Дело об алом штампе

      Тоширо был зол.       Нет. Не так.       Его состояние вряд ли можно было описать коротким трехбуквенным словом.       А как бы чувствовал себя нормальный человек, пардон, шинигами после довольно-таки масштабной попойки в мире живых, где, набравшись горячительных напитков, даже силой не померяешься, в прямом смысле остужая головы – свою, противника и всех, кому посчастливилось оказаться поблизости.       Но нет, это же Каракура. Тут и так вспышка на вспышке – негоже привлекать пустых и арранкаров в мирный городок еще сильнее.       Вот и оставалось только молчаливо принимать последствие бурной вечеринки.       И как только дом Куросаки не разнесло в щепки?       В смысле, очень жаль, что этого не произошло. Тогда бы капитан десятого отряда чувствовал себя намного лучше.       Зато был повод гордиться собой. Как Мацумото его не спаивала, сколько бы коктейлей он не выпил на спор с Ичиго – утром только он смог встать на ноги и отправиться на вызов. Чуть, правда, не разбил телефон, очень радостно запиликавший с утра пораньше, но это пустяки. Каждый бы захотел запустить таким настойчивым девайсом в стену, как только бы добрался до него.       О, отдельной темой было не только как Тоширо спал, но и где. Нет, конечно, в далекие времена учебы в академии он и на пыльной земле спал, но этой ночью место было более… странным.       Как говорится, реальность превзошла все ожидания.       Первой мыслью было что-то вроде «боже, только не в обнимку с Мацумото».       Второй – «и не с Ичиго».       Последняя из двух – а его сонный мозг был способен только на такое количество с похмелья, которое все же имело место быть и очень даже не слабое – мыслей сразу опровергалась четким воспоминанием Рукии, которая уж очень недвусмысленно манила указательным пальцем Куросаки к себе. Видать и она хорошо приложилась к алкогольным напиткам, раз ее сокровенные желания повылезали наружу.       В том, что это было ее сокровенное желание, его горячо убедила Мацумото, одновременно наливавшая ему белое вино – учитывая то, что в его стакане уже был коньяк и Тоширо в конце концов все мужественно выпил, все они дружно дошли до нужной кондиции. Еще через три глотка молодой капитан, который, к слову, подрос из-за всей этой канители с его-то немаленьким объемом реятцу и выглядел теперь лет на семнадцать-восемнадцать – и не забываем про его знаменитый взгляд, конечно же, – узнал еще больше подробностей о личной жизни Ичиго и Рукии. Не то чтобы он не знал этого – его лейтенант всегда держала своего начальника в курсе, кхем, событий – но до такого подробного рассказа даже и не представлял, что Куросаки так виртуозно справляется с должностями капитана и парня одновременно.       А хотя о чем это он. У капитана Куросаки-младшего же нормальный лейтенант, а не… Мацумото Рангику.       Так вот, собственно, к ней и возвращалась мысль.       «Хоть бы не в обнимку» оказалась почти пророческой – рыжеволосой особы и в помине не было рядом. Сказать, что облегчение заполнило каждую частичку его души, значит просто промолчать.       Но что было странным, так это то, что Хитсугая спал на плетеной кушетке на террасе, укрытый пледом.       Не каким-нибудь пледом в розовый горошек, а нормальным клетчатым «мужественным» пледом, не ставившим под вопрос его достоинство и гордость.       Не странно? Да еще как странно!       После краткого осмотра первого этажа Тоширо почувствовал себя даже немного виноватым за такое удобство. Парень даже замер в прострации, пока его не вывела из ступора Карин – она была одной из тех, кто не пил вчера. Угадайте кто был вторым и заканчивающим этот гордый двухпунктный список? Юзу? Исида? Чад?       Правильно – Тацуки. Зачем? Пф, да это ж как два пальца об асфальт. Она была больше занята армреслингом с Ренджи. Условия игры, правда, были очень странными – тот, кто выигрывает, тот и пьет.       