Винт

После изнасилования и полугода попыток достучаться до других людей, донести до них всю степень своего отчаяния, прожигающего не сформировавшуюся детскую психику, Райка элементарно устала и замолчала. Не только перестала пытаться объяснить, как ей плохо и больно было, она больше не говорила вообще. В двенадцать лет она стала угрюмо взирать на мир в своей молчаливой закрытости. Тихий ребенок с внимательным взглядом серых глаз стал раздражать всех: и воспитательниц, и ребят постарше, и сверстников. Кто-то стал обходить маленькую Райку стороной, кто-то начал подначивать, пытаться вытащить из нее слово или хотя бы крик. И Райке пришлось постоянно вступать в драки. Она не роняла ни звука, даже если проигрывала. Драки ей нравились. Наносимые удары позволяли ей хотя бы ненадолго забывать о пережитом кошмаре: о красных пятнах на бедрах Владимира, о фиолетовом оттенке его отростка, о том, какую боль он вызвал, проникая в то место, которым, как Райка тогда думала, она писала. Девочка постоянно ходила в синяках, с подбитым глазом, а однажды и с гипсом на руке. Даже с гипсом она развлеклась, ударив им пару особо заебывающих мальчишек между ног. Воспитательные беседы, проводимые надзирательницами, не имели действия, да и беседами, по сути, не являлись — скорее нравоучительными монологами. Райка как волчонок смотрела на женщин и мужчин, пытающихся до нее донести, что агрессия по отношению к другим детям — это плохо. Девочка выслушивала речи, внимательно глядя на говорящих, но ничего не говорила в ответ. Молчание стало ее защитой. Но долго это продолжаться не могло. Она была трудным ребенком, а с трудными детьми в государственных учреждениях разговор короткий. Поэтому в ночь своего тринадцатилетия Райка решила сбежать. Наблюдая за всеми этими людьми вокруг во время своего молчаливого протеста, Райка узнала об организации работы детского дома гораздо больше, чем любой из других детей. Она знала точно, кто из персонала халтурит и забивает на свои обязанности, знала распорядки дня и ночи. Поэтому унести свою пятую точку из ненавистного здания, собрав немногочисленные пожитки, состоящие из заныканной рыбной консервы, пары сотен рублей, стыренных у охранника, и нескольких футболок, оказалось даже проще, чем она предполагала. Когда ее пропажу обнаружили, девочка уже была на полпути к большому городу, чтобы затеряться в нем, как маленькая рыбка в огромном косяке. В первые дни, окрыленная успехом, она наслаждалась свободой. Но потом пошел ливень. Райка хотела заночевать под мостом, но там уже были какие-то мужчины, очень страшные и вонючие. Впрочем, она пахла ненамного лучше. Она спала в парках, на вокзале, на остановках. Любое место, которое имело крышу или лавочку, а в идеале все вместе, подходило ей для сна. Ей пришлось сделать так, чтобы подходило. Затем закончились деньги. Консервы хватило на два раза. Потом пришлось питаться подножным кормом. Райка пыталась устроиться на работу, но никому не нужна была маленькая оборванка. Ей пришлось подворовывать, но выходило неловко, она боялась попасться. Спустя пару недель ее силы оказались на исходе. Голодная, исхудавшая, отчаявшаяся, она сидела на вокзале и решала неприятный вопрос: вернуться ли в детский дом или продержаться еще немного. Возможно, она склонилась бы к первому варианту, если бы мимо нее не прошла ОНА. Красивая женщина, которая некоторое время до этого давала какие-то инструкции молодому пареньку и проследившая, как он садится в поезд, проплыла мимо лавочки, на которой, несмотря на столпотворение, сидела одна только маленькая грязная девочка. Женщина не заметила Райку, таких детей вообще старались не замечать. Но Райка заметила женщину, и это повернуло ее жизнь. Хоть та и была красива и элегантна, на фоне окружающих она выделялась совсем не этим. От женщины исходил чарующий запах, который, лишь коснувшись носа Райки, вызвал у той видения лучшего мира. Райка словно загипнотизированная соскочила с лавочки и поплелась за дамой. "Дурманящий", — так Райка охарактеризовала доселе незнакомый ей запах.

