На осколках звездопада?..

В небольшом кафе в центре Приморска за столиком расположился высокий, крепкий мужчина, внешне смахивающий на персонаж «из девяностых». Он несколько раз бросил взгляд на золотые часы, блестевшие на руке. Когда к его столику подошел человек, внешне вызывавший ассоциации с чиновником, он бросил подошедшему небрежно: — Ты меня заставил ждать. — Ну прости, Лютый. Я на работе, — «чиновник» скривился. — И у нас там очень серьезные подвижки из-за этого чертова доктора со «Скорой». — Мне следак звонил, тоже на движ пожаловался, — Лютый сжал кулаки. — Послушай, ты же понимаешь, что доктор не виноват, — «чиновник» вздохнул. — Вот чего ты в него уперся? — А чтобы ты делал, Кося, если бы он не моего, а твоего не довез? — рассвирепел Лютый. — А мой, между прочим, теперь инвалид на всю жизнь, — Рымарь стукнул по столу. — И я не знаю, что лучше, умереть в двадцать, или всю оставшуюся жизнь ходить под себя. — У тебя есть шанс найти хорошего лепилу и вылечить сына, — Лютый практически рычал. — А мне что делать? Кто мне сына вернет? Он должен был его живым довезти! — Ты понимаешь, что любая независимая экспертиза докажет, что врач не при чем? — Рымарь пытался достучаться до разума собеседника. — У мальчиков в крови было почти полторы промилле алкоголя. А при любых травмах это усложняет проблемы. — Плевать! — рявкнул Лютый. — Он виноват, что мой сын умер! — Ладно, — Рымарь вздохнул, — если доктора посадят, то и хрен с ним, но если доберутся до нас с тобой… — На меня валить будешь? — Лютый оскалился. — Да я этого лекаришку сам грохну, мне терять нечего. — Ясно все с тобой, — чиновник горздрава бросил на стол купюру, покачал головой и вышел из кафе. Уже на улице он достал свой мобильный и быстро стал искать нужный номер. Когда абонент был найден, Рымарь набрал его. — Алло, вас беспокоит Рымарь из горздрава… у меня есть информация по делу, которое вы ведете… о, нет, это не связано с чем-то не правовым… Просто наш общий знакомый в случае провала его плана собирается ликвидировать врача… я не хочу участвовать в убийстве… послушайте, после тюрьмы люди живут, а после пули в голову могут и не выжить… вы меня услышали. И я этому рад. До свидания. Сбросив вызов, Рымарь сунул телефон в карман, выругался и пошел к остановке. Даниил обошел свои будущие владения, еще раз убедился, что свой желтый «Адам» припарковал рядом с красным «Купером», переговорил с Павлом о течении ремонта и решил рискнуть, сходить в «дамское» отделение и познакомиться со Снежной королевой. Прихватив по дороге приготовленную заранее коробочку конфет, Дан осторожно продвигался по коридору третьего этажа, когда его «спалила» Вика. — Какие люди гуляют у нас по этажу! — тихо прошептала Варшавская, подкравшись сзади, и довольно наблюдая, как подпрыгнул Красновский. — Ну, Виктория Андреевна, — выдохнул Дан. — Так можно и заикой стать. А я все-таки доктор по серьезным проблемам, негоже мне заикаться. — Да ладно, — Вика рассмеялась, — у нас тут говорят, что «муж и жена — одно отделение»! А мы с Юрой любим шутить и прикалываться. Это же весело! И не выкай мне, Даниил, а то я себя бабулькой чувствую. — Договорились, — усмехнулся Даниил, задумался о своем на секунду и тут же решился. — Виктория, а могу я тебя попросить об одном деликатном деле, но чтоб это осталось между нами? — Валяй, — глаза Варшавской загорелись. — Я люблю деликатные дела. — Я тут встретил на стоянке одну очень красивую женщину, — шепотом поведал Вике Дан. — И влюбился с первого взгляда. — И кто эта красивая? — Вика чуть не подпрыгнула на месте от любопытства. — Снежная королева, — Дан опустил глаза. — Охренеть! — Вика облокотилась о стенку. — Ты реально в нее влюбился? — Да, но не знаю, как подойти к загадочной королеве, — Красновский развел