Мясник

Перед обшарпанной дверью не менее обшарпанного дома стоял молодой человек, одетый в простенький, видавший виды костюм. Юноше было едва ли больше девятнадцати; темные волосы аккуратно перевязаны черной лентой, серо-голубые глаза излучали угрюмую сосредоточенность. Пока ему не открыли, он бесцельно исследовал находящуюся рядом с домом заросшую клумбу. - Уильям, наконец-то! - послышался громкий возглас. Дверь открыла немолодая женщина с глазами того же цвета, что и у молодого человека. Как и он, она была одета в простое и явно не новое платье, в котором, впрочем, проглядывали признаки былой роскоши. - Тебя так долго не было, - начала причитать женщина. - О, матушка, прошу Вас, не начинайте, - раздраженно целуя ее в щеку, пробормотал Уильям Тавингтон. Женщина обижено замолчала, но ненадолго. - Тебя приняли? Нам помогут? - с надеждой протянув руки к сыну, спросила она. - Меня даже не пустили на порог и передали, что хозяин занят, - процедил Уильям, стиснув зубы. На его скулах тут же выступили едва заметные красные пятна. Женщина сокрушенно покачала головой. - Принесли почту. Представляешь, лорд Н, которому я писала еще на прошлой неделе, соизволил ответить. И знаешь что?! - с явным возмущением воскликнула она. - Знаю. Очередной вежливый ответ, не означающий ровным счетом ничего, а если быть совсем точным, означающий отказ от помощи, - проходя из прихожей в следующую комнату, угрюмо продолжил за нее Уилл. Сколько таких писем написала его мать? Он понятия не имел, зная лишь то, что на все ее просьбы и мольбы, аристократы, когда-то считавшиеся друзьями их семьи, отвечали вежливым отказом или попросту уходили от темы. Право, ему было бы куда легче услышать откровенное хамство, чем все эти длинные ничего не значащие фразы о сочувствии. Требования о возврате очередного папенькиного долга довершали и без того безрадостную картину. Тавингтон остановился у небольшой тумбочки, на которой лежала очередная стопка свежих писем. Он взял ее в руки и принялся изучать. Ничего нового. Бумаги одна за другой отправлялись в корзину, стоящую тут же. Одно письмо все же заинтересовало Уильяма и он, быстро просмотрев и отложив остальные, взял его в руки. Письмо было также от одного из друзей или, если быть точным, одного из партнеров по игре, некоего генерала Уолиса. Оно было адресовано лично Уильяму, тем и привлекло его внимание. Пройдя от тумбочки к столу, он опустился на стул, вскрывая письмо. Быстро пробежав его глазами, Тавингтон снова стиснул зубы и постарался успокоить дыхание. - Он предлагает мне чин не выше сержанта. Не выше сержанта! Мне, человеку, который почти окончил… - он осекся. Вот тут и была проблема. Он так и не окончил военную академию. У него просто не было денег, чтобы закончить ее, а ведь оставался всего лишь год. Отец Уильяма всегда любил карты, но с каждым годом эта страсть становилась все сильнее. Знатная и некогда богатая семья беднела на глазах. Когда отец «спустил» их родовое имение, они поселились тут, в небольшом домике, принадлежащем семье Тавингтон давным-давно, но являющем собой скорее семейную реликвию, нежели пригодное для жилья место. Пару лет назад отец Уильяма умер, оставив жену, сына и дочь практически в нищете. Большая часть оставшихся денег тратилась на учебу Уильяма, подающего надежды молодого человека. Семью же в этот непростой период содержала, как ни странно, младшая сестра Уилла – Оливия. Она прекрасно вышивала и вязала, и произведенные ею вещи пользовались некоторым спросом. Единственного мужчину в семье это крайне раздражало, всеми силами он стремился это исправить, но