***

Аполлинария Викторовна. Так звали женщину. Сначала она ожидаемо пыталась отвязаться от шагающего за ней ребенка, но потом изменила свое решение. Похоже, молчание, с которым Райка сносила тычки в грудь и громкий крик, сыграло в этом немалую роль. Так у Райки появились крыша над головой и еда. Взамен она готовила, прибирала, стирала, ходила в магазины — в общем, выполняла роль домохозяйки, что было немного лучше детдомовского гнета или медленной гибели на улице. Правда, с готовкой изначально у Райки были проблемы. В детском доме сироток не подпускали к плитам, не давали каких-либо полезных навыков, которые пригодятся в жизни. Поэтому Райке пришлось иметь дело с тем, что она не любила больше всего — с книгами. К компьютеру Райке был проход закрыт, поэтому приходилось учиться готовке по кулинарным книгам. В квартире Аполлинарии часто присутствовали мужчины. Одни были страшные, похожие на уголовников — с такими Аполлинария Викторовна разговаривала деловым тоном о каких-то перевозках и продажах. Другие же были молодыми парнями, красивыми как на подбор — подкачанными, с потрясающими лицами, побритые везде, где можно вообще быть побритым, и с укладками на голове. С этими парнями Аполлинария запиралась в спальне, и через некоторое время Райка начинала слышать стоны. В такие моменты она сворачивалась клубочком в своем кресле и беззвучно плакала, вспоминая свой кошмар. Может, так бы и продолжалось вечно, если бы Райка не обратила внимание на серенькую книжку, подпирающую шкаф. Видное слово было "Поваренная" и девочка решила, что там обнаружит новые рецепты. Она заменила книжку на другую, стерла с нее пыль и с удивлением прочла "Поваренная книга анархиста". Кулинария и анархисты слабо вязались в Райкиной голове между собой, поэтому девочка впервые открыла книгу с интересом. И книга захватила ее. Райка читала запоем про действие тех или иных наркотиков и представляла, как готовит их и продает всем своим обидчикам, и те, не имея сил отказаться от кайфа, медленно гниют в наркоманском бреду, в конечном счете превращаясь в разлагающиеся трупы. Она читала об оружии, и воображала, как простреливает лоб Владимира из винтовки. От этих фантазий ей легчало день за днем. А потом Аполлинария заметила, что ее маленькая прислуга не выпускает из рук нелегальную книжонку, которая годилась лишь на то, чтобы подпирать шатающийся шкаф. Райка навсегда запомнила, как в тот день женщина потрепала ее по волосам и тоном, который с некоторой натяжкой, но все же можно было назвать нежным, спросила: — Хочешь увидеть реальность? И Райка кивнула. Аполлинария отвела девочку в цех. В цеху стояла синтетическая вонь, сквозь которую просачивался тот же дурманящий аромат, что постоянно держался на подобравшей Райку женщине. Цех находился за пределами города под землей. И в нем работало всего несколько человек — худой мужчина с язвочками на губах, который всем заправлял, и пара помощников, похожие на зомби — они были наркоманами и работали здесь за небольшие деньги и дозы. Позже Райка поняла, что помощники меняются как перчатки. Возможно, потому что мрут как мухи. В цеху обрабатывалась марихуана, готовилось LSD, получались белые порошки — кокаин и героин. Какофония запахов сводила с ума Райкин нос. С того дня девочка стала курьеркой. Она развозила фасованные наркотики по точкам продаж и забирала деньги. Пару раз ее пытались надуть из-за возраста, но за это обманщики подвергались изощренным Райкиным наказаниям, даже когда та не прибегала к помощи охраны Аполлинарии. Наркобаронша была очень довольна работой девочки, но до конца все же не доверяла. Однажды Райку поймали какие-то мужчины, отвезли в пустое холодное место и устроили допрос, представившись милицией. Девочке было страшно, она получала оплеухи за каждый отказ говорить о том, где цех и кто стоит за продажей наркоты. Она сносила все молча, хотя было похоже, что она беззвучно кричала. В какой-то момент о ее плечо один из мужчин затушил сигарету. Это было безумно больно, и Райка со слезами на глазах жестами попросила дать ей бумагу. Мужчины заухмылялись, предоставили ей канцелярию, и она быстро накорябала то, что считала нужным. "Идите нахуй, тупые уебки!" — непоставленным почерком было написано синей ручкой на желтой бумаге. В этот момент проверка закончилась. Аполлинария, редко хлопая ладонями друг о друга, вошла в холодное помещение. Она наблюдала все в другой комнате на видеозаписи и была весьма довольна результатами. Доверие обернулось для Райки появлением некоторых прав. Она могла кое-кем распоряжаться и в любое время посещать цех. Главного дельца, заправляющего цехом, звали Виталий. Райка, пользуясь правом посещать цех, стала часто наблюдать за его работой в своем молчаливом спокойствии. Он часто срывался на крик, потому что его бесил цепкий взгляд серых глаз, буравящий его спину. Виталий думал, что