***
Визг покрышек, скользящих по голому льду, вой сирен и сигнализаций, сполохи огней, едкий запах металла в воздухе… Ты с ужасом просыпаешься. «Неужели это всё сон? Я куда-то ехал…Какая-то авария? Прямо день сурка, блин», – поднимаясь с кровати, недовольно бормочешь ты. Вновь электричка, вновь ты несешься вдаль. Вот уже и конечная. Ты бредешь к своему институту, погруженный в тяжёлые мысли. Но насколько бы ни была глубока твоя задумчивость, окружающий мир обязательно найдёт способ до тебя достучаться. Страшный скрип вырывает тебя из размышлений. Твоему взгляду, словно в замедленной съёмке, предстает следующее: на всём "скаку" легковушка, внезапно вырвавшаяся из тихого переулка, врезается в мерседес, плавно выезжавший из-за угла. Несколько секунд ты стоишь как вкопанный, всё происходящее кажется тебе нереальным. Но спустя мгновенье во весь опор ты несешься к месту ДТП. «Прежде всего – не навреди», – стучит в твоей голове. Ведь ты – будущий медик. Возможно, светило науки, как и все люди, идущие на красный диплом, разумеется. Но сейчас ты лишь тот, от кого зависят жизни. Пусть и чужие. Уже на подходе ты ощущаешь стойкий запах крови. Перебарывая в себе острое ощущение дежавю, ты начинаешь осмотр пострадавших. Приличных размеров кусок арматуры торчит из плеча средних лет мужчины. На белоснежной рубашке и пиджаке вокруг расплывается кровавое пятно. – Не дрейфь, паря, прорвемся! – ободряюще улыбается он тебе. – С такими-то медиками... Ты устремляешься к багажнику, на самом дне которого находишь искомое – небольшую аптечку. Трясущимися от напряжения руками ты оказываешь необходимую помощь, переходя ко второму пострадавшему, лежащему без сознания. Осколок не то стекла, не то железа вошёл в бедренную артерию. «Задета артерия, – кладя водителя на живот и, фиксируя осколок, лихорадочно думаешь ты. – Как ни странно, этот кусок стекла не даёт ему истечь кровью. Но дело дрянь – если так и дальше пойдёт, долго он не протянет…» На твою радость, со стороны проспекта уже несутся кареты скорой помощи, вызванные сердобольными гражданами. – А вот и кавалерия! – улыбаясь сквозь боль, говорит раненый мужчина… Ты сидишь в приемном покое. Ни о каких парах речь идти не может. За дверью холла слышится плач и крик, и через секунду в коридор врывается заплаканная женщина. «Жена», – точно определяешь ты. Как и всегда, ты не ошибся. А вслед за ней... Ты поперхнулся. Вошла она. Её огненно-карие глаза сильно выделяются на бледном, вымученном лице. Она тяжело посмотрела на тебя: сколько боли и печали было в этом взгляде! Искусанные до крови губы, дрожащий подбородок и высоко вздымающаяся под чёрным драповым пальто грудь говорили о том, что их хозяйка держится из последних сил. Но девушка старалась не поддаваться слабости. Надежда то озаряла её лик, то вновь уступала место безысходности, и в уголках глаз нет-нет, да и сверкала слеза, тут же утираемая рукой. Вместе с матерью они долго о чём-то беседуют с врачом. В мертвенной тиши приёмного покоя ты улавливаешь лишь обрывки фраз, доносящиеся до тебя словно из другого мира: «Тяжелое, но стабильное состояние… Вовремя оказанная первая помощь…Операция уже началась…Ожидайте…» Наконец врач вместе с матерью куда-то ушли. Шатающейся походкой незнакомка из электрички бредёт до скамейки, на которой сидишь ты, и тяжело опускается на край. На некоторое время повисла уже ничем не прерываемая тишина. Девушка глядит в пустоту угасшим взглядом. Тебе было просто невыносимо смотреть на неё. Но ещё невыносимее было ещё хоть секунду находиться в этом безмолвии, повисшем над головами. – Ты как? – хрипишь ты, задавая самый идиотский вопрос, какой только можно было задать в подобной ситуации. У неё там отец на операционном столе за свою жизнь борется, а тут… – Нормально, – надтреснутым голосом отвечает она. Её пальцы до посинения сжимают ручки сумки. Вновь установившееся молчание бьёт тебя по ушам. Неизвестно, сколько вы так просидели, но через некоторое время она тихо говорит: – Спасибо. Доктор сказал, что если бы не ты, то… – девушка запнулась. – Шансов не было бы никаких… По её щеке бежит одинокая слеза. «Болван, сделай уже что-нибудь!» – мелькает в дальних извилинах твоего оглушенного последними событиями мозга. Но ты остаешься недвижим, словно потеряв контроль над своим телом. Час, два… Наконец, в конце коридора с шумом отворяется дверь. – Аля! Аленька! – Ворвавшаяся в приёмный покой заплаканная мать излучает искреннюю, необъятную радость. – Папа… Дальше она говорить не смогла, просто прислонившись к стене и заплакав. Не тяжелым горьким плачем отчаяния, но слезами счастья и искреннего облегчения. Вслед за ней, в испачканном кровью халате, выходит хирург. – А всё вот его благодарите, – улыбаясь в усы и указывая на тебя, говорит он. – Не окажись он в нужное время в нужном месте… Но Аля этого уже не слышит. Прижимаясь к твоему плечу и дрожа всем телом, очень скоро она намочила слезами весь твой рукав. Ты, подняв словно из камня изваянную руку, аккуратно обнимаешь сотрясаемую плачем девушку. Она же ещё крепче вцепилась в тебя, изливая всё то, что накопилось в её душе за последние часы потоками слёз…***
– Следующая остановка: конечная. Просьба покинуть вагоны по прибытию, – пролаял машинист сквозь забитые окурками динамики. – Повторяю: следующая остановка – конечная… Ты в ступоре пялишься на соседнее свободное место у окна. Твои осоловелые глаза перепахивают окружающее пространство в надежде понять, где же ты всё-таки очутился. Всё ещё не понимая, что происходит, в смятении ты усиленно трёшь глаза. Вновь осматриваешься: старая электричка, сплющенные сиденья, поцарапанные, пыльные спинки. В отражении стекла ты видишь, что лоб горит неестественной краснотой. «Отлежал», – думаешь ты. Теперь всё сходится. Осознание, как всегда, приходит чуть позже намеченного срока. Всё это было лишь сном, навеянным стуком колёс, песней ветра да невыспавшимся организмом. «Надо заканчивать с ночными посиделками», – твёрдо решаешь ты, направляясь к выходу. Однако что-то не так. – Что за…– пораженно говоришь ты, щупая насквозь мокрый рукав своей куртки… Всю дорогу до своего института ты проводишь в глубоком раздумье. От сонливости не осталось и следа, а ты, уже в метро, с отрешённым видом всё трогаешь и трогал мокрое плечо. В голове металось, хаотично натыкаясь друг на друга, множество мыслей, которые никак не могли выстроиться в некое подобие порядка. «Неужели…», – в твоей голове мелькают отрывки минувшего сна. Ты несколько раз щиплешь себя за руки, бьёшь по щекам – в результате чего сидящие рядом с тобой пассажиры предусмотрительно отсаживаются подальше – но сон всё никак не хотел прерываться. Да и сон ли? «Аля… Аля… Кто же ты?» – Вновь и вновь спрашиваешь себя ты. Пару раз мотнув головой в разные стороны, ты всё же собираешься с мыслями и в тяжёлом раздумье выбираешься из недр метро. Ты решаешь обдумать всё произошедшее в более спокойной обстановке. Например, на первой половине начавшейся пары, преподаватель которой имел привычку приходить намного позже звонка. Причиной тому было пристрастие к медицинскому спирту, коим педагог баловался в подсобке. Большинство студентов видело в этом знак свыше и, что характерно, на первую пару приходила от силы половина. Это обстоятельство очень играет тебе на руку – шум и пустая трескотня никак не способствуют твоим размышлениям. И, только усевшись за парту, ты понимаешь, что твой план рушится, как карточный домик: глаза закрываются сами собой, голова словно тяжелеет пудов на двадцать, буквально на автомате опускаясь на стол. Ни о каком раздумье речи быть не могло. Всё, что ты успел сделать, так это пробормотать своему соседу по парте, чтобы разбудил в случае острой необходимости…***
…Тёплый ветерок приятно ласкает твои волосы, в ясном небе ни единого облачка. Отовсюду слышен терпкий аромат цветущих вишен и яблонь. Никогда бы ты не подумал, что твой родной, серый и унылый городок, где протекает вся твоя жизнь, настолько красив весной. Убранный в зелёные одеяния цветущих садов и аллей, он словно преображался. Каждый дворик, каждый закоулок, известный тебе как свои пять пальцев и настолько же ненавидимый тобой, становится по-своему милым и близким сердцу. «И как же я раньше не замечал всей этой красоты, живя с ней бок о бок?» – не перестаешь удивляться ты, бредя по одной из тихих окраинных улиц. – «Может, просто не хотел её замечать?» Что ни говори, а весна – прекрасное время. Даже для подобных тебе затворников. Однако солнце начинает чересчур припекать, пот льётся с тебя ручьём, и тут ты обращаешь внимание на свою одежду. Тёплый свитер, рубашка, зимние брюки. Картину довершают тяжёлые ботинки на ногах. – Мда… – только и выдаешь ты, осматривая себя, не сбавляя, впрочем, шага. – Ай! – раздаётся недовольный девичий вскрик. – Смотри, куда прёшь, дебил! – Извините, – бормочешь ты, потирая ушибленный лоб. – Ты наутро глаза чаем промываешь? – продолжает допытываться голос. Весьма знакомый голос. Ты поднимаешь голову. Взор карих глаз, наполненный недовольством и раздражением, пересекается с твоим стушевавшимся взглядом. – Эммм…я, это… – к твоему горлу тут же подкатил противный липкий ком, а в голове творится настоящий хаос. – А ты чего так вырядился? – заметив твою «немного не по сезону» одежду, хихикая, спрашивает девушка. – Ты с холодного севера сюда приехал? – Да нет, – внезапно спокойно отвечаешь ты. – Я местный. А что до этого, – киваешь на одежду, – так это я баню принимаю. Дома-то у меня бани нет, вот я и решил, так сказать, попариться… – Ну, тогда с лёгким паром! – сверкая белоснежной улыбкой, смёется Аля. От прежнего недовольства не осталось и следа. И только сейчас ты замечаешь тяжёлые продуктовые сумки в её руках. – Может, тебе помочь? – кивая на сумки и отводя