руками. — Понимаешь, Даня, — Вика затащила Красновского в укромный уголок, где стояли пара кресел и столик, — Яна Францевна очень тонкой душевной организации человек, переживший очень много боли в своей жизни. И еще никому не удалось растопить лед ее сердца. — Я попробую, — Дан сказал это уверенно, и по глазам Красновского Вика поняла, что Снежная королева зацепила этого Кая очень сильно, за самые тонкие и глубокие струны души. — Даня, я чувствую, что ты хороший человек, — Вика улыбнулась. — Я тебе помогу с Яной, но сначала надо подумать, как первый раз вам встретиться, чтобы это не выглядело нарочно. Иначе она закроется, и ни ты, ни я, не сможем вытащить ее из этой скорлупы отчужденности. — Наши машины припаркованы рядом, подойдет? — Красновский пожал плечами. — Здорово, у тебя ремонт в отделении, ты возле стоянки все время, — Виктория прищурилась. — Ну, так никто не удивится, если ты подойдешь и познакомишься, типа садясь в машину. — Хорошо, — Дан улыбнулся. — Хорошая идея. — Главное не спеши, — Вика задумалась. — Вот сегодня Яна до шести, но может задержаться. Так что лови момент, знакомься, но не спеши, а завтра я схожу к нам в отделение с твоей протеже пообщаться, посмотреть, что там с ее реабилитацией планировать, и ты мне доложишь о ходе операции «Герда». — А почему «Герда»? — удивился Даниил. — Потому что я вас всех буду спасать! — рассмеялась Вика. — Договорились! — Дан вручил Вике конфеты и под впечатлением от идей Варшавской покинул «дамское» отделение. На втором этаже бурно обсуждались новости, принесенные неугомонной парой подружек: Настя и Ксюша разнесли всем радостные вести: в начале декабря областная гуляет сразу две свадьбы. Сначала Елагин женится на Соне, а через недельку Руслан наконец-то официально станет мужем Марины. Очаровательные юные фурии настолько увлеклись подготовкой к будущим торжествам, что даже проникли на третий этаж к тете Вике с каталогами платьев и прочей мишуры. Когда Вадим зашел в палату родственницы, чтобы осмотреть ее, он застал там дискуссионный клуб о модных свадебных тенденциях. — И что тут за дурдом? — строго поинтересовался Вадим. — Мы к свадьбам готовимся! — радостно сообщила Ксюша. — Ага, а потом будем коляски выбирать, — добавила Настя, — а то этих взрослых пока не пнешь… В этот момент в Викину палату влетела медсестра и протараторила: — Вадим Михайлович, а вас там на второй этаж зовут срочно! — На второй? — удивился Варшавский-старший. — Юрка кого-то прибил? — Да нет, говорят, что Сона Робертовна в обморок в операционной упала, — растерянно ответила сестра. — Ура-а-а-а-а-а! — завопила Ксюша. — В смысле ура? — Вадим удивленно посмотрел на дочку Елагина. — Ты же вроде с ней дружишь? — Дядя Вадим, — уперла кулачки в бока Ксения, — я же дочка доктора! Сона грохнулась в обморок, зовут при этом тебя, — Ксюша посмотрела на Вадима, как на глупого ребенка. — Значит, папа с Соной наконец-то соорудили мне братика или сестричку! — Вот же ж поколение реактивное! — рассмеялся Вадим и ушел вслед за медсестрой разбираться с происшествием на втором этаже. Елагин сидел в ординаторской, опустив голову на руки. Рядом развлекался Матросов, припоминая, как над ним самим смеялись недавно Руслан и Саша. — Вот, Сан Саныч, началась и у тебя веселая жизнь! — нагнетал настроения Дима. — Готовься, друг наш болезный, к легким дамским капризам, тяжелым женским характерам, кулинарными изысками мы с шефом уже поделились, так что… — Дима, я тебя сейчас стукну, — буркнул «Склиф», — больно стукну. — Валяй, — Дима рассмеялся, — если от этого полегчает. В ординаторскую вошли братья Варшавские, и Вадим тут же выдал: — У меня сегодня бенефис папочек с лицами цвета летнего моря, — заведующий дамским отделением усмехнулся. — То Кречетова штормило с утра, теперь