недополученное образование и бедственное положение мешали почти каждому плану амбициозного юноши. В комнату вошла молодая девушка лет шестнадцати, невероятно худенькая, для своего возраста даже чересчур. Глаза ее, в отличие от матери и брата, были карими и казались теплее. Это была Оливия. К стоявшим на столе двум тарелкам добавилась еще одна. Уилл перевел глаза на свою порцию. В постном бульоне плавало что-то не слишком аппетитного вида, но он уже привык. Лучше не рассматривать и не нюхать, а просто есть, иначе не будет сил. Он снова взглянул на лежавшее перед ним вскрытое письмо. Тавингтон уже давно знал, что если ему не подвернется приемлемый вариант, то придется идти в армию обычным рекрутом. А здесь… сержант, да еще и в кавалерии. Как раз то, на что он учился. - Мне кажется, что это предложение не такое уж и плохое, - подала голос Оливия, глядя на старшего брата. Тот кинул в ее сторону жесткий взгляд и взял в руки ложку. Да, столового серебра у них теперь тоже не водилось. - Это мое дело. Садитесь есть, - практически приказал он. Скудная трапеза прошла в полной тишине. Доев, Уильям поднялся из-за стола. - Завтра же направляюсь к генералу Уолису. Пусть хоть куда-нибудь меня пристроит, а дальше посмотрим. На войну бы мне… - вздохнул он. - На войну? - его мать в ужасе от таких слов всплеснула руками и хотела что-то возразить, но ее сын уже скрылся за дверью. На следующее утро Уильям проснулся рано. Он побрился, аккуратно уложил волосы и достал из шкафа единственный, по его мнению, приличный костюм. - Черт… Оливия! - на весь дом прокричал Тавингтон. Через несколько секунд послышались торопливые шаги, скрипнула старая дверь и сестра появилась в спальне брата, испуганно глядя на него. - Моль! - с отчаяньем в голосе пояснил он, показывая на одежду. На спине красовалась небольшая, но все же заметная дырочка. Девушка взяла костюм в руки, внимательно рассмотрела прореху и кивнула. - Постараюсь аккуратно зашить, - вздохнула она, а раздосадованный Уилл тихо выругался. Через пару десятков минут Оливия вернула ему одежду. Уильям ее критично осмотрел и кинул взгляд на сестру. Это можно было расценивать как благодарность. Одевшись, он спустился вниз. - Мне нужны деньги, не идти же туда пешком, - пояснил Тавингтон. Мать протянула ему небольшой мешочек с монетами. Он недоверчиво взвесил его на ладони. - Продажи упали, Уилл, - пояснила стоящая рядом Оливия. Уильям поджал губы и кивнул. - Ничего. Я все это исправлю, дайте время, - прошептал он. Тавингтона грызло то, что он не может обеспечить мать и сестру не то что деньгами, но хотя бы уважением окружающих, его изводила мысль, что живет он за счет трудов сестры, которой впору блистать на балах. Он коротко кивнул женщинам и вышел из дома. До поместья генерала Уолиса он добрался довольно быстро. Объяснив привратнику, почему у него нет визитки (забыл дома), он остался ждать приглашения на улице. Как унизительно. Унизительно и не справедливо. Вскоре слуга, с легким налетом недовольства на лице и фальшивой полуулыбкой, вернулся и пригласил юношу внутрь. - Уильям Тавингтон! Боже, сколько лет! Я помню вас еще в то время, когда вы ходили пешком под стол, - только зайдя в кабинет, услышал крик генерала Уилл. - Ну что же вы стоите, молодой человек? Проходите, не смущайтесь! Напускное радушие, напускное участие. Что ж, пусть так. Все равно они оба знают, для чего эта встреча. - Благодарю, сэр, - учтиво склонил голову Уильям. - Я рад, что вы нашли время навестить старика. Вот помню, мы с вашим покойным батюшкой… - взгляд Уилла мгновенно стал непроницаем и глаза недобро сверкнули, словно