взгляд в сторону, спрашиваешь ты. – Конечно, поможешь! Ты ведь мне должен! – недолго думая, выпаливает девушка. – За что? – изумленно вопрошаешь ты. – Как это за что? Мало того, что сбил меня, так ещё и так долго ждать заставил, стоя с этими пакетами! – Она хитро ухмыляется, протягивая битком набитые продуктами сумки тебе. Вздохнув, ты принимаешь эту непосильную ношу. «И как она только такие тяжести таскает!» – недоумеваешь ты. Аля легко идёт рядом с тобой, напевая себе под нос какой-то незамысловатый мотивчик. – Так ты местный? – начинает она разговор. – Ну да, – сопя от натуги, отвечаешь ты. – А ты как давно здесь? Я тебя вроде раньше не видел… – Да ты дальше своего носа ничего не видишь, банник недоделанный! – не удержавшись от колкости, ехидно улыбнулась Аля. – Да вот только недавно переехали. Папе дали квартиру, и вот – мы здесь, – Ехидства в голосе заметно поубавилось. – Эй, нам направо! Я живу в той стороне. Ты послушно шагаешь в указанную сторону. Солнце палит немилосердно, прожаривая тебя со всех сторон. Пот льёт с тебя уже не ручьями, а водопадами; свитер словно прилип к спине. Аля идёт чуть впереди тебя, и ты поневоле устремляешь свой взгляд на неё. Лёгкий зеленый сарафан отлично подчёркивает её рыжие, поцелованные огнём волосы, а также всё прелести поджарой, девичьей фигуры. Стройные ноги, упругие бёдра, осиный стан… Внезапно, она остановилась. – Что такое? – спрашиваешь ты. Девушка медленно поворачивается к тебе, на её лице неподдельное изумление, на щеках – алый румянец. Хлопок! Ты хватаешься за горящую щеку и изумленно смотришь на Алю. – Стройные ноги, значит? – рокочущим от гнева голосом, спрашивает она. – Упругие бёдра, да? «Неужели», – держась за зардевшуюся щеку, панически думаешь ты. – «Неужели я, идиот, сказал это вслух? А может, она экстрасенс?» – Э-это не то, о чём т-ты подумала! – заикаясь, оправдываешься ты. – Ты всё не т-так поняла! Я не про т-тебя это говорил, вернее, думал! – Ах, уже и не про меня?! – Вторая пощёчина была намного ощутимее первой. – Грязный извращенец! Вырвав у тебя из рук сумки, она быстро шагает к своему подъезду. Хлопает дверь, и ты остаешься в полном одиночестве, потирая правую щеку. Пару минут ты в ступоре смотришь на подъезд, ожидая чуда, но – увы и ах. Мысленно воспевая оды своему кретинизму и непроходимой тупости, ты разворачиваешься с явным намерением понуро поплестись прочь. Раздавшийся позади скрип подъездной двери заставляет тебя вновь обернуться. – Ты так и будешь там стоять, или тебе нужно особое приглашение?***
– Вставай, кому говорят! – словно издалека доносится до тебя чей-то голос. – Да просыпайся ты уже! Кто-то яростно толкает тебя в бок, а через мгновенье ты ощущаешь сильный толчок под ребра. – Да не сплю я, – с трудом ворочая языком, бормочешь ты, неистово растирая кулаками заспанные глаза. Ещё мгновенье – и они распахнуты. Вокруг тебя – до омерзения знакомая аудитория с чуть облупившимися стенами. Треск люминесцентных ламп давит на ещё не до конца проснувшийся организм. Внизу, за преподавательской трибуной, рассказывая что-то из истории медицины, стоит всё-таки подоспевший к концу пары преподаватель. Судя по заплетающемуся языку – навеселе. «Что ж, добро пожаловать», – невесело подводишь итог ты. – «Снова». – А что это у тебя с лицом? – удивленно спрашивает сосед, воззрившись на тебя. – А что с ним не так? – недоуменно отвечаешь ты. Он молча достает свой новенький айфон, включает камеру и наводит на тебя. Парой секунд позже ты уже держишь телефон в руках, рассматривая сделанное фото. И в шоке подаешься назад. На экране, на запечатленной фотографии твоего лица, во всю ширину правой щеки отчетливо виднеется отпечаток девичьей ладони. В панике ты выбегаешь из аудитории и несёшься к туалету. Там, в зеркале, ты долго изучаешь своё отражение, а именно – алую, словно грозди рябины щёку. Умывшись холодной водой, ты пытаешься привести свои мысли в хоть некое подобие порядка, что получается с трудом. Непонятные сны, мокрый от слёз рукав, теперь вот пощёчина и ноющие, словно разгрузившие вагон угля руки… «Совпадение или стечение обстоятельств?» – Ты смеешься над подобной глупостью. – «Но что же тогда? И почему именно сейчас? Почему именно со мной? И что вообще всё это значит?» …Домой ты добираешься, не смыкая глаз. Множество вопросов роится в твоей голове. «Первый и второй сны разительно отличались друг от друга», – прокручивая в голове события сновидений, размышляешь ты. – «Законная зима и грязные улицы Москвы сменились на цветущие улочки моего родного городка. Весной. Наплевав на всякое течение времени. Более того – между ними нет никакой закономерности…», – Ты застыл. – «За исключением одной». Но ещё страннее тебе было осознавать, что это – не совсем сны, в привычном твоём понимании. А потому, не здороваясь с родными, ты сразу же садишься за компьютер. Весь вечер ты проводишь за поисками ответов на волнующие тебя вопросы, исколесив интернет вдоль и поперёк. Так и не найдя объяснений или хотя бы малых намёков на происходящее, ты, уже далеко за полночь, засыпаешь тревожным и беспокойным сном… Прошло несколько дней. Никакие «путешествия между мирами» тебя больше не беспокоят. Ты мечешься и не находишь себе места, желая вновь очутиться там, где ты мог видеть, слышать и чувствовать желанные прикосновения девушки, ярким огоньком озарившей твою жизнь. Теперь ты уже точно был уверен, что то, что ты видел в заплеванной электричке и обшарпанной аудитории, являлось не бредовым сновидением, а было наяву. Однако ничего не происходило. Всё словно оборвалось, не оставив и следа. Ты много раз пытался заснуть в той самой электричке и даже на парах – безрезультатно. Всё свободное время ты ищёшь ответы на просторах всемирной сети, корпя над литературой, посвященной понятию сна, копаешься в социальных сетях, среди миллионов публичных страниц надеясь найти прекрасную незнакомку, и даже хорошенько штудируешь учебник по квантовой физике… Без результатов. – Ты какой-то бледный. Может, не пойдешь сегодня в институт? – сочувственно говорит твоя мать, ощупывая лоб на предмет температуры. – Отощал как…Что-то случилось? Ты, как и всегда, вяло отмахиваешься. Уже не первый человек, заметивший произошедшие в тебе за последние дни изменения. Но собственное самочувствие тебя сейчас беспокоит не более, чем прошлогодний снег. Все твои мысли занимает Аля, её призывно манящий образ. «Увижу ли я её когда-нибудь?», – стоит в голове вопрос, на который ты не мог дать ответа. Что-то, помимо воли, отныне прочно связывает тебя с ней, и это «что-то» жаждало вновь увидеть столь полюбившиеся милые черты… Это случилось тогда, когда ты меньше всего этого ожидал. Так по злой иронии судьбы бывает всегда: когда уже совсем разуверишься и потеряешь всякую надежду на чудо, в тишине оно тут же стучится в двери. Ты, как обычно, едешь на учёбу в стылом неотапливаемом вагоне пригородного железнодорожного поезда. За окном несутся подмосковные поля и перелески, одинокие станции и линии электропередач. Ты, привалившись к оконному стеклу, дремлешь. В голове – пустота, что дальше – неясно. Ничто не нарушает твоего покоя, как вдруг… – До–ми–ля–до–соль, – донеслось до тебя откуда-то издалека, словно призывный крик о помощи, принесённый за многие километры шальным ветром. – До–ми–ля–ре–соль… Мелодия кажется тебе знакомой, но ты никак не можешь припомнить, где ты мог её слышать. А тем временем тёплые и печальные, не лишенные некой торжественности звуки гитары уже проникают в твою душу, обволакивая тебя и унося куда-то далеко-далеко, прочь из холодного вагона несущейся в никуда электрички…***
… Красивая мелодия гитары плавно растекается по комнате, отталкиваясь от стен и увязая в мягком ворсистом ковре. Ты, удобно вытянув ноги, восседаешь на довольно жестком простеньком кресле и осматриваешь окружающий тебя интерьер. Вдоль правой стены стоит неуклюжая полированная советская «стенка», за стеклами которой уже не одно поколение покоится ещё бабушкин чайный сервиз дулёвского завода, фарфоровая посуда, выставляемая только по праздникам, и тому подобные вещицы. У широкого окна примостился массивный письменный стол с хаотично разбросанными на нём тетрадями и учебниками, а также возвышающейся над всем этим творческим беспорядком книжной горой. На краю стола стоит незаменимая в тёмное время суток настольная лампа под широким абажуром. В свете вечернего солнца, заливавшего комнату косыми лучами, в неспешном танце роятся пылинки. Из открытого окна веет прохладой, пришедшей на смену жаркому майскому дню. – Тебе что, совсем не нравится? Ты поднимаешь голову: она сидит напротив, закинув ногу на ногу, свободно расположившись на диване. В её руках…что-то отдаленно напоминающее гитару, больше похожее на деревянную, полусгнившую чурку. Натяни на обычное полено пару струн – и результат будет тот же. «Если она может так прекрасно играть на этом куске дерева, по нелепой ошибке названном музыкальным инструментом… у неё однозначно талант», – проносится в твоей голове. Девушка молча смотрит на тебя сквозь сбившиеся на лоб волосы, её глаза сверкают огоньками гнева. – Нет же, очень нравится! Пожалуйста, продолжай! – отчаянно машешь руками ты. – Тогда какого лешего, если тебе так нравится, ты витаешь где-то в облаках? – Прости. Просто твоя удивительная игра заставляет задуматься… – О чём? – с неподдельным интересом интересуется Аля. – О прекрасном! – ляпаешь ты первое, что пришло в голову. И, кажется, в кои-то веки ты попадаешь в яблочко. – Ладно, извинения и комплименты приняты! – расплывается она в благодушной улыбке. – Но ещё раз «улетишь» куда-нибудь во время моей игры – приводить тебя в чувство будут мои кулаки. С минуту вы весело смеётесь. Наконец, девушка откладывает «гитару» и поднимается с