Как понимаете, Арисава безбожно проигрывала мужественному и сильному Абараю. А потом, когда тот наконец-то перестал сливаться цветом лица с волосами от ее комплиментов, она утащила его наверх. Судя по всему для полной проверки его… комплекции.       – Хей, ты чего завис? – в ее голосе сквозила легкая насмешка. – Выглядишь ты… – она оглядела его с ног до головы, слегка закусив нижнюю губу, – не так плохо, как ожидалось. Чего так рано встал?       – Пустые, – кратко ответил Тоширо. Не потому, что голова болела или разговаривать не шибко с утра хотелось, а из-за того, что сушняк беспощаден даже к капитанам, поэтому его от природы хриплый голос звучал почти сипло.       – Идем на кухню, воды дам, – Куросаки потянула его за собой, крепко обхватив пальцами предплечье. Даже не дождалась ответа – Куросаки, они такие.       Жажда была утолена через три стакана воды, выпитых залпом. Все время, пока парень пил, девушка, тихо жующая порезанный банан, внимательно за ним следила, заставляя чувствовать небольшую неловкость. Но как только Тоширо поднял на нее вопросительный взгляд, Карин тут же предоставила ему логичную причину:       – Где гигай оставлять собрался? – ну, почти логичную.       – Здесь? – сам себе подивившись, вопросительно протянул Хитсугая. Карин лишь усмехнулась, давая понять, что именно этого и ожидала.       – Спорим, когда ты вернешься, на твоем лице будет что-то написано или нарисовано?       – С чего бы это?       – Ну, – она сложила руки на груди и Тоширо невольно проследил за движением, цепляясь взглядом за квадратный вырез кофты, открывающий много светлой кожи на груди. Капитан тут же перевел взгляд на девичье лицо, мысленно вздыхая от облегчения – Куросаки не заметила неосознанного интереса к своей груди. Не то чтобы парня можно было в чем-то обвинить, он ведь совсем не хотел этого, но все же видеть ее насмешливую реакцию не очень хотелось. Тем временем, Карин продолжала, – Кухня – это самое популярное место после вечеринки. Я наслышана об Иккаку и Юмичике. Эти двое смогут рискнуть написать на твоем лице какой-нибудь лозунг во имя одиннадцатого отряда. И во имя красоты, конечно же.       Она отправила еще один кусочек банана в рот, смакуя фрукт и терпеливо ожидая реакции на свои слова.       – И что ты предлагаешь? – нехотя спросил Тоширо. Ему не хотелось, чтобы кто-то с фамилией Куросаки давал ему советы. Принцип, ничего личного.       – Оставь гигай в другом месте, – пожав плечами, просто ответила она.       – Карин… – нетерпеливо прорычал Хитсугая. Сказала «А», пусть теперь говорит и «Б».       – Ах, прости, у тебя же голова с утра не работает, – насмешливо извинилась девушка, буквально слыша, как парень заскрежетал зубами от раздражения. – Например, на террасе, на кушетке, на которой… а неважно, там одна-единственная кушетка. Прости, я уже опаздываю на тренировку.       На этот раз пришел черед Тоширо пожимать плечами, естественно мысленно – капитану не положено пожимать плечами.       Даже не утруждая себя поеданием пилюли с душой-плюс, Хитцугая просто вышел из гигая и направился к последнему месту возникновения подозрительной вспышки духовной энергии. Пустых оказалось не очень много, но заразы были проворными, поэтому за ними пришлось побегать.       Не удивительно, что раздражения только накопилось еще больше.       Он что, самый левый, что бегает за этой мелочью с утра пораньше?       Именно с этой мыслью молодой капитан вернулся к дому Куросаки, с легкостью перепрыгнул забор и сразу попал на террасу. Его гигай сидел в том же положении, в котором Тоширо его оставил. Подойдя к телу, он уже хотел было вернуться в него, но вдруг заметил что-то яркое у «себя» сбоку на лице. Приподняв за подбородок голову, он с искренним недоумением уставился на то, что красовалось на «его» щеке.       На лице Хитсугаи Тоширо, капитана десятого отряда, обладателя самого сильного ледяного меча, да что там – гения во плоти, красовался алый отпечаток женских губ.