две холодные льдинки. Генерал, наткнувшись на колючий взгляд молодого человека, осекся. - Ну, в общем-то, не важно. Знаю, что вы теперь имеете некоторые затруднения. И хотел предложить вам службу в королевской кавалерии. Я, конечно, не могу обещать вам сразу высокое звание, но порекомендую вас, а также предупрежу одного своего хорошего знакомого в том полку, которым раньше руководил я, чтобы он к вам пригляделся, - генерал многозначительно замолчал, наблюдая за реакцией Уильяма. Для него она была, пожалуй, бурной: у него дернулись брови и чуть приоткрылся рот. - Пятнадцатый драгунский? - выдохнул Уилл. - Попадете ли вы туда, будет зависеть лишь от вас, - предупредил его мужчина и Тавингтон вытянулся, словно показывая, что прямо сейчас готов приступить к выполнению своего долга. - Я даю вам это письмо, завтра явитесь с ним по месту назначения. Думаю, с времяпрепровождением на ближайшие годы у вас проблем не будет, - самодовольно улыбнулся Уолис. - Благодарю вас, сэр! Если я могу… - Уолис знаком заставил Уильяма замолчать. - Когда-нибудь я порошу вас вернуть мне эту любезность, но не сейчас. Кстати, вам понадобится конь. У вас же есть конь? - поинтересовался генерал. - Не беспокойтесь об этом, сэр, - кивнул Тавингтон после небольшой заминки. К завтрашнему утру у него должен быть конь, и он готов был его украсть, но ни в коем случае не показать Уолису своего затруднения. Генерал протянул ему письмо и отвернулся, что означало конец аудиенции. Уильям снова поклонился и покинул такой счастливый для него дом бывшего партнера отца. Теперь ему нужны были деньги на покупку коня. Он решил вернуться домой пешком, чтобы сэкономить. Уилл проверил и тщательно пересчитал собственные сбережения, но количество их оказалось ничтожно. Вновь на помощь пришли мать и сестра. - Я не могу взять эти деньги, - твердо отпихивая от себя руки матери, сжимающие туго набитый мешочек, убеждал он их. - Нам они теперь ни к чему. Тебя кормить не надо, а с жалованья вернешь, - улыбнулась ему сестренка и он сдался. В последний раз - так пообещал Уильям сам себе. Долго сидеть без дела новоиспеченному сержанту королевской армии не пришлось - в составе небольшого контингента их вскоре направили в Мексику. Правда, повоевать кавалеристам все никак не доводилось: высадившись в Веракрусе, солдаты вместо врага боролись с желтой лихорадкой, обрушившейся на войска союзников. Несколько вылазок все же были, но отряду, в который попал Тавингтон, «понюхать пороху» толком не удалось. Уильям, спрятавшись от солнца в палатке, увлеченно чистил свое оружие. На соседней койке лежал другой солдат и бесцельно разглядывал полог. При ближайшем рассмотрении можно было заметить, что у него до колена отсутствовала нога. - Смит умер, - на пороге появился еще один военный, лицо его было бледным, а губы плотно сжаты. - Черт побери! - с отчаяньем в голосе простонал одноногий, приподнимаясь на локтях. - Сколько уже погибло от этой напасти? Я сбился со счета. Вот и мне приходится валяться здесь, свободных коек для раненых не хватает, госпиталь переполнен больными этой чертовой лихорадкой. Местные нас прокляли, точно вам говорю! - он снова упал на подушки. - Заткнись, Адамсон. Мексиканцы вроде бы тоже дохнут от этой заразы, - огрызнулся на него Тавингтон. Принесший дурную весть солдат опустился рядом с Уиллом. - Все равно. Ни одного открытого столкновения, а уже такие потери… - сокрушенно покачал головой военный. - Это все проклятие! Скоро нас останется совсем мало, и местные перережут оставшихся, как свиней. Мы все покойники! - тут же подхватил раненый. - Скорее я