дивана. – Ладно, уже поздно, – словно нехотя говорит она. Твой взгляд падает на настенные часы: почти десять вечера. И тут же в голове пролетают картины «кровавой» расправы от рук физички за очередной невыученный урок. Ты резко встаёшь. – Куда торопишься? – Я все свои сознательные восемнадцать лет жизни тороплюсь, – огрызаешься ты. – Восемнадцать? – удивленно произносит Аля. – Ну да, – обернувшись кругом, ты настораживаешься, вслушиваясь в каждое слово. – Совсем недавно исполнилось. А что такого? – Значит, ты старше меня на месяц… – Погоди, у тебя через месяц день рожденья? – вскидываешься ты. – Чуть больше, – теперь уже смущается она. – А что такое? – Да нет, ничего, – бормочешь ты, вновь усаживаясь в кресло. Мигом забыты и поздний час, и грозящая тебе расправа, и завтрашний насыщенный день. Только один вопрос волнует тебя сейчас. – А…а что бы ты хотела на свой день рождения? – От тебя, что ли? – смеётся Аля. – Да нет, – Пылающие щёки выдают тебя с потрохами. – От своих, эммм… родителей, например? Улыбки как не бывало. – Торт, – сухо отрезает девушка. – С розочками. – Не велики твои желания, – констатируешь ты. – А должны? – внезапно вспыхивает она. Её грудь высоко поднимается и опускается в порывистом дыхании. – Уж извини, мои родители отнюдь не богатеи, и хрустальных сортиров с малиновыми штанами тут не предусмотрено! Конечно же, ты знаешь, что хоть и семья Али живёт худо-бедно и на жизнь всегда хватает, но и до златых гор и рек, полных вина, было, мягко говоря, далековато. Особенно в связи с последними событиями – переездом, обустройством на новом месте и подобными проблемами. Папа Али едва сводил концы с концами. А потому последний порыв был, в общем-то, вполне тебе понятен. – Конечно, не предусмотрено, – примирительно говоришь ты. – Оно и понятно. А всё-таки, – плавно переводишь ты тему, – что ты мечтаешь получить на свой день рождения? Я вот, к примеру, хочу новенький лэндровер дефендер, – Машинальная ложь остаётся незамеченной. – Конечно же, я понимаю, что таких денег у моих родителей отродясь не бывало, но мечтать ведь не вредно, правда? В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов. – Я… хочу электрогитару, – немного подумав, отвечает она. На её губах играет мечтательная улыбка. – Электроакустическую. С парой комбиков, чтобы мою игру на этой хромированной шестиструнной красотке слышали не только ты и наш мерзкий, замшелый сосед Степан Петрович, но и весь мир… Ладно, – очнувшись от мечтаний, отрезает Аля. – Пора возвращаться на землю. А ты вроде куда-то торопился? – Да-да, – задумчиво бормочешь ты, направляясь к выходу. – Спокойной ночи! – И тебе не хворать! Заходи ещё, – несётся тебе вдогонку. – Эй, погоди! Аля догоняет тебя в прихожей. Смущенно отводя взгляд, она тихо произносит: – Раз уж мы заговорили об этом…Ты…если хочешь, конечно же, то можешь прийти на мой день рожденья и… – Обязательно приду, – заверив девушку, ты выходишь за дверь. …Первой «под молоток» пошла твоя тщедушная копилка, являющаяся неприкосновенным запасом на чёрный день. Керамические осколки обиженно хрустели под ногами, когда ты, топчась на них, радостно пересчитывал немногочисленные деньги. Но по мере окончания подсчёта, твоя радостная ухмылка постепенно слезала с твоего лица. «Негусто, – констатировал ты. – Не хватит даже на усилители». А потому под второй удар пресловутого «молотка» пошло твое личное время, отдых, сон и даже учёба с подготовкой к предстоящим экзаменам и выпускному. Так как вариантов было немного, а точнее – всего один, ты устроился на сразу несколько ставок в одном предприятии. Твоему трудолюбию мог позавидовать и потомственный пролетарий-стахановец, ибо в желании добиться поставленной цели ты превзошел все свои ожидания. Бесконечная череда уроков сменялась рабочими часами, но ты, несмотря ни на что, шёл вперёд, не упуская возможности заработать лишнюю копейку. Твоя ухватистость и работоспособность была замечена твоим шефом, и вот ты уже получаешь расписки на премии. Твоя душа поёт и ликует, ведь совсем скоро свершится то, к чему ты так долго шёл. И вот, спустя месяц терзаний и мук, ты стоишь на пороге музыкального магазина. В кармане у тебя толстый запечатанный конверт. Ты, замирая от волнения, входишь в этот храм музыки и видишь её – чёрную лакированную красавицу с железными струнами характера, но мягкой и чистой душой звучания. Ты ласково проводишь по натянутым струнам, прежде чем приказать продавцу завернуть гитару и пару комбиков в яркие, перевязанные красной лентой упаковки… Звонок в дверь. Ты, словно необъезженный конь, в нетерпении ковыряешь носком плитку лестничной площадки. От волнения чуть кружится голова, и подрагивают коленки. Некоторое время спустя дверь открывается. – Всё-таки пришёл, – приветливо улыбаясь, говорит девушка. В её глазах искренняя радость. – Так и будешь на пороге стоять? Ты заходишь в квартиру, волоча за собой небольшую, доверху нагруженную тележку. – Что это? – Аля, вперившись взглядом в твой багаж, застывает в коридорном проёме, сжимая бутылку коньяка. – Как это что? Подарок, – степенно отвечаешь ты, однако тебя всего бьёт крупная дрожь. Она продолжает изумлённо смотреть на тебя, везущего несколько тяжелых подарочных коробок вглубь квартиры. Затем, сбросив оцепенение, идёт за тобой. Ты плюхаешься на диван, трясущимися руками оттирая со лба пот. Твой взгляд падает на кусок недоброкачественной древесины, гордо именующийся «гитарой». «Ну, ничего – недолго тебе осталось», – думаешь ты. – «Лично тебя на помойку снесу». Аля стоит напротив, сверля тебя настороженным и недоверчивым взглядом. – Ну, может, уже откроешь и посмотришь, что там? – Кивок в сторону коробки. Всё с тем же недоверием она берёт со стола ножницы и, сорвав цветастую ленту, начинает резать подарочную упаковку. Ещё мгновенье и вот… В её руках электроакустика. Если бы удивление материализовалось и получило человеческий облик, этим обликом стала бы Аля. Сколько всего было в её широко распахнутых карих глазах! Ошарашенная, она на автомате проводит пальцем по струнам. Каким мелодичным тоном отзываются они! Бережно, словно дар небес, она прижимает гитару к груди. – До–ми–ля–до–соль, – словно из другого, далёкого мира звучит причудливая идиллия нот, сплетаясь в мелодию. – До–ми–ля–рее–соль… – Ре–ми–фа–соль, – она играла и играла, всецело отдаваясь музыке и своей до недавнего времени несбыточной мечте. Сливаясь в необычном танце диезов и бемолей, создавалось ощущение, что сама Аля – и есть музыка, яркая и живая, словно пламя огня, разгоняющее мрак ночи. – Фа–ми–ре–до–ре–соль… – До–ми–ля–до–соль, – На её лице сияет улыбка. Улыбка человека, обретшего своё счастье. – До–ми–ля–рее–соль… «Ради таких моментов и стоит жить», – только и проносится у тебя в голове. –Ля–фа–ре–ми–соль–ре–ми–до–ля, – По щекам девушки текут слёзы. Улыбка чуть подрагивает. – Ля–фа–ре–ми–соль–ре–ми–до… Последний раз ударив по струнам, гитара замолкает. Долго ещё звенит в воздухе последний аккорд. Отложив гитару, она стоит, опустив голову. Ты поднимаешься с дивана, силясь что-то сказать, но не успеваешь. Мгновенье – и ты сжат в крепких объятьях Али. Ты обнимаешь её в ответ, чувствуя тепло её тела и медовый запах её волос. – С днём рождения! – шепчешь ты ей. Она молчит. Её крепкие, но вместе с тем и нежные объятья куда красноречивее любых слов. Наконец девушка отпускает тебя. – Ну, пойдём торт есть? – утирая слёзы, улыбается она. – Больше никого не ждём? – оглянувшись в разные стороны, осведомляешься ты. – А кого мне ещё ждать? – Аля нахмурилась. – Точно, – бьёшь ты себя по лбу. Как ты мог забыть, что она здесь совсем недавно, и близкими друзьями, за небольшим исключением, ещё обзавестись не успела. На душе становится тепло от мысли о том, что за столь короткий срок ты стал Але настоящим другом... а может, даже больше. Время пролетело незаметно. Вы с Алей пили чай с тортом, а также кое-что покрепче; она играла на электрогитаре, пытаясь посвятить тебя в азы этого нелёгкого дела, впрочем, пока безуспешно; просто смеялись, рассказывая интересные истории из жизни и анекдоты. Но всему хорошему свойственно кончаться. И как бы ты ни оттягивал этот момент, он наступает: уже одетый, ты стоишь у входной двери, в правой руке держа бывшую «гитару» Али. – Что ж, до завтра! – прощаешься ты. – Угу, – Казалось, она хочет сказать что-то ещё, но никак не решается, молчаливо отсиживаясь в стороне. – Ещё раз с днём рождения! – ты дёргаешь за дверную ручку, покидая квартиру. Слова прощанья прозвучали, и ты бредёшь к лифту. Жмёшь кнопку вызова, ожидая прибытия кабинки. А вот и он. Двери со скрипом разъезжаются и… – Постой, – тихо раздаётся сзади. Ты оборачиваешься: перед тобой стоит Аля. Пунцовый румянец заливает её щеки, взгляд стыдливо отведён вбок. – Скажи…Ты это сделал ради меня? – Разумеется, – немного смутившись, отвечаешь ты. – Я хотел сделать тебе прият… – А если бы, – продолжает она. – Если бы на моём месте была другая – ты бы сделал тоже самое? – Нет, – после непродолжительного молчания, твёрдо говоришь ты. Не колеблясь больше ни секунды, Аля стремительно срывается с места, целуя тебя в щёку. Затем, не говоря ни слова, всё также стремительно разворачивается и устремляется к своей двери. Щелчок, ключ дважды проворачивается в замке. В ступоре ты подносишь руку к щеке, касаясь поцелуя. Ты чувствуешь, как постепенно заливаешься краской. Долго ты смотришь в сторону двери, затем, всё же переборов себя, вновь жмёшь на кнопку вызова. Вдыхая свежий воздух летнего вечера, ты идёшь в сторону свалки. Жалкая пародия на музыкальный инструмент описывает в воздухе красивую дугу, приземляясь на помойную кучу. «Туда тебе и дорога», – удовлетворённо вздыхаешь ты. Воспоминания накатывают валом: Аля… длинный, проведённый в трудах месяц… покупка гитары… крепкие объятья… поцелуй. Ты улыбаешься, глядя на первые выступившие на небосводе звёзды. Положив руки в карманы, ты, мурлыкая себе под нос что-то весёлое, идёшь к дому…***
