Жажда

Какой кайф, когда чувствуешь необходимую живительную влагу во рту. И эта невыносимая секунда предвкушения, перед тем как почувствуешь прохладу заполняющую сухую пустыню внутри себя. Вода, живым родником, вливается в горло: дышать становится легче, а глотать сложнее. А самому и не остановиться, ведь ждал этого момента, после изнурённой тренировки. В такой жаркий день особенно сложно. Впрочем, оторваться от горлышка все равно приходится, ибо тебя возмущённо толкает в бок оппонент, желая тоже напиться. Ривай с недовольством отрывается от фляги, слегка поворачивается, смотрит как всегда невозмутимо и даже холодно. Но девушка угадывает во взгляде задор и некое превосходство, на что лишь улыбается. Не знает ведь, что её взгляд абсолютно с головой выдает саму же азартом, любопытством, и чем-то еще, что капрал никак не поймет. А сердце колотится, во рту сахара. Пить охота. Он выдерживает этот взгляд, почти резко отвернувшись, внутри дрожит, но черта с два он выдаст намек на волнение. Вихрь поднимает пыль; шумит листва. Ветер приятно холодит в столь знойный день, треплет уже и без того взъерошенные волосы. Спина Леви резко покрывается мурашками, неприятно покалывая кожу, что не ускользает от Микасы. Она сразу же бросает полотенце ему на плечи. А пока он сжимает флягу в руке, она обтирает ему спину. И он как бы в благодарность, протягивает ей попить. Пока замешательство не спешит сменить маску безразличия, они касаются пальцами. А когда происходящее слишком взволнует обоих, девушка выхватывает фляжку. И от чего-то сушит еще больше, а глотки становятся жаднее до последней капли. Капрал вытирает волосы, пряча при этом лицо под полотенцем. За это короткое время они, конечно же, успокоятся, и наденут маски. Если бы не резкий кашель. Аккерман чуть ли не давится водой и воздухом. Все никак не может откашляться, отчего в горле становится остро, а легкие больно давит. Ривай все же сдался, когда увидел подступающие слезы, и начал хлопать девушку между лопатками. Пострадавшая пытается отдышаться, из-за чего перед глазами мерещатся белые точки. А ладонь мужчины уже успокаивающе гладит спину. Тепло разливается по телу, и кажется место, где лежит ладонь Леви, начинает гореть. В сердце странно покалывает, ладони вспотели, аж неприятно. Или наоборот…? Всю эту странную ситуацию развевает приказ одного из солдат. Леви быстро уходит, а она, потупившись в землю, борется с желанием посмотреть ему в след. Казалось, что все останется как прежде… Но что-то изменилось, что-то треснуло во всей этой непроницаемости. Оба будут продолжать делать вид, будто ничего не было, будут скрывать ту маленькую искру - пророчащую большие чувства, до следующего случая. И такой случай непременно столкнет их лбами, тогда им не увернуться. Сколько времени пройдет прежде, чем, хотя бы, один из них поймет всю важность чувств. А невыносимую тягу не усмирить, ни убийством титанов, ни смертями, ни чьим-то горем. Мимолетные фразы будут въедаться в память и не давать уснуть. Сколько раз им будет мешать что-то или кто-то, перед тем как они твердо решат покончить со своими терзаниями. И когда она сделает шаг, а он решится – расставят все точки. Когда слова будут сказаны, взгляды пойманы – расстояние сократится, стена разрушится. Мгновение скрутит тугой узел в животе, разливая сладкую негу в сердце и внизу живота. Пальцы сплетутся, сжимая ладонь – боясь быть отвергнутым. Жаркий взгляд, снимет любые запреты и ограничения, будет будоражить до покалываний кончиков пальцев и трясущих колен. Все произойдет так поспешно, и в тоже время необходимо. Одежда смята, сорванные пуговицы запрыгают на половицах. А наутро губы будут алеть от горячих поцелуев, а горло саднить от вырвавшихся стонов. Но это мелочи по сравнению с внутренним ощущением. Хоть и маски сорваны, но эти двое будут, еще немножко, притворятся спящими. На деле же просто боятся, что всё рассеется. В ответ объятия развеют сомнения, а сонное дыхание в шею прервано лёгкими беглыми поцелуями.