***

      По крайней мере, Тоширо очень надеялся, что это женские губы оставили на его лице такой след. Который, к слову, он немедленно вытер первой попавшейся салфеткой. Слава богу, чистой салфеткой.       Но все же ему не давал покоя один настойчивый вопрос.       Что за…?       Дальше продолжать предложение не имело смысла, потому что Хитсугая даже не мог понять, как относится к этому… происшествию. Выходка? Наглость? Признание? Насмешка? Странно, но раздражения не возникло, только недоумение и… интерес.       Да, «морозный» капитан был заинтригован.       Кто и зачем вдруг решил это сделать? Если над ним решили посмеяться, то он устроит им сладкую жизнь. В местной личной Антарктиде.       Сев обратно на уже родную кушетку, Тоширо быстро составил общий список подозреваемых исполнителей.       Мацумото. Первая и самая очевидная подозреваемая. Всегда пытается смутить своего капитана.       Момо. В ту же степь. Ей лишь бы назвать его Широ-чаном привселюдно да похихикать над его наивностью.       Карин. Но она ушла на тренировку. Да и вряд ли бы она выдумала такую ересь – не в ее стиле. Она больше похожа на брата своей прямолинейностью. Слишком уж женственный ход для ярой любительницы футбола.       Рукия и Арисава. Одним пунктом просто из-за того, что так легче вычеркнуть. Одна была с Ичиго, а другая с Ренджи. Вряд ли бы они стали думать об этом.       На последнем месте была Юзу. Ну, тут без комментариев. Ее можно сразу смело вычеркивать.       Хотя погодите-ка. С чего он решил, что это результат решения одного человека, а не коллективное мышление? Они вполне могли сговориться и решить, кто из них это сделает. Он отсутствовал целый час, а с похмелья и не такая дурость в голову придет.       Значит, пора начинать следить за подозреваемыми.       Зайдя в дом, Тоширо сперва отсканировал пристальным взглядом тех, кто выглядел более-менее в состоянии стоять и связать два слова. Юмичика все так же спал на полу, но теперь на его лице красовались не совсем приличные надписи. Декоратор обнаружился тут же – Иккаку был донельзя радостным и хитро ухмылялся, иногда поглядывая на спящего товарища. Так, Юмичика и Мадараме сразу вычеркиваются из списка подозреваемых. Если бы они были замешаны в «Алом штампе», как про себя назвал это происшествие молодой капитан, то Юмичика бы не спал, и они вдвоем были более чем рады появлению Тоширо. Но Иккаку даже не заметил его, поэтому их головы приобретали большие шансы остаться на своих плечах.       На кухне была только Юзу, сообщившая, что некоторые уже успели уйти. Под некоторыми она подразумевала Джинту, которого негодяй-хитрец-и-просто-очень-извращенный-старикан Урахара вызвал работать. Еще ушли с утра пораньше Тацуки, за которой спустя десять минут последовал некий татуированный лейтенант, красноречивым руконгайским слогом описывая ее – вернее, их – дальнейшие приключения. Младшая из семьи Куросаки не выглядела подозрительно, что позволяло и ее вычеркнуть из черного списка.       – Доброе утр-р-о, – прохрипели загробным голосом с входа. В кухню медленно вплыла Мацумото, согнувшая спину под весом… похмелья. Хитсугая дернул уголок губ в усмешке, чувствуя удовлетворение от справедливости. Утро-таки расставляет все точки над «і»… ну почти.       Немного понаблюдав за своей подчиненной, Тоширо не обнаружил ни хитрой моськи, ни лукавой улыбки, ни озорно блестящих глаз – только зеленое лицо да узенькие щелочки глаз на нем.       Что ж, видимо не в этот раз. Мацумото могла и, как говорится, практиковала шалости, но скрыть свое ликование и предвкушение не могла. Уж своего лейтенанта он хорошо знает.       – Капитан, а вы красную помаду не видели?       