– Ваш билетик, молодой человек, – раздаётся над твоим ухом. Ты медленно поднимаешь в голову, сметая всё на своём пути уничтожающим взглядом. Стоящий перед тобой контролёр недоуменно смотрит на тебя, в страхе отпрянув назад. Судя по его реакции, в этот момент твой обычно запуганный и опущенный вниз взор был способен плавить мифрил, выкованный лучшими мастерами гномов. Твои губы сжимаются в узкую полоску. – А может, тебе ещё и ключи от квартиры, где деньги лежат, выдать? – Ты грубо толкаешь контролёра, отчего он грузно оседает на сиденье. – Вот тебе мой билетик! После этого ты, смачно выругавшись, двигаешься к выходу. Но ни кассир-контролёр, ни сопровождающий его плечистый охранник даже не пытаются тебя остановить, испуганно глядя тебе вслед… Обкладывая контролёров отборной площадной бранью, ты стремительно летишь ко входу в метро. Быстро пройдя через турникеты, почти бегом спускаешься под землю. В висках стучит: не упустить, как можно дольше продержать рядом это чудное мгновенье, этот глоток свежего воздуха в окружающей тебя пыли. Но для этого необходим билет в царство Морфея – сон, а также место, где тебя никто не потревожит, разбудив фразами в духе «челодой моловек, конечная!» или «ваш билетик!». И ты знаешь такое место. Твои ноги сами несут тебя к переходу на кольцевую линию московского метрополитена… И вот под мерный перестук колёс ты трясёшься в набитом вагоне. По телу разливается приятная слабость, в голове совершенно никаких мыслей. Лишь яркий образ рыжеволосой девчонки стоит перед тобой. – Осторожно, двери закрываются. Следующая станция… Ты закрываешь глаза.***
– Завтра выпускной… – А мне-то что с того? Ты и Аля сидите на залитом по-летнему жарким солнцем подоконнике, беспечно болтая ногами. Занятия у младшеклассников уже с месяц как закончились, в кабинетах после напряженных экзаменов старших классов стоит тишина. Слышно лишь жужжание бьющихся о стёкла мух, да гуляющий по опустевшим коридорам и залам свист ветра. Запах цветущей под окном сирени дурманом кружит голову. – Ну как же. Последние дни в школе, завершение этого трудного, но полного хороших воспоминаний светлого этапа пути. Подведение, так сказать, итогов… – подняв палец и задрав подбородок, наставительно поучаешь ты. – Ты прямо как моя классная говоришь! – смеётся девушка. Про отношения классного руководителя соседней параллели и самой Али стоит сказать пару слов. Бывает любовь с первого взгляда. Бывает и ненависть. Именно второе случилось с «несносной новенькой» и «старой шваброй», как живописно они друг друга окрестили. Стойкая неприязнь зародилась с самого первого дня, и спустя неделю обе уже терпеть друг друга не могли. Количество докладных на её фамилию могло соревноваться разве что с числом уроков, сорванных Алей. Директор лишь закрывала глаза, с нетерпением дожидаясь конца учебного года, чтобы наконец-то избавиться от задиристого новичка. – Причём слово в слово! «Никогда Штирлиц не был так близко к провалу», – проносится в твоей голове. – «Быстро же меня раскусили». На самом деле так оно и было. Более того: на выпускной, как и на все остальные не оставившие совершенно никаких воспоминаний школьные дни, тебе было откровенно наплевать. При других обстоятельствах ты бы вообще не явился на это «срамное пиршество», заблаговременно забрав аттестат. Но не сейчас, когда рядом с тобой та самая девушка, которую ты так долго искал. А потому не ради хмельной тусовки под лучшие хиты российского шансона ты добивался согласия Али, не ради того, чтобы напиться дешёвым шампанским, но ради одного танца. Танца длиной в жизнь. – И что мне на этом сборище полупьяных дебилов делать? – Ну, там будет весело, – приводишь ты невнятные доводы, понимая, что заранее обречён на провал. – И танцы… – Нет уж, уволь – кривляние на танцполе не мой конёк, – резко отрезает она. – И главное – ради чего? – продолжает Алиса, разводя руками. «Тупик», – уныло констатируешь ты. – Будто бы ты пойдешь на эту свистопляску… – Последняя фраза вселяет в тебя надежду, послужив сигналом. – Да, пойду. Я ведь не боюсь опозориться, – в свою очередь коротко отрезаешь ты, надеясь, что твою наживку проглотят. – Ты на что это намекаешь? – Былые спокойствие и умиротворенность Али сходят на нет. – Кто тут боится? – Ты, – с трудом сохраняя спокойствие, отвечаешь ты, готовясь защищаться от разъяренной девушки. – Я? Боюсь?! – сжимая кулаки, наседает на тебя Аля. Резкая черта пролегает на её лбу, из прищуренных, словно у скифского лучника, глаз ключом бьёт концентрированная злоба. – Просто не хочу тратить своё время на подобную муть… – Отговорку получше придумать не могла? – Ох, и нелегко далась тебе эта ехидная ухмылка, чреватая сломанной челюстью и перебитыми рёбрами. Казалось, ещё немного – и на разгоряченном до белого каления лбу Али можно будет жарить блины. Ты буквально физически ощущаешь ярость, исходящую от неё. – Знаешь, ты прав, – внезапно холодно бросает она. Огненный дождь в глазах чуть поутих. «Из жара в лютый холод», – наблюдая за столь разительной переменой в настроении своей собеседницы, думаешь ты. – «Какие ещё фортели она может выкинуть?» – Я приду на выпускной, – словно читая твои мысли, неторопливо начинает она, чеканя каждое слово. – Но только для того… – Её губы медленно растягиваются в дьявольскую ухмылку, а в глазах полыхает недобрый огонь. – Чтобы узнать, насколько ты обожаешь розовый цвет! Сказать, что ты удивился – значит, ничего не сказать. Уж чего-чего, а такого поворота событий ты точно не ожидал. Второй финт Али был ещё круче первого, и сейчас ты судорожно анализировал ситуацию. Но, кажется, своего ты добился. Наживка была проглочена. Осталось лишь потянуть за удилище… – Да-да, ты не ослышался. Я предлагаю пари! – между тем продолжает она. На лице Али играет неподдельный азарт спорщика. – Слышишь, какая тишина в школе? Никого нет, правда? Давай поспорим, что первым, кто пересечёт этот порог, будет моя одноклассница Охотникова! В случае моей победы – бритоголового, одетого в розовое платье, я жду тебя у школьного крыльца. – А как насчёт твоего поражения? – веско вставляешь ты. Как только ты услышал знакомую фамилию, в твоей голове мигом всплывает недавнее воспоминание о разговоре с Алей, в котором она смутно упомянула о том, что к ней сегодня по делам должна заглянуть некая одноклассница. «Очевидно, что хитрая бестия взяла эту фамилию явно не с потолка. И судя по уверенности и напору Али, скорее всего именно эта загадочная Охотникова войдет в класс первой», – обдумывая поставленные условия, бешено соображаешь ты. – «Но иных путей, кроме как через спор, у меня нет. Кто не рискует – не пьёт бесплатного шампанского!» – В случае моего поражения…– она ненадолго замолкает. – Ты, прихорошившись, придёшь на выпускной в вечернем платье, – заканчиваешь ты. – Идёт! Уже предвкушаю такое наглядное зрелище, как твой позор! – задорно воскликнула Аля, удобней усаживаясь на подоконнике. – Надеюсь, тебе нравятся лысина и розовый цвет! Вы пожимаете друг другу руки. Ты мысленно прикидываешь свои шансы: судя по самодовольному виду, Аля, вступая в спор, была уверена в своей победе на все сто. Следовательно, времени до того, как её одноклассница Охотникова пересечёт порог класса, не так уж и много. В школе, как метко подметила рыжеволосая спорщица, сейчас ни души. Даже вездесущих уборщиц сейчас как назло не было видно, и на случайный визит этих «дам швабры и совка» можно было не рассчитывать. Далёкий цокот, эхом разносящийся по пустым коридорам, возвращает тебя в реальность. «Черт, похоже, проиграл, – эхом разносится пораженческая мысль. – Хотя это явно не цокот шпилек одноклассницы, бегущей на встречу с Алей». Размеренная походка, давно знакомое тебе шарканье, словно идущий прихрамывает на одну ногу... Необычайная радость охватывает тебя. «Так ходит только Вера Кирилловна – классная Али!» – прислушиваясь к стуку, воодушевленно думаешь ты. – «Наверняка идёт её за что-то отчитывать». Считая, что дело в шляпе, ты стал с нетерпением ждать появления учительницы. Аля, до этого мирно сидевшая на окне, встрепенулась, напряженно прислушиваясь к звуку шагов – похоже, она тоже поняла, кого сейчас увидит. Вот, уже совсем близко… – А вы что тут делаете? – заглядывая через дверь, но, не переступая через порог, Вера Кирилловна окидывает взглядом душный класс, ставший вашей временной тюрьмой. «Давай, ну же!» – молишь ты классную. – «Ещё шаг, старая калоша! Ещё шаг!» – А мы тут плюшками балуемся! – нервно хихикает Аля, не отрывая тяжелый взгляд от туфель учительницы. – Смешно тебе, да? Вот бы и мне посмеяться, – недобро усмехаясь, Вера Кирилловна отрывается от дверного косяка. – Ну, ничего, скоро твои шутки кончатся, вот выдадим тебе аттестат, и гуляй на все четыре… Ворча, она удаляется. Ты в бессилии валишься на стул, тогда как Аля испускает вздох облегчения. Ты искоса смотришь на ухмыляющуюся девушку. «Сегодня явно не мой день», – заключаешь ты. Вместо того, чтобы по своему обыкновению устроить с Алей словесную перепалку, плавно переходящую в скандал, классная просто разворачивается и уходит. – «Одна неудача за другой». Ты уже начинаешь свыкаться с мыслью о том, что розовый цвет не так уж и плох… Вновь всё затихает. Ты сидишь, не находя себе места, душный класс превращается в самое настоящее пекло. Аля сверлит тебя взглядом, полным превосходства и ехидства, играя с тобой в гляделки. Скоро вдалеке раздается торопливый, словно опаздывающий топот сандалий. По лёгкой походке понятно, что это, скорее всего, девочка. Аля смотрит на тебя с видом победителя, в её глазах уже плещется триумф