудком, расползались по груди, трогая внутренности холодными щекотными пальцами. Ладно Барнс. Тони по-хорошему понятия не имел, что у парня в голове, в его выжженном на сто раз мозгу, кем он был раньше, как он относился к Стиву до всей этой истории с Зимним Солдатом и карательной психиатрией Гидры. Может быть, для него все просто, как и для самого Тони: если есть желание и взаимная симпатия, то вперед, никаких ограничений и барьеров. Хотя, судя по словам Стива про эти их подростковые поцелуи, там все тоже было достаточно нелегко. Но Стив… Кэп может сколько угодно твердить, что все изменилось, но Тони уже убедился: Капитан Америка – одна из немногих констант в этой непостоянной жизни. Стив влюбился в первый раз в жизни в свои семнадцать лет и так и не смог разлюбить. Один единственный навсегда. Бережно пронесенный у сердца сквозь разочарования, боль и обиды, войну и смерть – такие парни как кэп не вычеркивают любимых только потому, что чужая природа оказалась сильнее. Они стойко терпят и переносят все невзгоды, храня любовь от смерти до смерти, и выглядят монолитными и абсолютно непрошибаемыми. Вот только если эта монолитность все-таки даст трещину, Стив развалится в считанные месяцы, Тони уже достаточно повидал таких, не умеющих гнуться, стоящих всегда на излом. И сейчас ему было страшно, беспокойно, не запустил ли он своими неосторожными действиями губительный резонанс, который в результате раскрошит Стива на кусочки. Не стоило ли промолчать, хоть раз промолчать, Тони, не лезть не в свое дело. Не лучше ли было… – Это было замечательно, – наконец сказал Стив, перебивая его мысли. Взял ладони Баки и Тони в свои и крепко поцеловал, вжимаясь лицом. – Спасибо. – Обращайся, – только и сумел выдавить из себя Тони, а Баки хмыкнул и привалился к боку Стива, закрыл глаза и притерся щекой к плечу. – Джарвис, – лениво мурлыкнул он, сжимая ногу Стива между бедрами, – как насчет шампанского и клубники в постель? Это бы стоило отпраздновать. – Боюсь, за клубникой и шампанским вам придется сходить самостоятельно, – тут же откликнулся Джуниор. – Я отпустил всех служащих с этого этажа, когда вы начали. – Заботится о нашей репутации, – фыркнул Тони. – Скорее, о душевном состоянии сотрудников, сэр, – любезно поправил его Джарвис. – Тем не менее, могу включить подходящую музыку для создания настроения. – Валяй, – Баки сыто улыбнулся и приоткрыл один глаз, подмигнул Тони. И тот едва не вздрогнул, когда из динамиков полилась мягкая и укачивающая «Серенада лунного света» Гленна Миллера, а Стив тихо, совершенно счастливо рассмеялся, не открывая глаз.