Sauve-moi

Если бы Луи дали загадать одно единственное желание, он бы не колеблясь загадал бы его, потому что знает чего хочет. Но никто как на зло не предлагает этого сделать. Все пытаются только накормить, напоить его, но ему это совсем не нужно. Луи лежит в своей постели с головой накрывшийся одеялом. Сейчас он не может и не хочет быть в своем доме в Лондоне. Гораздо привычней лежать в своей старой детской комнате. Обои с нарисованными мотоциклами, старые футбольные кроссовки, которые его мама хранит из каких-то сентиментальных соображений. Луи думает, что если зажмуриться достаточно сильно, досчитать до десяти, то ему вновь будет двенадцать, нужно будет идти в школу и все будет хорошо. Нужно только как можно сильно зажмуриться и начать считать. Раз. — Луи, малыш, нам пора собираться. Давай мальчик, нельзя откладывать церемонию. Ты должен, — тихий шепот матери. Два. — Луи, тебе самому будет легче если ты придешь и попрощаешься. Обещаю, — голос деда все равно не придает уверенности. Три. — Луи, не будь идиотом. Мама только успокоилась, теперь вновь плачет. Сделай это хотя бы ради нее, — Лотти звучит достаточно раздосадованной, но Луи знает она так делает, когда очень нервничает. Четыре. — Луи, у нас правда остается мало времени. Я понимаю, что сложно, но ты должен это сделать, — голос Гарри мягкий и успокаювающий, но не достаточно. Пять. — Луи, хочешь мы потом пойдем в парк, съедим мороженого? Ты ведь любишь парки и мороженое, да? — Фиби храбриться, но голос все равно дрожит. Шесть. — Луи, ты ведешь себя не целесообразно. Ты должен собрать всю свою волю в кулак и сделать, что нужно. Потом можешь страдать сколько тебе потребуется, но конкретно сейчас ты должен просто встать! — Стен ты правда угрожаешь? Семь. — Луи, позволь тебя отвезти? Тебе ничего не нужно будет делать, только поехали. Ладно? — Лиам, откуда в тебе вера, что ты можешь все исправить? Восемь. — Луи, у меня с собой бутылка старого коллекционного виски. Тебе нужно только встать, это конечно не спасет, но сил прибавит, — Найл ты не можешь быть большим клише ирландца с этим решением проблемы. Девять. — Луи, тебе нужно это сделать не ради себя или семьи, а ради нее, ты ведь понимаешь? — слова Зейна бьют в солнечное сплетение, становится только больнее. Десять.       - Луи Томлинсон, что за любовь к драмам? Я говорила, что актер из тебя никудышный, поднимайся, натягивай свой очаровательный костюмчик. Расскажи пару пошлых шуток, а то я умру от скуки. Хотя о чем это я? — легко рассмеялась Элеонор. Луи резко подскокивает с постели и нервно заозирается по сторонам. В комнате пусто. Сердце стучит, как сумасшедшее, хочется кричать, но все звуки тонут где-то на старте. — Ты здесь? — охрипшим, сломанным вопросом в пустоту. — Всегда. Я ведь обещала, — Луи почти хочет жить. На церемонии полным-полно народу, половину из них Луи не знает. В стороне стоит миссис Колдер. Стоит снять перед ней шляпу, женщина стоически выдерживает слова соболезнования от тех, кто понятия не имеет о том, кто такая Элеонор. - Тебе не стыдно Томлинсон? Даже на моих похоронах здесь больше твоих знакомых чем моих. Мне почти обидно. Луи чуть приподнимает уголки своих губ. Она всегда могла его рассмешить. — Ты в порядке? — заботливо уточняет Джоанна. Луи хватает только на нервный кивок головы. Во круг все задрапировано черным, на имитированной сцене стоит огромный портрет улыбающейся Элеонор. Луи разглядывает фотографию, но когда понимает, когда была сделана это фотография ему становится тошно, воздуха катастрофически мало. Луи рассматривает ее уже несколько часов. Она в окружении друзей, рассказывает что-то очень эмоционально и красочно, ее друзья смеются. — Элеонор Колдер, — произносит Гарри, проследив за кем следит его друг. — Ты о чем? — как можно равнодушнее спросил Луи. — Луи, не будь идиотом, иди, познакомься, — Гарри фыркает и закатывает глаза. — Не хочу я ни с кем знакомиться, — упрямо стоит он на своем. Гарри смотрит на него как на идиота. В руках у Стайлса Полароид. Он настраивает объектив и делает снимок. — Вот держи, чтобы тебе было не одиноко, — мерзко хихикая кудрявый оставляет друга одного с фотографией. Когда снимок проявляется Луи хочется обнять друга за то, какой он потрясающий фотограф, жаль никто не знает. Девушка на снимке выглядит действительно потрясающей, легкая улыбка и томный