победы. «Только лаврового венка и не хватает», – скептически думаешь ты. Внезапно тишину, помимо равномерного шлепанья сандалий Охотниковой, разрывает страшный цокот каблуков, стремительно приближающийся к кабинету. Всё перемешалось в твоём сознании: сандалии-каблуки, каблуки-сандалии…Словно сейчас от того, кто появится на пороге, будет зависеть вся твоя дальнейшая жизнь. По твоему лицу ручьями течёт пот, на лице Али – нетерпение, глаза горят лихорадочным блеском. Ваши взгляды прикованы к двери, из-за которой вот-вот должна появиться… – Разреши, – столкнувшись у двери нос к носу с небольшого роста девочкой, не терпящим возражения тоном обращается к ней Вера Кирилловна. – Мне только очки забрать… Рубикон перейдён. – ДА! – Победный клич вырывается из твоей груди. В этот момент ты был готов расцеловать классную и вообще всё вокруг. Однако находящаяся в прострации Аля твоей радости отнюдь не разделяет. На её лице и в широко раскрытых глазах застывает выражение гнетущего разочарования и по-детски наивного удивления. Сейчас она походила на обманутого ребёнка, которому подарили яркую цветастую конфету, на деле оказавшуюся пустышкой… – Ты чего орёшь? – Классная дама недоуменно смотрит на тебя поверх роговых очков – как на буйнопомешанного. – Да я так, – стараясь скрыть смущение, несвязно бормочешь ты. – Рад началу каникул… – Ну так иди и радуйся в другом месте, чего здесь вопишь, как оглашённый? – кряхтя и прихрамывая, Вера Кирилловна удаляется, оставляя тебя наедине со своим триумфом. – Аль, ты чего? – Охотникова недоумённо смотрит на поникшую девушку, неловко теребя бантик на длинной косе. – Ты победил, – не обращая совершенно никакого внимания на свою одноклассницу, тихо произносит Аля. – Я надеюсь, что ты сдержишь данное тобой слово, – выходя из-за стола, ты оборачиваешься к ней. Ответом тебе был лишь бессильный скрип зубов да тихое бурчание… Актовый зал твоей школы буквально преображается с твоего последнего ухода. Украшенный яркими плакатами и транспарантами с золочёными буквами «Выпускной», воздушными шарами и прочей праздничной мишурой, он стал походить на яркую расписную шкатулку, которую достали из старого пыльного сундука, обновив краску и заново покрыв лаком. Стены словно стали выше и величественнее, осознавая важность происходящего события. Оживленный гул и радостные девчачьи визги, напутственные речи под залпы выстреливающих пробок шампанского… Ты мечешься среди выпускников, разыскивая одного человека. И вот у одного из столиков в самом углу ты замечаешь знакомые огненно-рыжие… «Вот это да», – думаешь ты, ошеломлённо рассматривая Алю. А посмотреть было на что: вместо повседневной причёски, вольно опущенные золотистые локоны обрамляют её лицо, хорошо подчёркивая его милые черты. Голубое, отливающее синевой вечернее платье сидит на ней, как влитое, ладно облегая её точёную фигурку и необычайно гармонируя с её волосами. Картину довершают подведённые брови и чуть подкрашенные помадой губы. Видеть неумолимую бунтарку в таком необычном для неё облике было как минимум непривычно и… прекрасно. «А чего это я удивляюсь?» – ловишь ты себя на мысли. – «В конце концов, она всё-таки девочка, а не бой-парень. Почему бы и нет?» – Взгляд в сторону Али. – «Тем более ей очень к лицу синий цвет». – Тебе очень идёт это платье, – осторожно начинаешь ты, подойдя чуть ближе. Она вздрагивает от неожиданности. Затем поворачивается к тебе. – Тебя что – стучать не учили? – Взгляд карих глаз буквально прожигает в тебе дыру. – Зачем так подкрадываться? Получить захотел? – И тебе добрый вечер, – улыбаясь, говоришь ты. – Придурок, – Она отворачивается. «Обиделась?» – Ладно, извини, я совсем не хотел тебя напугать, – Отвешиваешь ты нарочито низкий поклон. Само раскаяние. – Прости дурака. – Во-первых, твои извинения мне нужны не больше, чем собаке пятая нога, – резко начинает Аля. – Во-вторых, и ничего ты не напугал! Это просто случайно получилось – полно тут всяких придурков, и поэтому нужно постоянно быть настороже, вот! И, в-третьих, пожалуй, единственное, в чём ты прав, – смеётся она, – ты и вправду дурак! – Согласен со всеми пунктами, кроме первого; а что же тогда тебе нужно? – интересуешься ты. – Ещё шампанского, – невольно улыбаясь, девушка протягивает тебе пустой бокал. – Значит, ты всё-таки пришла, – принеся наполненный фужер, подводишь черту ты. – Захотела и пришла, тебе-то какое дело? – покраснев, вспыхивает она, тут же переходя в тактику «лучшая защита – нападение». – Но не вздумай там себе воображать, что я тут из-за этого глупого спора или, боже упаси, ради тебя! Просто захотела посмотреть на творящийся здесь «зоопарк». Не каждый день увидишь столько идиотов в одном месте… – Конечно-конечно! – согласно кивая головой, с сарказмом поддакиваешь ты. – Такое зрелище действительно очень редкое, и пропускать его никак нельзя! – Вот именно, – устремляя взгляд поверх голов, тихо говорит Аля. Со стороны сцены слышны звуки проверки и настройки аппаратуры. Совсем скоро весь зал превратится в самый настоящий танцпол со всеми вытекающими. Пора действовать. – Слушай, Аль, – неловко начинаешь ты. Где твоя былая разговорчивость и красноречие? – Сейчас будет музыка, танцы… Раз уж мы здесь, может быть, потанцуем? Она смотрит на тебя так, как если бы ты сказал самую безумно-идиотскую вещь, которую когда-либо слышал мир. По крайней мере, так тебе показалось. Ты опускаешь взгляд, не зная, куда себя деть. Тем временем заиграла музыка. Первые минуты никто ничего не предпринимает, слоняясь из стороны в сторону. Но затем, раскачиваясь под бодрый мотив и притоптывая ногами, выпускники начинают постепенно входить во вкус, приглашая потанцевать застенчиво жмущихся к стенам девушек. И вот первые пары уже кружатся в поначалу неловком, но постепенно набирающем обороты танце. Неспешные композиции «на разогрев» сменяются на музыку «погорячее». Зеркальный шар юлой вертится под потолком, разбрасывая вокруг яркие блики и окрашивая зал во всё цвета радуги. Дискотека в самом разгаре. И только тебе на этом празднике жизни попросту нет места. Стремясь уйти отсюда далеко, надолго и как можно быстрее, ты разворачиваешься в сторону выхода. Однако внезапно ты чувствуешь, как тебя стремительно тянут назад. Ещё мгновенье – и ты в самом центре переливающегося и бурлящего танцпола. Подняв взгляд, ты глядишь на красную как рак девушку, берущую тебя за руку. – Аля… – только и выдавливаешь ты. – Заткнись и танцуй со мной! – Ваши взгляды пересекаются. В её горящем взоре – решимость, перемешанная со стеснительностью и стыдом, в твоём – скованность и нерешительность. Как по команде, вы быстро отводите глаза в сторону, всё больше заливаясь краской, хотя дальше, казалось бы, уже некуда. Танец не входил в условия спора, однако являлся твоей изначальной целью. Ещё минуту назад ты, побежденный без боя, уже собирался уйти из этого ставшего ненавистным зала, и вот… Ты стоишь в самом эпицентре развернувшейся вокруг пляски, в твоей руке покоится ладошка Али. Мечты сбываются? Первые движения даются вам с трудом. Ты, будучи аховым танцором, постоянно спотыкаешься, нередко наступаешь на ноги своей рыжеволосой партнёрше, и двигаешься очень медленно, не поспевая за быстрым ритмом танцуемого джайва. Но мелодия, ритм ударных и твердая длань Али делают своё дело, и ты постепенно вливаешься в танец. Танцевала девушка не то чтобы хорошо, однако в её порывистых и быстрых движениях проскальзывал неуловимый, свойственный её натуре стиль. Её танец и умение держаться больше походили на лихой пляс огня – дикого и непокорного, но настолько тёплого и светлого, что невозможно было оторвать от него глаз… В танце Аля постоянно берёт инициативу на себя, направляя твои движения, а иногда и просто вертя тобой. Это было немудрено, учитывая твой уровень хореографии, болтающийся где-то ниже плинтуса. Но ты отнюдь не желаешь оставаться в долгу и потому как можешь, стараешься поспевать за непокорной танцовщицей. «Даже из обычной пляски она ухитрилась сделать самую настоящую дуэль», – весело размышляешь ты, заходя с Алей на очередной круг. Кульминация вашего танца уже близка. Шаг, ещё шаг, неловкий поворот и… Ты чувствуешь горячее, обжигающее дыхание Али, быстрый стук её сердца. Вы неловко стоите посреди зала, не замечая никого и ничего. Положение спасает поменявшаяся музыка. Вместо бодрых ритмов зарубежной эстрады из колонок льётся умиротворяющая мелодия неизвестного композитора. Медленный танец. Аля кладёт свою руку на твоё плечо, другой сжимая твою ладонь. Ты следуешь её примеру. Вы начинаете медленно вальсировать по кругу, скользя по полу. Ты смотришь в лицо девушки, она поднимает глаза на тебя... За время вашего знакомства ты повидал целый спектр эмоций неспокойного и непростого характера Али, от хитрых и ехидных ухмылок до боевого оскала, перекошенного в минуты гнева и ярости... От злобы и раздражения до стыдливости и стеснительности… Но такой робкой, дополняемой алым румянцем, женственно-нежной улыбки, играющей сейчас на её красивом девичьем лике, ты не видел ещё никогда. – Ты чего это? – обеспокоенно спрашивает она, заглядывая тебе в глаза. – Что-то не так? – Да нет, всё в порядке, – Не только Аля, даже скала обратила бы внимание, когда на неё так откровенно пялятся. – Просто ты… такая красивая. Её широко распахнутые глаза и чуть приоткрывшийся от немого потрясения рот стали отличным подтверждением тому, что, прежде чем что-то говорить, нужно хорошенько подумать. «Я ли это сказал?» – в смятении думаешь ты. В немом молчании вы заканчиваете круг, и заходите на второй. Внезапно, Аля крепче прижимается к тебе, обхватывая своей рукой твою шею. Вы кружитесь, а вернее вертитесь в неловком па. Казалось, вы слились воедино, став одним целым, разделяя беды и горе, счастье и удачи, мечты