свихнусь от вашего нытья, - Уилл поднялся на ноги и собрался выйти из палатки, как вдруг снаружи послышался крик: - Все к оружию! Глаза Уильяма азартно заблестели. Неужели вылазка? Может быть, на этот раз и его отряду повезет поучаствовать? Тавингтон поспешно, но вместе с тем внимательно застегнул форму на все пуговицы, пристегнул к поясу саблю и схватил заряженный кремневый пистолет. - По коням! - крикнул он на ходу, и рванул к своему коню. Обычно о таких вылазках и серьезных операциях удавалось узнать заранее, но тут, похоже, было что-то другое. - Мексиканцы готовятся к штурму, для них было решено сделать небольшой сюрприз, - объявил им полковник. Из города уже начали выдвигаться французские и английские части, людской рекой протекая мимо отряда кавалеристов. Конь Тавингтона нетерпеливо переминался с ноги на ногу, а его хозяин просто не мог сдерживать животное, тоже поддавшись нахлынувшему волнению. Офицер рядом кинул на него проницательный взгляд. - Первый бой? Уильям рассеянно кивнул. - Удачи. Помните, сержант: там нет людей. Там только враг. Контрудар явно застал мексиканцев врасплох, а кавалерия, подоспевшая в самый разгар битвы, окончательно прервала атаку и сорвала их наступательные планы. Звон клинков, выстрелы, чьи-то крики, ржание лошадей и топот копыт смешивались в ни с чем не сравнимый шум сражения. Слова офицера вселили уверенность, что отразилось твердостью руки, но сердце Уилла все равно стучало как бешеное. Он мчался вперед, на скаку обнажая оружие. Вот уже первый мексиканец возник перед ним. Взмах сабли - и он исчез с пути Тавингтона, хватаясь за рассеченное горло и оставляя в память о себе лишь кровь, медленно стекающую по лезвию сабли. Еще один враг был повержен так же быстро и успешно. Уильям, почувствовав азарт, помчался на третьего, но его намерение прервал свист от пролетающего совсем близко ядра. Тавингтон испуганно оглянулся, инстинктивно пригнувшись, и успел увидеть, как позади него ядро влетело в небольшую кучку пехотинцев, дробя их тела на части и отрывая конечности. Земля задрожала. Осколки, пыль и камни полетели во все стороны. Конь жалобно заржал, резко падая набок, и Уильям едва успел соскочить на землю до того момента, как животное с перебитой голенью придавит его своим весом. Война не дает передышки - перед ним тут же появилось перекошенное от гнева лицо противника. Мелькнула сабля, но удар в последний момент удалось отразить. Солдаты сошлись в отчаянной схватке. Мексиканец оказался прекрасно обучен и хорош в бою. Уилл почувствовал обжигающую боль в плече - клинок врага все-таки достал его, рассекая ткань и плоть. Тавингтон вскрикнул, с трудом отражая следующую атаку врага. И еще одну, и снова. Очередной удар едва не лишил Уильяма головы, скользнув по шее и срезав верхнюю пуговицу мундира. Он вдруг явственно почувствовал ледяное дыхание смерти, настойчиво зазывавшей в свои объятия, из которых уже не возвращаются. Сердце сжалось, по телу пробежала мелкая дрожь, и Уильям почувствовал, что задыхается, будто грудь сдавили железным обручем. Клинок противника в который раз просвистел перед глазами, а Уилл успел сделать один-единственный выпад, который спас ему жизнь. По вогнанной в живот сабле заструилась теплая липкая кровь, заливая ладонь и рукав мундира. Лицо врага на мгновение застыло, а после написанный на нем гнев сменился удивлением. Он захрипел. Мексиканец не отрывал взгляда от Уильяма, а Уильям продолжал смотреть ему прямо в глаза, полные ужаса. Первый шок и любопытство быстро уступили место опьяняющему чувству собственной мощи и власти над ситуацией, смятение и