Или нет.       – Красную… помаду? – еле выдавил из себя парень.       – Да-а, Хинамори-чан вчера дала мне красную помаду, а я оставила ее на столе возле непочатой бутылки коньяка. Сегодня подхожу – ни помады, ни коньяка! Ой…       Она схватилась за свою голову, разболевшуюся из-за ее собственного громкого тона, и приложила ко лбу стакан воды, который минутой ранее ей дала Юзу.       – Не видел, – и не видел бы.       Выходя из кухни, капитану в спину долетело почти безразличное «жаль». В игре осталось только две подозреваемые.       Только не Момо, – прежде, чем он смог осознать обратную сторону медали. Если не Хинамори, то Карин, поэтому эта мысль уж очень легко превращалась в «Только бы Карин».       Сжав зубы в попытке борьбы с краснеющими щеками, Хитсугая вышел на террасу и замер при виде уже занятой его кушетки.       – Доброе утро, Широ-чан! – бодрое приветствие окрасило относительную тишину. Угрюмо угукнув, парень опустился на плетеное сиденье рядом с девушкой. – Слышала, Мацумото-чан спрашивала про помаду… не говори ей, что она снова у меня, хорошо?       Тоширо молча уставился на подругу детства. Да что за хрень творится с этим днем, этими приставками, этими людьми и этой гребаной красной помадой?        Кивнув, Хитсугая внутренне подобрался, собираясь задать интересующий его вопрос.        – А ты ничего не… видела сегодня утром?        – Хм, я встала только полчаса назад, поэтому все, что я видела – это как Мадараме-кун рисует у Юмичики-куна на лице. Ты это имел в виду? – все внимание Хинамори тут же обратилось к нему. На ее лице читался лишь невинный интерес и ничего более. Конечно, она могла просто притвориться, но люди склонны – и шинигами тоже – верить в то, во что они хотят верить. Поэтому Тоширо с радостью принял промах Момо в догадке.       Кажется, его желудок даже вполовину перестал быть таким тяжелым.       – Нет, – мотание головой, – все хорошо.       Просто прекрасно. Осталось раздобыть улики или хотя бы поймать одну черноволосую Куросаки на горячем.

***

      Карин вернулась после обеда, неосознанно заставляя Тоширо по крупицам собирать остатки терпения.        О да, ему не терпелось.       Капитан хотел как можно скорее уличить ее, мол, хей, я все знаю, кого ты пыталась одурачить, я же капитан, а не какой-то зеленый неудачник-ученик академии.       Но для такого исхода ему требовались доказательства, иначе Куросаки может просто посмеяться над ним, ответить что-то в своем насмешливо-издевательском духе и упорхнуть без должного наказания за свой вопиющий поступок.       Тоширо не любил, когда над ним смеются. Зато любил наказывать за это. Как он будет втолковывать Карин мысль о том, что смеяться над капитаном десятого отряда, обладателем бла-бла и так дальше и тому подобное, – очень и очень нехорошо, он не знал, но это было не так уж и важно.       – Как дела? – буднично спросила старшая из близнецов, садясь рядом с ним на диван.       Ага!       – Неплохо, если не учитывать стоны и стенания Мацумото и крики твоего брата и Кучики в его – или уже их? – комнате, – в том же тоне ответил Тоширо, краем глаза следя за девушкой.       Девушкой, – как будто для непонятливых повторил голос из глубин сознания. Глаза ярко-бирюзового оттенка мигом вперились в глупое ток-шоу, шумящее из телевизора. Сам парень предпочитал не вспоминать, на какие участки он снова пялился, причем вроде как неосознанно. Было бы неосознанно, если бы этот проклятый голос не решил подчеркнуть сей факт.       Сей факин щет, как сказала бы Карин.       – Хорошо хоть этого нет дома, – очень мягко намекая на своего отца, хмыкнула Куросаки. На такое Тоширо предпочел не отвечать.       