и надежды. Исчез искрящийся танцпол с танцующими выпускниками, исчезли нарядные стены актового зала, исчезло само время, оставив вас наедине и тихо притворив за собой дверь. Остановившись, вы стоите друг напротив друга. Аля робко смотрит на тебя, в её глазах – ожидание. Ты медленно склоняешься к ней… – Июньский вечер, бал выпускной! – Мерзкий хрип раздаётся прямо над твоим ухом, заставляя тебя вздрогнуть. – Из окон школы – музон шальной… Скрипнув зубами и мысленно отпустив пару нелестных словечек в адрес ди-джея, поставившего классику блатного шансона, ты отстраняешься. Тем временем выпускники, видимо, решив проветриться, переносят своё гулянье на улицу. Прихватив с собой пару ящиков шампанского, бесшабашная толпа валит к радушно открытым дверям, исчезая в ночной тьме. – Пойдём? – указываешь ты на дверь, протягивая девушке руку. Аля согласно кивает… Чарующий бархат летней ночи ежеминутно оглашается смехом. Вы бредёте чуть поодаль от остальной нетрезво качающейся на ногах ватаги уже бывших школьников. Центральные улицы с потонувшими во мраке типовыми девятиэтажками сменяются на окраинные переулки с небольшими частными домиками. Неподалеку тёмной стеной возвышается лес. Дойдя до поляны на опушке леса, бравая команда останавливается. Через пять минут кроны столетних деревьев уже освещает разгорающееся пламя костра, а выпускники вальяжно разваливаются вокруг огня. Слышны весёлые разговоры и полупьяный хохот. Кто-то предаётся воспоминаниям, кто-то травит анекдоты. – Чёрный ворон, чёрный ворон… – выводит чей-то голос под нехитрый аккомпанемент расстроенной гитары. – Что ж ты вьё-о-о-шься надо мной… – А что так грустно? Зачем тоску нагоняешь? – раздаются с разных сторон просящие голоса. – Чай, не на поминках. Погрустить всегда успеем, а сегодня – праздник! А потому ну-ка грянь нам что-нибудь весёлое! На некоторое время гитара замолкает, чтобы через минуту «грянуть» простенькую мелодию, чей ритм на постсоветском пространстве угадает чуть ли не каждый. – О! Вот это дело! – пролетает над поляной одобряющий говор, через секунду обращаясь в нестройное сбивчивое пение. Ты стоишь в стороне, прислонившись к стволу старой сосны. Кто-то осторожно дёргает тебя за рукав. – Может, пойдём, прогуляемся? – смущённо говорит Аля. – Здесь всё равно делать нечего. А я тут одно место знаю, очень красивое… Вид оттуда – просто лепота! Моментом позже вы уже бредёте по лесной тропинке, и ещё долго вам вслед несётся разудалое пение, больше похожее на ор. Лесное царство, где жизнь не прекращается даже после захода солнца, встречает вас ночной прохладой и надрывистым уханьем сов в чащобе. Лунный свет выхватывает из тьмы поваленное недавней грозой дерево, преградившее вам дорогу. – Не поможешь? – раздаётся в темноте просящий голос Али. Ты послушно берёшь её за руку, помогая преодолеть препятствие, и… – Ай! – Что такое? – Твоя ладонь крепко держит руку повисшей на тебе девушки. – Кажись, каблук сломала и…Ой! – отпустив тебя и попытавшись встать во весь рост, девушка как подкошенная вновь заваливается на тебя. – Нога болит… «Не видно ни зги, что и немудрено», – придерживая Алю, ты щупаешь перед собой землю. Всматриваясь, ты замечаешь виновницу сего происшествия: из-под земли, у края тропки, коварно торчит гнилая коряга. – Это всё из-за тебя! Что – покрепче держать не мог?! – отвлекая тебя от твоего занятия, допытывается Аля. – Из-за меня? Я, что ли, потащил нас за тридевять земель? – резонно отвечаешь ты. – Иль виноват я в том, что хочется мне кушать? На некоторое время она замолкает, после чего непривычно тихо, лишённым всякого нахальства и самоуверенности голосом спрашивает: – Что делать будем? Ситуация и вправду складывается явно не в вашу пользу: одни в тёмном лесу, далеко от дома, у Али вывихнута нога… – Залезай ко мне на шею, – Решение приходит само собой. – И держись там покрепче. – Ты что – головой стукнулся? – недоуменно смотрит на тебя она. – Залезай. На одной ноге далеко не ускачешь, – не терпящим возражения тоном говоришь ты. – Считай, сегодня я твой персональный принц на белом коне, готовый выручить тебя из беды. – Принц? – Весёлый хохот Али, наверное, слышится в каждом уголке леса. Ты, как наливающийся цветом помидор под жарким солнцем Италии, краснеешь от пяток и до корней волос. – Принц, – как заведённая вновь и вновь повторяет она, утирая ладонью набежавшие слёзы. – Принц из тебя такой же, как из меня балерина! Жидковат ты для принца! А вот на коня вполне потянешь! А подать мне сюда моего жеребца! Ты, скрипя зубами, садишься на поваленный ствол, давая Але возможность оседлать свою шею. И вот – вы идёте по лесной дороге, словно корабль, рассекающий волны. – Сяду я верхом на коня, – звонким альтом затягивает она. – Ты неси по лесу меня… Несмотря на то, что твои ноздри раздуваются от приступов гнева и острого желания сбросить с себя столь раздражающего седока, ты поневоле заслушиваешься пением Али. Ехидную составляющую песни, так же, как и манеру исполнения, с лихвой покрывал чистый и ясный голос девушки. «Если не брать в учёт её скверный характер, поёт она не хуже, чем играет она на гитаре», – думаешь ты, открывая для себя невиданную дотоле сторону Али. – По бескрайнему лесу моему, – Её голос, сливаясь с музыкой леса, разносится на сотни метров вокруг. – По бескрайнему лесу моему… Закончив куплет, Аля, довольная удачной подколкой, вновь разражается смехом. – А дальше? – прерывая её веселье, резко вставляешь ты. – Что «дальше»? – прекратив смеяться, непонимающе вопрошает она. – Дальше песню знаешь? – Ну… знаю, – неуверенно протягивает явно неожидавшая такого поворота Аля. – Тогда пой! – уверенно произносишь ты. Уже открыв рот и набрав в лёгкие побольше воздуха, дабы разразиться едкой и унижающей тирадой в твой адрес, девушка внезапно замолкает. – …Дай-ка я разок посмотрю, – спустя минуту нерешительного молчания, тихо, уже без всякой издевки, запевает она. – Где рождает поле зарю… Лес затих, внимательно прислушиваясь к пению. – Ай, брусничный свет, алый да рассвет, – голос Али крепнет с каждой секундой, с каждым пройденным шагом, постепенно наполняясь уверенностью. – Али есть то место, али его нет! – Ай, брусничный свет, алый да рассвет, – негромко подхватываешь ты, боясь ненароком испортить идиллию песни своим хрипящим баритоном. – Али есть то место, али его нет… – Полюшко моё, родники, – Из-за туч легко выпорхнула луна, вновь осветив своим светом уходящую вдаль тропинку. – Дальних деревень огоньки… – Ой, златая рожь, ой, кудрявый лён, – Казалось, что окружающая вас стена непроглядного леса отступила, а вокруг до самого горизонта раскинулась волнуемая ветром золотая нива. – Всё про то, как я в Россию влюблён… – Ой, златая рожь, ой кудрявый лён… – Всё про то, как я в Россию влюблён… Тихо шумят осины и ясени, ровными рядами выстроившись вдоль дороги. – Ты очень хорошо поешь, – перешагивая очередное бревно и внимательно глядя себе под ноги, говоришь ты. «Это ещё слабо сказано», – всё ещё под впечатлением от неожиданного выступления Али проносится в твоей голове. – «Пела бы ты как можно чаще, а то сразу вспоминается притча про зарытый в землю талант…» – Ты вправду так думаешь? – Несмотря на тот явный скептический оттенок, который Аля пыталась придать своим словам, нотки воодушевления и былой стеснительности отчётливо слышались в её голосе. – Я не думаю – я знаю, – бескомпромиссно заявляешь ты, на что девушка вновь замолкает. – А ты хоть раз до этого был ночью в лесу? – некоторое время спустя решает продолжить она разговор, сменив тему. – Нет. – Я тоже. Так что будем считать, что мы с тобой первопроходцы в этом деле, – с видом Колумба, открывающего Америку, подбоченилась Аля. – Не очень-то хорошо прошёл твой первый раз… – Зато с каким комфортом! – хихикает она, хлопнув тебя по спине. Несколько минут вы идёте молча. – Тебе хоть не тяжело? – заискивающим голосом неожиданно выпаливает девушка. «Ещё пять минут назад ничего, кроме собственного удобства, её не интересовало…» – Нормально, – односложно отвечаешь ты. – Это хорошо, – Даже в темноте, не глядя на выражение её лица, ты без труда догадываешься о необычайном смущении девушки. – И да, это…спасибо тебе. От подобного пассажа тебе лишь чудом удаётся не споткнуться, удерживая равновесие и свой ценный груз. Поющая и танцующая Аля, благодарность с её стороны – что ещё преподнесет этот вечер? Лес плавно расступается, и вот вы выходите на крутой обрыв, покрытый мягкой шелковистой травой. Внизу, среди зёленых полей и лугов, узкой лентой убегает вдаль небольшая река. Вы присаживаетесь на бревно под раскидистой берёзой, приветливо шумящей своей листвой. Аля нисколько не умалила достоинства этого места: отсюда и вправду открывался потрясающий вид на ночное, словно чёрный бархат небо; на несущую свои чистые воды реку; на зелёную, колыхаемую ветром равнину… И на сидящую рядом Алю. – Красота-то какая, – дабы хоть как-то скрыть своё смущение, глубокомысленно изрекаешь ты. – Да, очень красиво, – коротко говорит девушка, глядя в сторону. – Эх, сейчас бы сюда мою гитару. Я бы, чесслово, сыграла пару романсов! – она натянуто смеётся. Во всём её облике, как и совсем недавно, читается напряжение и недосказанность. Где-то вдалеке переливисто запела иволга. – Мне холодно… – Аля старательно отводит взгляд, но даже темнота не скрывает заливающего её щеки румянца. Ты мигом снимаешь с себя пиджак, накидывая его на хрупкие плечи девушки. – Большое тебе спасибо. Уже второй раз за сегодня меня выручаешь, – Как бы невзначай, она робко прижимается к тебе, кладя свою голову тебе на плечо. – Знаешь, возможно, я тогда погорячилась, сказав, что ты жидковат для принца… Осторожно, словно боясь разбить, ты обнимаешь её и сразу ощущаешь приятный, ни с чем несравнимый аромат её волос. – А