страх врага доставляли какое-то безумное, неведомое доселе наслаждение. Мексиканец издал последний стон и Уилл высвободил свою саблю. Не успел он отдышаться, как на него налетел новый враг. Тавингтон машинально вскинул заряженный пистолет, давно ожидавший своего часа, и нажал на спусковой крючок. Раздался громкий выстрел, и облачко сизого дыма заволокло лицо падающего на колени противника. Одним трупом стало больше. Сражение продолжалось. Первый испуг совершенно пропал, превратившись в ликование, постепенно сменившееся хладнокровием. Бой утих. Мексиканцы потерпели поражение, а Уильям пешком возвращался обратно за стены города. Он получил пару «царапин», жутко устал, но был доволен - удалось выполнить поставленную цель и справиться со всем, что прежде его беспокоило. Теперь он знал, что такое служба и что такое война, но самым важным стало то, что они пришлись ему по душе. Позади осталось поле с трупами своих и чужих, солдат и офицеров, но людьми в представлении Уильяма теперь были лишь те, кто бьётся с ним за одну страну, под одним флагом, за одного короля. Остальные всего лишь враги, не заслуживающие жалости и сострадания. Первая вылазка надолго запомнилась впечатлительному юноше, но, к его великому сожалению, она и стала самой крупной стычкой с мексиканцами. И снова борьба с лихорадкой, и снова сидение на одном месте, которое теперь как никогда раньше раздражало Уильяма, мечтавшего вновь окунуться в будоражащую атмосферу сражения. Однообразие разбавили несколько удачных налетов, а в целом - скука. И все же этих нескольких вылазок Тавингтону хватило, чтобы познакомиться с понятиями страха, смерти и куража в атаке. Он окончательно утвердился, что армия не только самый быстрый, но и самый приятный способ продвижения по карьерной лестнице к богатству. Да, была опасность, были сложности службы, но к этому он оказался готов. Через некоторое время Уильяма вместе с некоторыми однополчанами вернули в Англию. Получивший время на отдых, Тавингтон первым делом решил наведаться домой. Все это время мать и сестра писали ему письма. Они старались не сгущать красок, но он научился читать между строк - им было тяжело. Единственное, что помогало пережить трудности - деньги, регулярно присылаемые Уиллом. На пороге старого дома снова стоял молодой мужчина. Прошло всего несколько лет, но его внешний вид сильно изменился. Не новая, но красивая и аккуратная военная форма подчеркивала статность Уилла. Он возмужал, черты лица огрубели, кожа потемнела от загара. Только глаза оставались все теми же серо-голубыми льдинками, почти не выражающими эмоций. Дверь снова отворила женщина. Она была совсем седой. Заметив на пороге сына, мать кинулась ему на шею. Тот с трудом отстранился от нее. - Полноте, матушка… - он недовольно поджал губы. - Живой, - в глазах женщины стояли слезы. Молодой человек смерил ее недовольным взглядом. - А вы как думали? - его губы дрогнули в едва заметной улыбке. За спиной женщины показалась еще одна - повзрослевшая Оливия. Она была все так же худа, и это явно портило симпатичное личико. Девушка улыбнулась брату. - Добро пожаловать домой, - Уильям шагнул внутрь, снял шлем, оставляя его на тумбочке, и с презрением осмотрел комнату, которую они по необходимости звали гостиной (гости в ней бывали редко). Все та же мебель, которую он помнил со времени отъезда, только еще больше состарилась, местами растрескалась. Стол, кажется, немного повело в сторону. Захотелось вернуться в казармы. - Как вы тут? - ровным тоном, совершенно ничего не выражающим, спросил Уилл. - Сам же видишь… - с легким раздражением ответила