Телефон, если его можно так назвать, запиликал в его кармане, оповещая о возникновении пустых в городе. Но прежде, чем Хитсугая успел вытащить хитроумный прибор, со второго этажа донеслось двойное «Я разберусь!».       – Ну хоть в чем-то они единодушны, – с усмешкой прокомментировала Карин, переключая канал. Теперь на экране было нечто более приемлемое и не вызывающее рвотные позывы у смотрящих телевизор… кем бы ни был тот, кто смотрит. Но, не смотря на более интересное кино – боевик, вроде – атмосфера в комнате была немного напряженной. Причина проста – он знал, а она не знала, что он знал и, видимо, не хотела этого.       – Как тренировка? – обыденно заговорил Тоширо, игнорируя напряжение, потрескивающее в воздухе между кончиков пальцев. Странное-странное напряжение, вынуждающее кислород быстрее покидать легкие, а потом почти судорожно вдыхать новую порцию воздуха, не обращая внимания на участившийся из-за этого пульс.       – О, ты правда хочешь поговорить об этом? – изогнув бровь, протянула Карин и повернулась к нему. – Если так интересно, мог бы прийти – ребята были бы только рады.       – Ребята? – у него никогда не получалось подавлять свои импульсы до того, как он что-то сделает. Или скажет.       – Ну да, такие человеческие ребята моего возраста, – невозмутимо кивнула Карин. – Кстати, а где все?       – Мне все равно, где они, – ответил Тоширо, нахмурившись – не нравилось ему, когда так резко перескакивают с темы. Куросаки все так же смотрела на него своим фирменным «Да что ты говоришь?» взглядом, вынуждая все-таки утолить ее любопытство. Капитан мог признаться себе, что изменилась она не только внешне, но и внутренне – раньше с первого взгляда можно было понять, какая непоседа и упрямица черноволосая пацанка, теперь же она не выглядела такой энергичной, как в свои двенадцать. Теперь Карин была еще больше похожа на брата, почти его женская версия, лишь с небольшими отличиями – детская шутливость переросла в юношеский сарказм и насмешливость – или же только его она дразнила? – Юзу позвонили и она ушла, остальных выгнал твой брат за дружное желание продолжить праздник сразу после того, как мы только навели порядок в доме.       – М-м, ясно, – протянула Карин и провела ладонью по своим коротким джинсовым шортам. – Сейчас вернусь.       Зачем она его проинформировала, Хитсугая не знал, поэтому ему показалось это очень странным. Тихо последовав за ней на кухню, он застал ее врасплох, заставив вздрогнуть:       – Я хотел спросить, ты сегодня утром ничего странного не видела?       Какой-то белый комок пролетел мимо мусорной корзины, отрикошетив от задней стенки деревянной тумбы и вылетев из нее, и покатился по полу, остановившись у ножки стола. Карин промахнулась. И даже не заметила этого, закрывая ногой дверцу той самой кухонной мебели.       Кажется, настал его звездный час.       – Например?       – Например кого-то с помадой, идущего в сторону моего бездушного гигая, – Тоширо сделал широкий шаг в сторону черноволосой. Карин явно подавила желание сделать один маленький назад.       – В смысле с помадой? – девушка сложила руки на груди, игнорируя еще один шаг в свою сторону.       – В прямом. Кто-то сегодня утром, пока я разбирался с пустыми, оставил отпечаток губ на моей щеке. – Еще два шага. – Не знаешь, кто это мог быть?       – Откуда я знаю? – не выдержав напряжения и пронзительного взгляда, Карин обернулась спиной к парню-капитану, проходя к холодильнику и доставая сок. – Сам разбирайся со своими тайными воздыхателями.       Тем временем Хитсугая спокойно подошел к неудачно брошенному комку и тихо поднял его, без труда разворачивая. Увиденное внутри заставило ледяного капитана растянуть губы в победной улыбке.       – У тебя нет никаких подозрений? Мы же друзья, поэтому я и обращаюсь к тебе, – невозмутимо продолжил Тоширо, все ближе подходя к Карин.       – Хм, ладно. Может, Рангику? У нее вполне могла быть красная помада, – обернувшись, старшая из близнецов семьи Куросаки чуть не подпрыгнула от того, как неожиданно близко оказался Хитсугая.       – Да? – изогнул бровь юноша, подступая совсем близко, наклоняясь о опираясь рукой об еще одну деревянную тумбу позади подруги, которая с некой опаской кивнула. – Карин… я же не говорил, что помада красного цвета.       – У меня хватает мозгов дойти до этого самой – я вчера видела, как они с Хинамори ее яростно делили по пьяни.       Тоширо улыбнулся – ничего другого от Куросаки Карин он и не ожидал.       – Так что, будь добр, отойди от меня, ты ведешь себя странно, – продолжила она свою речь, упираясь руками ему в грудь, но не сдвигая ни на сантиметр.       – Эта была хорошая попытка. Но… – правая рука парня оказалась перед ее лицом, показывая ее же салфетку, которую она так неудачно для себя и удачно для него не смогла выкинуть, – это говорит не в твою пользу.       На белом лоскуте отчетливо виднелись бледные красные разводы.       Фанфары, овации, фейерверк! Тоширо Хитсугая, капитан десятого отряда и бла-бла, объявляет дело «Алый штамп» торжественно закрытым!       Просим виновных написать чистосердечное признание для смягчения наказания.       – Ну и что это было, Карин? – отказываясь двигаться с места, пока ему не расскажут всю увлекательную историю, Тоширо подловил себя на том, что даже придвигается ближе.       Хотя, кажется, он в следующее мгновение меняет свое решение, потому как дальше продолжает говорить:       – Ты правда думаешь, что это смешно? Понять, что это ты, не составило никакого труда. Из тебя никудышная преступница.       – Ох извините, капитан Хитсугая, что не оправдала ваши ожидания, – наконец-то отмирает и приходит в себя Куросаки. – Честно говоря, я не думала, что ты будешь брать меня в расчет – я же ушла раньше тебя.       Не ожидавший такого официального обращения из ее уст, Тоширо даже не сразу понял, что она сказала после его звания и фамилии.       – Это не значит, что ты не могла вернуться. Что ты впоследствии и сделала.       – Ну и что теперь? – она складывает руки под грудью, показывая молчаливое ожидания приговора.       – Зачем?       – Пф, это довольно просто, – Куросаки закатывает глаза, – Ты выглядел так, будто триста лет не развлекался – ходячая скука. Вот я и решила, что это поможет тебе немного… отвлечься.       – Определенно помогло, – мрачно убеждает ее Хитсугая, одновременно упиваясь своим кратковременным превосходством, глядя на девушку сверху.       – Тогда может уйдешь с дороги, пока я тебе на лице еще один отпечаток не оставила? Например, моего кулака, – для убедительности она даже показывает оный. Зная, как она может уложить с одного удара своего отца, молодой капитан только удивляется, откуда столько силы в таком маленьком кулачке.       – Нет.       – Нет, – почти бездумно повторяет за ним Карин, опускает руки и хмурится еще сильнее.       – Какое же закрытие дела без следственного эксперимента?       – Следственный… эксперимент? – недоуменно моргает Куросаки, изогнув брови. А потом широко и самодовольно ухмыляется, заставляя задаться вопросом, а не это ли было ее планом с самого начала.       После этого Карин экспериментирует с Тоширо много раз – долго и качественно, правда, уже без помады.       Хотя странное дело, когда Ичиго с Рукией возвращаются домой, они удивленно спрашивают, почему же у нее такие красные губы.