Формула счастья

Он свое сердце вложил в мою грудь, Что ж, я свое отдаю, не робея. Милый, люби меня и не забудь, Как я твое берегу и лелею. Если мой взгляд твое сердце пронзил, Боль нестерпимо во мне отзовется. Кто из нас сердце чужое носил - Время одно разберется. Милый, люби же меня, и не забудь - Сердце твое согревает мне грудь. сэр Филипп Сидней.

Со дня гибели Наруто прошел почти год. Саске до сих пор не верил в это. Странное чувство, которое он испытал на похоронах, не покидало его до сих пор. Все события тех дней казались ему страшным сном. Сном, который не кончался. Учиха замкнулся в себе. Не хотел никого видеть. Особенно брата. Саске с головой ушел в работу. Изматывал себя тренировками. Операции, научные конференции и симпозиумы. Снова операции, тренировки - Саске всё делал для того, чтобы у него не было времени погрузиться в себя, в воспоминания о минувшем. Чтобы сил хватало лишь на то, чтобы рухнуть в постель и забыться сном без сновидений. Но память...Она подло вытаскивала на поверхность всё. Все воспоминания, до мельчайших подробностей. Особенно события той, последней недели. А потом, словно издеваясь над измученным сознанием, подсовывала воспоминания о ночах, проведённых с Лисом. Оглядываясь назад, Саске понимал, что виноват во всём сам. Как он мог пойти на поводу у своей ревности? Поверить брату, а не Наруто? Измученный бессонницей, Саске метался по широкой постели. Перед его глазами стояло лицо Лисёнка. Синие глаза наполненные болью, недоумением и горечью обиды, кровь, стекающая из рассеченной скулы. И немой вопрос: "Почему?! За что ты так со мной поступаешь?!". В ушах до сих пор звучал голос Наруто. Тихий и немного хриплый, звучащий как надтреснутый хрусталь. Боль от того что теперь ничего нельзя вернуть назад иногда до такой степени терзала Саске, что он мог всю ночь просидеть на террасе. Он не мог лечь. Она, словно гранитная плита давила и давила на сердце и Учиха начинал задыхаться. И всё же в глубине истерзанной души Саске жила хрупкая надежда на то, что Наруто жив. За что она цеплялась он не мог сказать. Может за то, что сам брюнет был жив? Хотя своё существование назвать жизнью он не мог. Да и как назвать жизнью то ощущение, что ты жив лишь на половину. С момента известия о смерти Узумаки Саске утратил половину себя, свою целостность, интерес и вкус к жизни. И вернуть всё мог только его Лисёнок. А его всё не было. Он не возвращался. И пустота, появившаяся с его исчезновением оставалась пустотой. Иногда Учихе казалось, что вот сейчас зазвонит телефон и родной, любимый голос произнесет: "Коиши....". Но телефон молчал. Нет, он звонил конечно. Звонили одноклассники, друзья по универу. Они не забывали его. Приглашали в гости, звали на вечеринки. Пытались вернуть Саске в водоворот нормальной жизни. Иногда он принимал приглашения. Но, пробыв недолго среди веселящейся компании уходил, сославшись на усталость. Усилия друзей оставались тщетными. Шло время. Хрупкий росток надежды медленно, но уверенно умирал в душе Учихи. В голову стали опять приходить страшные мысли. "Может я недостаточно сильно любил своего ангела? И судьба наказала меня за это, забрав его, а меня оставив жить? Но я не знаю, как ещё сильнее можно любить человека! Ками - сама! Если бы я мог повернуть время вспять. Я бы никогда не поступил так как тогда. Аматерасу!! Верни мне своего любимца, прошу тебя. Дай мне сил жить и верить в то, что мой солнечный ангел вернётся. Или забери мою ненужную без моего солнышка жизнь и позволь соединиться с ним ТАМ ". Саске не был религиозен. Но сейчас он молил Богов и судьбу о милости и помощи, ибо своих сил у него оставалось всё меньше. Он чувствовал, что скоро быстро наступающее отчаяние и чувство безысходности, увлекут его в бездну безумия. А потому и молил о помощи или смерти. За гонками Учиха не следил. Теперь в этом не было надобности. Хотя кое - какие новости он всё же знал. Знал, что мир гонок быстро забыл яркую звезду Узумаки. Как говорится: "Король умер! Да здравствует король!!". Сейчас на трассах царствовал новый фаворит. Гонщик из конюшни принадлежащей Сабаку но Гааре. Его звали Намекадзе Торуна. Саске мельком видел его фотографию в газете и знал кое-какую информацию о нём. Правда её было не просто мало, а ну оо-очень мало. Это была весьма загадочная личность. Вездесущие журналисты, при всей своей прыти и дотошности, так и не смогли ничего о нём раскопать. Гонщик возник словно из воздуха. Новичок появился в конюшне Сабаку в новом сезоне и с первой же гонки наступил на пятки признанным фаворитам. Дейдара, Сасори и Киба сразу почувствовали себя неуютно. Намекадзе был совершенно закрытым человеком. Он не любил давать интервью, предпочитая общаться с прессой через представителя пресс-службы конюшни. Папарацци охотились за Намекадзе напрасно. В его жизни не было ничего такого из чего можно было сделать скандал, убойную статейку или сенсационное фото. Только гонки. Кто он, откуда, есть ли у него семья, гёрлфренд или бойфренд - не знал никто. Единственное, что совершенно случайно раскопали репортёры - это то, что Намекадзе близкий друг семьи Сабаку. Несколько фотографий, где были запечатлены Гаара с женой, маленьким сыном и Намекадзе на отдыхе произвели фурор. Пресса моментально атаковала Гаару просьбами прокомментировать их. Ответ был лаконичным: "Без комментариев". Делать какие - либо выводы никто не посмел. Связываться с кланом Сабаку было опасно. Вот уже год, как Намекадзе заняв первую строку в генеральной классификации гонщиков, оттеснил Дейдару на второе место. И, похоже, уступать её он никому не собирался. Торуна упорно шёл к своей цели - стать чемпионом мира в гонках "Формула-1".