Оливия. - Вижу. Вот… купите все необходимое. Я вернусь утром. Есть еще дела, - он кинул на стол кошелек, довольно тугой. Тавингтон вернулся домой под утро, взлохмаченный и навеселе. Он видел, с каким наслаждением мать и сестра принялись за их небольшой праздничный завтрак. Сердце его снова сжалось. Они тут голодали без него, а он просто не мог присылать еще больше денег. - Нас снова отправляют… на Ямайку на этот раз. Там сейчас немного нервно из-за этих проклятых негров. Обещаю, как только вернусь, я заберу вас отсюда, - он попытался улыбнуться, но вышло скверно. Тавингтон ушел, не прощаясь, рано утром, когда они еще спали. Сидя на пне какой-то пальмы, Уильям читал письмо сестры. За спиной был разбит лагерь: белые палатки, мирно отдыхающие на песке военные. Погода здесь держалась жаркая, солнце стояло высоко, нещадно паля землю своими обжигающими лучами, и даже тень от раскидистых пальм не спасала от зноя. Легкий бриз с океана лишь дразнил, совсем не принося с собой желанной прохлады. Бескрайний океан практически сливался с небом ярко-синего цвета. Здесь было очень красиво. Красиво, но скучно. «У нас все хорошо, братишка. Теперь уже гораздо лучше, чем прежде. Так рада, что тебя повысили. А я выхожу замуж. Наш сосед, мистер Уилкинс, предложил мне руку и сердце. Довольно комично, учитывая его габариты. Человек он вроде бы неплохой, занимается мелкой торговлей. Мне выбирать, сам понимаешь, не приходится, вот я и согласилась», - Тавингтон покачал головой - дождись она его, то смогла бы и повыбирать. «Мама по тебе очень скучает. Я вот пишу тебе, а она плачет, хотя знает, как ты этого не любишь. В общем, ждем от тебя весточки и целуем. Оливия и мама». Уильям поморщился и убрал письмо. Он перечитывал его уже второй месяц и сам не мог понять почему. Соскучился ли он по дому? Нет. То, где они жили все это время, своим домом он не считал. Скучал ли он по матери и сестре? Возможно, но он не думал об этом. Ни к чему. Служба на Ямайке оказалась еще тоскливее, чем в Мексике: здесь воевать было решительно не с кем. Негры все еще выражали недовольство, но вид хорошо вооруженных мужчин на конях быстро привел их в чувство. Уильяма действительно повысили до лейтенанта. Быстрое продвижение по службе его определенно радовало. Не радовала его скука. Вдруг откуда-то в него прилетел небольшой камешек. Тавингтон подскочил на ноги, хватаясь за рукоять пистолета. - Джонсон! Что б тебя! Пристрелю ведь рано или поздно, - выругался Уильям. - Спокойно, я на службе. Меня капитан прислал. Доктор нашептал на ухо, что кто-то из верхов подцепил в «Райской птице» какую-то дрянь. Велели согнать всех «птичек» на медосмотр, а то всех перезаражают. Тавингтон закатил глаза. - И еще, на плантации Фенола, кажется, опять бузят эти проклятые ниггеры. Слетайте, узнайте что там, - лениво потянувшись, передал приказы Джонсон. - Я - боевой офицер и вместо того чтобы воевать должен гонять шлюх и негров по этому проклятому острову. Прекрасно! - фыркнул Уильям, застегивая мундир. Ему не хватало чувства опасности, не хватало возможности проявить себя. Как двигаться к более высокому званию, когда сидишь на одном месте? - Да не ной ты! Солнце, море, женщины… не служба, а рай, - отмахнулся Джонсон. - А вам лишь бы на солнышке задницы греть, да в борделе все остальное, - хмыкнул Уилл. - На службу, бездельники! - окликнул он солдат. Послышалось недовольное бурчание и те с неохотой принялись собираться. - Да поживее! - прикрикнул на них Тавингтон. Дело пошло немного быстрее. - Похоже, ты их пугаешь, - усмехнулся Джонсон. - Их пугает вот это, - Тавингтон похлопал