взгляд. — Элеонор, — пробудет он на вкус ее имя. Луи рассматривает знакомую фотографию в большем масштабе, но легче не становиться. Он сжимает кулаки и молчит. — Мы собрались здесь, чтобы почтить память, — слова служащего тонут в гуле других голосов. Иронично, он рассматривает резьбу по стенам собора и не может отделаться от ощущения, тошноты. - Мы проведем нашу свадебную церемонию здесь? Серьезно, Элеонор? — Луи рассматривает старое готическое здание и не может понять, чем оно приглянулось его невесте. — Оно красивое и старинное! — девушка переплетает их пальцы и чмокает жениха в щеку, чтобы тот меньше сопротивлялся. — В том то и дело, тут наверно лучше похороны проводить, атмосфера предрасполагает. Но не свадьбу, — измученно пытается настаивать он на своем. — Лу-у-у-у-у-у-и-и-и, — она долго тянет гласные в его имени, словно это весомый аргумент, а он соглашается, потому что он любит ее. Ему хватает этого знания. — Я хочу пригласить, сказать пару прощальных фраз ее жениху, Луи Томлинсон, — парень услышав свое имя нервно вздрагивает от неожиданности. Мама ободряюще улыбается ему, а он на ватных ногах идет к сцене. Ему хочется быть где угодно на земле, только не в этом здании. Церковь полна, девушки промакивают почти сухие глаза носовыми салфетками, неизвестные мужчины, пытаются скрыть свое полное отсутствие интереса к происходящему. Луи тошно от этого фарса. — Если Элеонор видит со стороны эту церемонию, то я почти уверен, она бесится со всего этого. Серьезно? Использовать именно эту фотографию, как прощальную? Стайлс, это какая-то изящная шутка? — Луи не контролирует свой гнев. — А эта церковь? То-есть вы правда посчитали, что место где мы решили с ней провести венчание, отлично подойдет к ее похоронам? Организаторы, можете встать и поаплодировать себе, замечательная работа! Хорошо, к тем кто здесь собрался, первые три ряда, я понимаю, что вы тут делаете. Родственники, друзья, одногруппники. Те кто сидят дальше, вы вообще знаете кто она? Нет? Так какого черта!       У вас последняя возможность, убирайтесь от сюда, вы оскорбляете память моей невесты самим вашим приходом сюда. И если Колдер ты меня слышишь и можешь в виде призрака мучить людей, то все те кого ты не знаешь и они тут сидят развлечения ради их можно мучить, правда, — кто-то из задних рядов торопливо вышел из здания. Луи усмехнулся. — Хорошо, продолжим. Я скучаю по ней и злюсь. Так что все, что я могу о ней сказать, что она дает ложные обещания, а потом их не выполняет. Она обещала, что будет со мной всю мою жизнь. Она обещала, что возьмет мою фамилию и я буду обращаться к ней исключительно, как к миссис Томлинсон. Она обещала, что мы уедем на Бали и никто нас там не найдет. Она обещала, что родит мне сына, а мы назовем его Дионисом. Она обещала, что у нас будет дочь, на нее похожая, Элис, ее бы звали Элис. Она обещала, что мы отдадим детей в музыкальную школу, ей нравится слушать живую музыку. Она обещала, что научит варить кофе так, как умеет делать только она. Она обещала, что мы будем дико смущающими родителями, а когда наши дети будут знакомить нас со своими пассиями мы будем рассказывать все секреты наших детей. Она обещала, что в старости мы будем мучить наших внуков, путать их имена и оскорбляться, что они нас поправляют. Она обещала, что мы будем вечно молодые, вечно пьяные. Она обещала, что съездит в этот чертов кондитерский магазин и тут же вернется. Но вместо того, чтобы провести время вместе, она на полной скорости врезается в тонированный Хаммер. Кто вообще ездит на Хаммерах? Она мне целую жизнь задолжала, не находите? Она оставила мне кучу рекомендаций, что с ней делать если она сойдёт к старости с ума, или в пятьдесят у нее будет инсульт. Но все это могло произойти только после рождения нашего третьего внука. Только после того, как мы оба станем совершенно седыми. Я знаю, как справится с потерей Элеонор, когда мне будет семьдесят, но не сейчас. Я не знаю, что мне делать сейчас. Я задыхаюсь. В этом чертовом месте нет воздуха. Почему вы повесили тут фотографию с нашей с ней первой встречи? Почему мы проводим церемонию прощения с ней, в месте где должны были скрепить наш союз. Почему тут так много уродов, который действительно не понимают, какой волшебный человек покинул нас? Почему? — его голос к концу стал совсем тих, он едва дышит. Бросив последний тоскливый взгляд на фотографию, он шаткой походкой спешит на выход из здания. Никто его не остановит. На улице полно фотографов, они тут же начина.