ночь сегодня и вправду красивая. Не видать бы мне этой лепоты, если бы не спор с тобой. – Она, закрыв глаза, двусмысленно улыбается, впрочем, ненадолго: улыбка быстро сходит с её лица, вновь уступая место скованности и напряжению. По горлу будто проводят наждачной бумагой, перед глазами идут круги, а сердце начинает бешено биться. Аля, вот она, совсем рядом, и судя по всему, чего-то ждёт от тебя. Будет ли когда-нибудь ещё один такой момент? Ты, глубоко вдыхая, собираешься с силами. Но прежде чем ты выдавишь из себя первое слово, пройдет немало времени. – Аля, – От напряжения твой голос становится хриплым, отчего кажется тебе незнакомым. – Эта ночь не только прохладна, но и прекрасна… «Господи, что я такое несу?» – бешено соображаешь ты. – «Но теперь уже отступать бесполезно». – Но ей далеко до тебя в красоте, – уже смелее продолжаешь ты, сжимая её ладонь и прижимая обмякшую девушку к себе. – Аль… я уже давно хочу тебе сказать о том, что… Глубокий вдох. Сейчас или никогда, и будь что будет. – Я люблю тебя. Ответом тебе служит тишина. Ты в недоумении смотришь на Алю. Освещаемые лунным светом, её волосы колыхаются под порывами налетающего ветра. Глаза плотно закрыты. «Заснула», – подводишь итог ты, глядя на мирно сопящую на твоём плече девушку. Однако яркий брусничный цвет, выступивший на щёках Али, высоко вздымающаяся грудь и чуть приоткрытый светло-карий глаз говорили о том, что их обладательница далеко не спит… Дальше всё происходит словно в размытом сне: её рука, стремительно обхватывающая твою шею, склоняющая твою голову к себе; долгий, нежный, твой первый настоящий поцелуй; привкус талого весеннего снега во рту… Над рекой тихо качнулись звёзды.***
Тишина. Не слышно ни привычного перестука колёс, ни монотонного голоса диктора, объявляющего названия станций, ни свиста рассекаемого поездом воздуха… Ты вскакиваешь на ноги. Твоему взору предстаёт совершенно пустой вагон, за окнами которого разлилась непроглядная тьма. «Где это я?» – бредя меж сидений, безразлично думаешь ты. – «Неужто в депо увезли?» Ответом тебе было гробовое молчание. В иное время ты бы обязательно задался вопросом, почему сотрудники метрополитена и полицейские, под конец дня прочёсывающие вагоны, не заметили тебя, и поезд ушёл в депо. При иных обстоятельствах ты бы сильно удивился, узнав, что проспал в метро целый день. И обязательно запаниковал бы, окажись один на один с ночной Москвой и перспективой сна на ближайшем вокзале, но не сейчас… Тепло тела Али; умильные ямочки на залитых румянцем щеках; её дивный аромат и колыхаемые летним ветром огненно-рыжие пряди – вот что сейчас ты видишь и чувствуешь, недвижимыми глазами глядя сквозь закрытые вагонные двери. Ты апатично смотришь на дисплей телефона. Половина второго ночи. На оповещения о десятках пропущенных звонков ты не обращаешь никакого внимания. Машинально подняв руки, ты крепко вцепляешься пальцами в дверные створки. Всё также машинально ты делаешь усилие, силясь раздвинуть запертые двери. Спустя несколько долгих минут твои труды венчаются успехом – створки медленно раскрываются, выпуская тебя наружу. …Заржавевшие рельсы убегают вдаль. Неспешно кружась в величественном танце, падает снег, укутывая мёрзлую землю. Ты потерянно бредёшь вдоль железнодорожной колеи, шпалы которой быстро заметает снежная позёмка. За тот небольшой промежуток времени, что ты спал, в твоих глазах мир вокруг кардинально изменился. В один миг он словно потерял все свои краски, превратившись в серую мешанину. И лишь два цвета не утратили своего былого значения, монотонно окрашивая окружающую действительность в контрастные тона. Чёрный мрак ночи и белый снег, заметающий бесконечно тянущуюся железную дорогу; холодные огни семафоров, горящие вдалеке… «Всё познаётся в сравнении», – мелькнуло где-то в дальних уголках памяти. После ярких красок той весны и лета, что прошли в твоих снах, смотреть на унылое безобразие действительности было просто невыносимо. Раб, хоть на мгновенье ощутивший себя свободным, больше никогда не сможет вернуться в кандалы. А потому ты идёшь, опустив голову вниз, не слыша и не видя никого и ничего вокруг, и лишь ржавые рельсы служат тебе ориентиром. «Я никогда не был мечтателем и эскапистом, живущим в своих мечтаниях и снах. Поющий розовый мир грёз и несбыточных надежд, который в мгновение ока может рухнуть, как карточный домик, не мой удел…» Крупные хлопья снега, словно падающий с неба пепел, устилают твою дорогу. «Снам, какие бы они хорошие не были, свойственно заканчиваться, и там, где заканчивается царство грёз, начинается реальный мир со всей своей строгостью и суровостью. Реальный мир с его трудностями, бежать от которых бесполезно, и с выборами, которые рано или поздно нужно сделать». Порыв налетевшего по-зимнему холодного ветра злобно бросает тебе в лицо горсти снега и льда. Метель усиливается, и вот уже на расстоянии нескольких метров ничего не было видно. Ты никогда не полагался на что-то иллюзорное и неосязаемое, доверяя лишь тому, на что твёрдо ступала твоя нога. Так было до того, как и без того еле заметная грань между сном и реальностью окончательно исчезла, как и заметаемые снегом рельсы. Не заметив, как сошёл с путей, ты заворачиваешь в какие-то переулки. Минуя тихий огороженный домами двор, ты, по-прежнему ни на что не обращая внимания, выходишь на просторную улицу. «Я уже не смогу поверить, что Аля всего лишь сон. Но что же тогда является вымыслом, а что – явью? Серый, бесконечно долго тянущийся кошмар под тёплым светом летнего солнца, или же родственный чуду сон в укрытом снегом мире?» Слепящий свет фар и визг скользящих по гололёду колёс не дают тебе хотя бы попытаться ответить на этот вопрос. Страшный удар отбрасывает тебя к фонарному столбу. На твоё бьющееся в приступах агонии тело равнодушно смотрит чёрное мартовское небо…***
Солнце уже давно перевалило за полдень. В полях цветут маки и белые ромашки, источая терпкий аромат. Ты и Аля легко шагаете по запыленной дороге, петляющей сквозь золотое море ржи. Налитые колосья, волнуемые суховеем, низко опускают свои головы, приветствуя вас. Нос щекочет горький запах полыни. Аля рассказывает тебе что-то интересное и забавное из своей жизни, но ты не особо вслушиваешься в её слова. Твоё внимание целиком и полностью поглощено самой девушкой, крепко держащей тебя за руку. Ветер развевает её лёгкое белое платье. В огненно-рыжие пряди волос Али вплетён ярко-синий василёк. Счастливая улыбка не сходит с её лица. Цель вашего похода открывается за поворотом: старый ясень, одиноко возвышающийся на высоком холме. Спасительная тень манит усталых путешественников, и вот вы уже взбираетесь на холм, усаживаясь под радушно раскинутой сенью кроны. Необъятный простор залитых солнцем нив расстилается вокруг вас. Ты устремляешь свой взгляд вдаль. В солнечном мареве всё, словно мираж из старинных восточных сказок, предстаёт в ином свете: островками упавшего вниз неба кажутся россыпи синих васильков; виднеющаяся вдали кромка леса – городской стеной заоблачного города, затерянного в златых песках. Твоя голова, убаюканная зноем, медленно, но верно склоняется вбок… …Холод, пятна крови на снегу и вой сирены. Скрип несмазанной каталки, быстро проносящиеся огни люминесцентных ламп на облупившемся больничном потолке, чьи-то нечёткие силуэты. До тебя долетают лишь обрывки отдельно взятых фраз, разобрать которые не представляется возможным. А перед глазами до самого горизонта уносятся уходящие вдаль проржавевшие рельсы… – Эй! Мне как бы тяжело, – сопровождаемый крепким ударом в бок, раздаётся совсем рядом недовольный девичий голос. – И вообще, по закону жанра, это я у тебя на плече должна спать! – Ммм, – мычишь ты, потирая виски и отстраняясь от Али, поневоле заменившей тебе кровать. – Это по какому-такому закону и какого жанра? – Романтического…– чуть покраснев, уже не так уверенно заявляет она. – А откуда тебе известны его законы? – Повернув голову набок, как акула на запах крови, ты ехидно ухмыляешься. – Откуда мне известны его законы? – повторяет уже совсем потерявшаяся Аля, нервно сжимая пальцы в замок. – Да, откуда мисс «Рядом-не-Клади, Близко-не-Подходи» знает догмы романтики? – Желчи в твоей поддевке было не занимать. – Откуда мне известны его законы… – поняв, что сболтнула лишнего, девушка изо всех сил старается выглядеть как можно менее смущённой. – Да оттуда и известны! – Оттуда – это откуда? Уж не из библиотеки ли? – Улыбаясь уже во все тридцать два зуба, подытоживаешь ты, вспоминая огромную стопку почтенных томов и исписанный вдоль и поперёк библиотечный абонемент в комнате девушки. Тогда ты подумал, что это забава кого-нибудь из её домашних – вид Али, читающей какого-нибудь «Айвенго», совсем не укладывался в твоей голове. Но сейчас всё встаёт на свои места. – Да ладно тебе, что такого, в конце концов, нехорошего в чтении любовных романов? – Это не твоё дело, понял?! – Ярко-красная, как кумачовая скатерть во дворце Советов, Аля испепеляющим взглядом смотрит на тебя. Губы кривятся в злобном оскале, крепко сжатые зубы вот-вот треснут. – И вообще я…Это мамины книги, ясно?! А потому если ещё раз ты покажешь свою лыбу… – Хорошо-хорошо! Мамины так мамины, – подняв руки, примирительно говоришь ты. «Вот только мордобоя мне ещё не хватало!» – глядя на раскрасневшуюся, тяжело дышащую девушку, думаешь ты. – «И что за бес меня укусил затеять эту глупую ссору?» – Извини. Не воспринимай всерьёз весь тот бред, что я наговорил, – аккуратно положив руку на её плечо, тихо просишь прощения ты. – Когда же ты уже, наконец, выучишь, – она устало улыбается. – Что мне твои извинения нужны… – Как собаке пятая нога, знаю, – вставляешь ты. – И, тем не менее, прости. – Ладно, так и быть – на первый раз прощаю. Живи! – после недолгого