Сашка, как морская волна в мае. Вы чего, мужики? Сами же хотели. Сами же делали, чего теперь в обмороке? — Это ты каждый день с беременными общаешься, — Саша поднял глаза на Вадима, — а я, не смотря на наличие взрослой дочки, папой по-настоящему в первый раз. — Дай Бог не последний, — улыбнулся «Я лечу». — Вот родит тебе Сона крикливых килограмма три-четыре, вырастет из этого чудо с характером, а она тебе бах — и еще одно такое же. — Спасибо, — Елагин посмотрел на Юру больными глазами. — Я еще от этого шока не отошел, а вы мне тут уже перспективку такую нарисовали… — Да ладно тебе париться, — Юра сел рядом и похлопал друга по плечу. — Саня, дети — это цветы жизни. Поверь, беременность это не так страшно, как кажется. Авторитетно заявляю. Сона у тебя дама грамотная, сама врач, уверен, проблем не будет. — Да с ней все нормально, — Вадим покачал головой, — у меня денек полежит, витаминки покапаем на всякий случай, потом опять будет маски пристраивать всяким разным болезным. И чего ты так перепсиховал? — Мы же операцию уже закончили, все было хорошо, Сона присела, Костик пациента отключал от приборов, и вдруг она плавно так на пол, — Саша прикрыл глаза. — У меня сердце встало. А Марья Сергевна мне говорит, беги за Вадимом на третий. Я даже не сразу понял! До меня дошло, когда Сона уже в себя пришла и улыбалась. — Сказка, когда Мишкой забеременела, тоже в обморок на операции съехала, — рассмеялся Юра. — Это у них такой, Саня, прикол докторский. — У них прикол, а у меня чуть инфаркта не было, — Елагину было явно невесело. — Так, папочка цвета моря, — Вадим сунул в руки Елагина список, — вот это завтра утром доставишь на третий этаж. Сона с Викой в одной палате. — Ага, — Саша быстро просмотрел список. — Кстати, Ксюша тоже там, — хохотнул Вадим, — так что девичник у них там предсвадебный. В кабинет «Я лечу» вошла Майя Петровна с бутылкой коньяка. Юра удивленно посмотрел на бывшую начальницу и рассмеялся: — Майя Петровна, вы меня споить решили? — Нет, это — премия, — по голосу Лавровой было понятно, что дело — дрянь. — Так, и за что это вы меня премируете? — посмотрев этикетку, Юра присвистнул.  — АрАрАт «Наири», двадцать лет выдержки, букет из двадцати спиртов… это кто ж вас так достал, Майя Петровна? — У нас там пациент особенный имеется, — Лаврова вздохнула. — Представь, мужику сорок лет. У него язва, которую надо оперировать, и прямо уже надо. Но он не хочет, потому как мама не велит. — Охренеть, — Варшавский рассмеялся, — а мозги у него свои вообще есть? — А вот ты и посмотри, — Лаврова с надеждой глянула на Юру. — Мозги — это по твоей части. — Ладно, уговорили, — посмеиваясь, «Я лечу» пошел за Лавровой в хирургию. Зрелище в палате было оригинальным: здоровенный детина, небритый, нечесаный, лежал на кровати, скрючившись от боли. Рядом сидела мамаша — дама за семьдесят, обвешанная всякими побрякушками. Когда Юра с Лавровой вошли в палату, женщина подскочила со стула и, замахав руками на Варшавского, зачастила: — Мы не будем резать Алешеньку! Нам бабка нагадала, что само все пройдет! — Конечно, пройдет само, — еле сдерживая смех, выдавил «Я лечу». — Мы же только разрежем и сообщим болячке, что она должна пройти сама. Она же не знает, что вам нагадали! — И больше ничего делать не будете? — с опаской спросила горе-мамаша. — Зачем? — Варшавский удивленно выгнул брови. — Оно же само пройдет! — Ну… — тетка задумалась. — Алешенька, — обратилась она к сыну, — пусть доктор разрежет немножко и скажет язве, чтоб она прошла, — она наклонилась к сыну и тот согласно закивал. Когда пациента увезли в операционную, Лаврова приобняла Юру и тихо, чтобы не услышали пациенты, спросила: — Неужели мы обречены быть и психологами, и психиатрами? — И няньками? — добавил «Я лечу». — Вопрос риторический.