Аполлинария приставила Райку следить за ним, и бесился, что какая-то мелкая девчонка может испортить его работу. Тем не менее, вскоре его опасения развеялись. — Научи меня, — незнакомый голос, раздавшийся сбоку, испугал Виталия так, что он отпрыгнул. Райка стояла, заложив руки за спину и, моргнув испещренными сосудами веками, повторила. — Научи меня, — она говорила впервые за год. — Матерь божья, я думал, ты немая. Райка пожала плечами, как бы говоря: "Как видишь, нет". Это было странно. Он знал, что даже на жесткой проверке она ни звука не проронила. В буквальном смысле. А теперь разговаривает. — Чему тебя научить? Райка показала рукой на мириады колб и колбочек. — Синтезу. — Дорогуша, бесплатно только сыр в мышеловки кладут. — И в какую цену мне это встанет? Виталий задумался. Райка ощущала на себе его липкий взгляд и внимательно следила за тем, как его губы, покрытые язвочками, задумчиво вытягиваются. — Буду тебя учить за обслуживание. Райка сначала подумала о стирке, уборке и готовке, но потом до нее дошло, что таким тоном о бытовухе не говорят. — Обслуживание какого рода? — Ну, знаешь, — Виталий сделал кольцо из указательного и большого пальцев левой руки и несколько раз поводил в нем пальцем другой руки. Райка поняла, о каком обслуживании говорит делец, и ее передернуло. Сразу нахлынули воспоминания о мясистом члене, полностью заполняющим ее рот и не дающем сделать хотя бы вдох. Желудок сразу свело, к горлу подступил комок. Райка сглотнула, с ужасом глядя на противно ухмыляющегося Виталия. Но разве представляло ее тело ценность после совершенного над ним акта насилия? С тех пор Райка чувствовала непрерывную отстраненность, будто ее тело — мусор, вещь, которой попользовались и выкинули. "Разве "ничто" — большая цена за все?" — флегматично подумала Райка и кивнула. — Договариваемся сразу: сначала урок, потом трах. Виталий что-то согласно пробормотал, уже раздевая ее плотоядным взглядом. Райка не была красива, но некоторым извращенцам было достаточно, чтобы сексуальный объект просто еще не достиг возраста согласия. Внешность в таком случае была делом десятым. Так начались эти странные уроки. Виталий мухлевал, растягивал выдачу материала, что-то недоговаривал или переиначивал. Он не был дураком и понимал, что если девчонка научится делать все, что делает он, то мужчина может стать ненужным Аполлинарии. Тем не менее, он получал удовлетворение после каждого урока. Уже в первый раз Райка поняла, что недооценила отстраненность от тела. Все эти ощущения, возникающие при проникновении в нее, при отвратительных поцелуях с обменом невероятных количеств слюны, при отсосе, который Виталий любил больше всего — все они были омерзительны. Так у Райки нарисовалось три возможных выхода: прекратить обучение, сойти с ума или научить себя получать удовольствие. В дальнейшем она даже сама себе не могла объяснить, как умудрилась сделать для себя сношение с этим мерзостным типом приятным, но она смогла. И так проходили уроки. Урок — сношение, урок — сношение. Все недомолвки по поводу веса реагирующих веществ или времени нагрева, или других важных мелочей, Райка компенсировала внимательным наблюдением. И уже через несколько месяцев она могла самостоятельно делать любую наркоту, которую умел изготовлять Виталий. Он больше не был нужен. И Аполлинария считала так же, потому что обнаружила довольно крупные недостачи. Женщина терпела дельца только потому, что на его место некого было поставить. Но, узнав, что ее маленькая бродяжка оказалась еще и талантливой в приготовлении наркоты, женщина этот вопрос разрешила. Просто в один прекрасный день Виталий не пришел в цех, потому что был сожжен заживо в одном из крематориев, а Аполлинария послала на его место Райку, выдав инструкции и описав, сколько за что та будет получать. Райка с энтузиазмом приступила к новому ответственному делу, любовно переливая жидкости из колбы в колбу, работая с порошками и прикрикивая на наркош-помощников. У нее появилось собственное жилье (съемное, чтобы не привлекать лишнего внимания) и она могла позволить себе купить все, что душе угодно. Вот только была маленькая проблемка. Райка чертовски сильно возбуждалась и текла, пока варила очередную партию. Ей дико хотелось кого-нибудь трахнуть сразу после завершения всего химического процесса. В конечном счете, она завела себе пару постоянных мальчиков — за деньги можно было позволить себе все и всех — и расслаблялась с ними после тяжелых рабочих будней. Из-за Виталия и его метода преподавания, из-за самообмана с целью спасения собственного разума, у Райки в голове образовалась устойчивая связь между наркосинтезом и сексом. Именно поэтому сейчас, в 1976-м году, в Англии в теле Лили в палатке на опушке леса Райка с настойчивостью носорога толкала длинноволосого черноглазого юношу к матрасу, не переставая его жадно целовать.