молчания с видом королевы, пощадившей осужденного на смертную казнь преступника, изрекает Аля. – Дальше словами ты уже точно не отделаешься. – Так точно! – бодро рапортуешь ты. Прислонившись к стволу дерева и приобнимая девушку, ты поднимаешь взгляд на ярко-голубое небо и шелестящую под порывами ветра зелёную листву. – Аль, а тебе не кажется порой, что вся наша жизнь – это не более, чем сон? – глядя на неспешно плывущие облака, говоришь ты. – С чего такие расспросы? Тебе случайно голову не напекло? – настороженно интересуется она. – Да это так, просто мой очередной выверт, не обращай внимания… – неловко спешишь ты замять вопрос, однако уже поздно. – Просто так ничего не бывает, – во внезапном порыве неумолимо наседает Аля, как совсем недавно наседал на неё ты. Как зачастую это случается, чем больше ты умаляешь факт, указывая на его незначительность, тем больше он притягивает внимания к своей «скромной» персоне. – Что же всё-таки случилось? – Ну… Иногда в мою дурную голову закрадываются мысли, что всё это – нереально, сон, миф… – Ты крепче прижимаешь девушку к себе. – И… – А вот это – реально? – прерывая тебя, она легко целует тебя в щеку. – Да, конечно же, – Ты смущенно трёшь место поцелуя. – Но… – Что «но»? – Аля недоуменно приподнимает бровь. – Я боюсь, – признаёшься ты. – Чего же? – Её голос, лишённый былой шутливости, серьёзен как никогда. – Ни с кем никогда мне не было так хорошо, как с тобой, Аль, – глядя прямо в ярко-карие глаза девушки и дрогнув всем телом, говоришь ты. – Я совсем запутался. Мне снятся кошмары. Кошмары, где я раз за разом просыпаюсь во мраке серого, неизвестного, но до боли знакомого мне мира. И иногда мне кажется, что эти «кошмары» и есть реальность, а всё то, что сейчас происходит здесь – прекрасный сон… Она, не перебивая, смотрит на тебя. – Но всем снам свойственно заканчиваться, и я боюсь. Боюсь потерять то, что мне дорого, однажды окончательно проснувшись там без тебя, боюсь, что однажды всё это закончится, и ты растворишься, исчезнешь без следа … – Не переживай, – неожиданно нежно говорит она. – Куда мы друг от друга денемся, а? – Кладя свою голову тебе на плечо, она игриво пихает тебя в бок. – Главное, чтобы мы этого хотели... Ты ведь, надеюсь, хочешь, чтобы мы вечно были вместе? Стих ветер, лениво колыхавший тучные колосья, стих мерный шёпот листвы над вами, стих и сам летний день… – Как ничто другое. В следующую секунду поднимается страшный ураган, словно чёрным покрывалом накрыв собой бескрайнее поле с волнующейся рожью, во тьме которого исчезает и Аля, и старый ясень с потрескавшейся корой, и знойное небо с плывущими по нему белоснежными облаками…***
Твой замутнённый взгляд устремлен в уже знакомый потрескавшийся потолок. Слабый свет уличных фонарей льётся в окна палаты, с трудом пробиваясь сквозь пыльное, давно не протираемое стекло. Пахнет крахмалом и какими-то лекарствами. Кап… кап… Твоё туго перевязанное бинтами и обклеенное датчиками и проводами тело налито тяжестью. Даже малейшее движение отдаётся в каждой клетке твоего организма невыносимой болью. Кап… кап… Целительный раствор медленно струится по катетеру, поддерживая в тебе гаснущую, словно истлевшая головня, жизнь. На твоём бледном, заострившемся лице – маска апатии, в голове – никаких мыслей, лишь душа меланхолично ведёт подсчёт капель, приближающих конец… Кап…кап… Сознание гаснет, а глаза застилает тёмная пелена…***
Холодный порывистый ветер развевает полы твоего пальто. Заснеженная равнина раскинулась вокруг тебя необозримыми безжизненными пространствами. Тяжёлое, низко нависшее над головой небо, до которого, казалось, можно было достать рукой, медленно несёт вдаль тёмные снеговые тучи. Сквозь редкие просветы виднеется васильковая лазурь. – Ты пойдешь со мной? – раздаётся вопросительный голос сзади. Джинсовая юбка, подпоясанная ремнём; вольно повязанный на запястье красный платок; белый топ; всё тот же карий взор, горящий лукавым огоньком. Аля, улыбаясь, протягивает тебе руку. В её взгляде – ожидание. Позади неё возвышаются кованые, сплошь увитые вьюном ворота. Чуть осыпавшаяся, почти не видная за опутавшей её виноградной лозой кладка кирпичной стены, как и всё вокруг, кажется родной. Буйная зелень устремляет свои листья к слепящему солнцу. Чистое, отливающее синевой небо раскинулось над дивным садом. Ты смотришь на девушку, она – на тебя. Вы стоите в немом молчании. Семья, учёба в медицинском институте, родной городок и заметаемая снегом колея – всё это слилось в сплошном сером мороке, очертания которого поминутно смазывались, с каждой секундой отдаляясь всё дальше и дальше. Ни тени сомнения и колебаний. Улыбаясь в ответ, ты берёшь Алю за руку. Тихо скрипнули ворота, гостеприимно пропуская вас внутрь…***
– Время смерти? – Четыре часа, десять минут утра, – Молоденькая медсестра сосредоточенно вглядывается в медицинскую папку уставшим синеоким взглядом. – Так-с, – делая соответствующую пометку, пробормотал немолодой врач с волосами, уже тронутыми сединой. – Что ж, здесь мы закончили. – Какой молодой…– словно не слыша хирурга, жалостливо говорит девушка, глядя на мёртвого. – Ага, хорош, ничего не скажешь! – горько хмыкает врач. – Кто этого «молодого» понёс в два ночи по задворкам? Столько разных, прости Господи, дебилов с нами рядом живёт! Как эти пьяные выродки, его сбившие… – в сердцах сплёвывая, старый хирург удаляется. – Ладно, скажешь Сергеичу, чтобы труп в морг утром уволок да прибрался тут… Кать, ты идёшь? Девушка не ответила. Отрешённым взглядом она смотрела на счастливую улыбку, играющую на умиротворенном, полном спокойствия лице покойного…***
– Послушай, можно мне задать тебе один вопрос? Волны. Часами можно смотреть на полную решимости штурмом взять берег водную стихию, в бесплодной попытке разбивающуюся о землю, и слушать успокаивающий и размеренный шум прибоя… Аля, облокотившись о тебя, устремляет свой карий взгляд вдаль. – Конечно же! – Ты согласно киваешь головой. – Помнишь, о чём мы говорили на том пшеничном поле? – собираясь с силами, после непродолжительно паузы начинает девушка. – О догмах романтики? – широко улыбнувшись, вспоминаешь ты. – Дурак, я совсем не об этом! – нисколько не улыбаясь, взволнованно продолжает Аля. – Я о снах… Всплывший в памяти разговор под листвой ясеня и серьезность, с которой смотрела на тебя рыжеволосая девушка, заставляют тебя невольно насторожиться. Привстав, ты внимательно смотришь на Алю, прислушиваясь к каждому слову. – Тогда ты говорил о том, что тебе страшно, и о кошмарах, мучающих тебя… Согревая вас своим тёплым светом, ярко сияет солнце. Речной прибой изумрудными волнами вновь и вновь набегает на прибрежный песок, а над головой, волнуемый лёгким бризом, шумит сосновый бор. Казалось бы, ничто не предвещает нарушения идиллии летнего дня, но воздух становится душным, а вдалеке, где небо уже окрашивается в тёмные тона, грохочет гром. – Да, припоминаю, – произнёс ты, всё ещё не понимая, к чему клонится разговор, и с чего Аля вообще заговорила на эту тему. – Так вот – мне тоже страшно. Но ещё больше я боюсь от предчувствия того, что всё вот-вот закончится, – Голос девушки становится непривычно тихим. – Ведь снам, какими бы хорошими они не были, свойственно заканчиваться… Ты в недоумении застываешь, глядя на Алю, не понимая ни единого слова. – Тогда ты сделал свой выбор, оставшись со мной. Выбор, которого у тебя изначально не было… Лёгкий бриз перерастает в самый настоящий ураган, во все стороны раскачивая многовековые сосны. На землю падают первые капли дождя, очень быстро перерастающего в проливной ливень. – Ты сделал свой выбор, – перекрикивая гром и шум обрушивающейся с неба воды, голос Али звучно отдаётся в голове. – Так позволь мне задать тебе один вопрос… Дождь усиливается, и голос девушки елё долетает до твоих ушей. – Хватит ли сил сделать выбор мне? Охваченный непонятным ужасом, ты пытаешься что-то прокричать, но стена дождя отделяет от тебя Алю, и твои крики тонут в шуме дождя…***
Глаза открывались нехотя, не спеша, словно не желая видеть окружающую действительность. Но вот замутнённый карий взор устремился вверх, на серый, низко нависший, в подтёках потолок, на облезлые стены, обклеенные обоями с незатейливым узором, на тяжёлые жалюзи, скрывающие окно. «Ведь ты – мой сон». Холодная кровать, скомканное, забитое в угол одеяло. Свесив ноги с кровати, девушка сразу же почувствовала гуляющий по холодному полу сквозняк. Старая кофемолка, поскрипывая, исправно молола зерно. В условиях постоянных перебоев с электричеством бабушкино наследство очень выручало. Особенно по утрам, да и в любое другое время суток. «…Иногда в мою дурную голову закрадываются мысли, что всё это – нереально, сон, миф…» Кофемолка гулко стукнулась об пол. «...И я боюсь потерять тебя. Мне снятся кошмары. Кошмары, где я раз за разом просыпаюсь во мраке серого, неизвестного, но до боли знакомого мне мира. Без тебя…» Аля стремительно вошла в единственную комнату продуваемой всеми ветрами квартиры на седьмом этаже. «…Не бойся…» Стремительное движение руки, хватающейся за жалюзи. «Куда мы друг от друга денемся, а?» Насквозь проржавевшие железки с грохотом упали вниз, а в комнату уже лился бледный свет скрытого за облаками солнца. «Ты ведь, надеюсь, хочешь, чтобы мы вечно были вместе?» – Я ни за что не поверю, что ты – лишь мой сон. Я буду искать тебя, – Дрожащий голос Али был обращен к тяжёлому небу, к живущему своей жизнью городу, раз за разом повторяя фразу, что шептали потрескавшиеся губы. Одинокая слеза, скатившись по щеке, упала на грязный пыльный подоконник. – И обязательно найду. Яркий, по-весеннему тёплый свет солнца, впервые выглянувшего из-за тёмных туч, упал на хромированный гриф чёрной электроакустической гитары, неподвижно застывшей в углу…