т стремительно делать фотографии безутешного певца. У Луи подкашиваются ноги, в голове шумит, хочется проблеваться, хочется сбежать. Кто-то сильный подхватывает его и отводит подальше от назойливых папарацци. Его посадили в машину, там тоже совсем нет воздуха. Луи стягивает галстук, перед глазами все кружится, словно его посадили на карусель и включили самую быструю скорость. — Ты в порядке? — откуда-то извне слышит он. Парень усмехается, даже не старается ответить на этот вопрос. Дверь с характерным стуком закрылась. Он остается один. - Ты меня бросила, — шепчет он, все так же с закрытыми глазами. — Прости, что не посоветовалась с тобой насчет своей гибели, — иронично парирует Элеонор. Луи боится открыть глаза. — Могла бы взять меня с собой, — без злости, только усталость в его голосе. — Но кто тогда бы произнес такую пламенную речь? — хихикнула девушка. — А на счет преследования я пошутил, твоя загробная жизнь должна быть беззаботной и счастливой. — У тебя ужасные шутки, в курсе? — ее голос звучит так близко, так правдиво. Стоит только открыть глаза. Дверь резко открывается, ощущение присутствия Элеонор исчезает тут же. — Там все немного злы, — как можно мягче замечает Гарри. Луи не реагирует, друг предпринимает другую попытку. — Прости за фотографию, меня попросили выбрать, а она такая красивая на этом снимке, — Луи не может спорить, фото великолепно. — Отвези меня домой, — шепчет он. Гарри молча выходит из машины и пересаживается на водительское сидение. Джип мягко трогается, они уезжают. Луи почти может дышать.

***

Луи лежит в свое постели, накрытый с головой одеялом. Он все еще надеется, что если досчитать до десяти ничего этого не будет. Все исчезнет. Раз. — Луи, малыш, ты уже две недели не двигаешься и лежишь на одном месте. Тебе нужно выйти хотя бы из комнаты, — голос матери звучит застуженно. Луи не реагирует. Два. — Луи, своим самобичеванием ты не сделаешь никому лучше, — голос деда звучит совсем тихо, словно он отдает последние силы на эти слова. Три. — Луи, ты обещал научить нас кататься на велосипеде, — он не может различить голос близняшек, но это даже не важно. Четыре. — Луи, близняшки заперлись в своей комнате и не выходят от туда. Они сказали, что раз тебе можно лежать сутками в постели, то и им тоже! — Лотти едва сдерживает крик. Ей страшно. Пять. — Луи, ты доводишь своих младших сестер до истерики. Тебе не стыдно? — пытается надавить на жалость Лиам. Шесть. — Луи, Найл лечит Гарри от депрессии выдержанным виски. Даже не знаю, хочу ли я чтобы ты к ним присоединился или нет, — задумчиво от Зейна. Семь. — Луи, ты такой глупыш. Виски лечит все, понимаешь? — как Джоанна вообще пустила пьяного Найла в три утра? Восемь. — Луи, Найл дело говорит, мне почти не больно. Этот напиток чудотворен, веришь! — кто вообще пускает к нему его пьяных друзей с утра пораньше? Девять. — Луи, твои коллеги спиваются, твоя семья разваливается на куски. Ты должен с этим, что-то сделать, — голос лучшего друга не помогает. Не помогает! Десять. - Луи, приведи свою жизнь в порядок. Если меня нет не посредственно с тобой рядом, это вообще не значит, что ты должен пустить свою жизнь на самотек. Я все вижу! — голос Элеонор звучит достаточно угрожающе. Луи в конце концов принимает душ, натягивает мягкие спортивные штаны и спускается на завтрак. На кухне тишина, при обилии людей это даже странно. Все молча наблюдают за ним, как он сыпет себе мюсли в тарелку и заливает их молоком. Все бояться пошевелиться. — И чьи слова подействовали? — решилась на вопрос Фелисите. — Элеонор, — спокойно отозвался он. Тишина в комнате стала еще более гнетущей. — Воспоминания о ней? — осторожно уточнила Джоанна, нервно сжимая телефон, готовая в любую секунду начать звонить в скорую. — Нет, она сказала, что так нужно, — Луи доедает завтрак и выходит во двор. Он давно не дышал воздухом, а жить как-то дальше нужно. А на кухне Джоанна плача, звонит ведущим психиатрам. Гарри с Найлом понимают, что даже живительный напиток не спасет их от боли, но Лиам с Зейном решают проверить опытным путем. Только близняшки спокойны и не придают случившемуся особого значения. Луи и раньше путал их голоса, подражать они всегда умели, а голос Элеонор выходил всегда великолепно…