по висевшему сбоку пистолету. Все уже были на конях, когда увидели неспешно скачущего со стороны пристани всадника. - Почта! - воскликнул Джонсон. Военные тоже подали голоса. - Отставить разговоры! - приказал Уильям. Когда почтальон поравнялся с отрядом, он отдал честь и улыбнулся. Тавингтон в ответ нахмурился. - Ладно, раздайте им письма. Шлюхи потерпят, - да, вот такая чудесная служба у них тут процветала. Хотя Уильям и считал себя поборником дисциплины, но даже его слегка убаюкивало и расслабляло это вечно палящее солнце. - Это вам, сэр! - почтальон протянул конверт Уильяму. Ну, наконец-то! Он с жадностью разорвал бумагу, но, пробежавшись глазами по первым строчкам, его руки обессилено опустились, а нижняя губа едва заметно дрогнула. Тавингтон поднял взгляд и посмотрел вдаль. Прекрасный пейзаж в эту секунду показался ему до тошноты однообразным и отвратительным. Повсюду натыканы эти чертовы пальмы. Повсюду! Нелепые, с растрепанными кронами и лысыми стволами, они наверняка повеселили бы любого добропорядочного англичанина. Уильям скривил губы и снова, с видимым усилием, поднес листок к лицу и перевел на него взгляд, не веря своим глазам. «Дорогой брат, с прискорбием сообщаю, что наша матушка умерла…». Дальше была какая-то ерунда, которую Уилл, как ни старался, понять не смог. Тонкая ниточка плотно сжатых губ побледнела. Дышать стало трудно, наверняка от этой треклятой жары, как подумал Тавингтон. Он снял шлем и расстегнул верхнюю пуговицу мундира. Обрывочные мысли бились в висках, словно набат. Она умерла в том жутком доме, среди старья и нищеты. Он даже не попрощался с ней. Он не успел восстановить их имя, не успел вернуть былую славу и богатство. Ничего не успел... - Уилл! С тобой все в порядке? - послышался взволнованный голос подъехавшего сзади Джонсона. Некоторое время молчавший Тавингтон, выпрямив спину, медленно кивнул. - Да, - хрипло отозвался он и прокашлялся. Снова застегнув пуговицу, надел шлем. Ледяные глаза безумно блеснули, а меж нахмуренных бровей залегла складка. - Сначала навестим плантацию Фенола, - вторя своему ледяному взору ледяным тоном, возвестил Уильям. - За мной! Он пришпорил коня и рывком сорвался с места. Горячий ветер, дувший в лицо, лишь распалял ярость, рвущуюся наружу. По мере приближения к плантации нарастал и странный шум. Подъезжая к дому плантатора, Уильям понял, что не зря решил направиться первым делом сюда. Негры окружили роскошное здание, в которое теперь летели камни, безжалостно разбивая прекрасные витражи и откалывая изящную лепнину. От силы пять-семь пехотинцев, чего явно было недостаточно, пытались преградить путь разбушевавшейся толпе бывших рабов, вооруженных вилами. Самого плантатора видно не было. Вероятно, он спрятался где-то в доме. - Вперед! - прорычал Уильям, выхватывая саблю. Отряд ворвался в толпу, нанося бунтовщикам резаные раны, многие из которых были смертельными. Не сразу понявшие, что происходит, негры растерялись: кто-то кинулся с вилами на военных, кто-то бросился наутек. - Никто не должен уйти! - громко приказал лейтенант Тавингтон, выстрелом в спину убивая одного из бегущих. В тот же момент на Уильяма кинулся очередной темнокожий с вилами наперевес. Уводя коня из-под удара, Тавингтон оказался на земле, но резким выпадом успел проткнуть намеревавшегося насадить его на вилы черного. Оглянувшись вокруг, он заметил двух людей, бегущих прочь с плантации. - Сбежать хотят под шумок! - лицо Уильяма исказила кривая усмешка, а глаза хищно блеснули. Вскочив на коня, он рванул за ними, на ходу перезаряжая пистолет. Наивные твари решили, что смогут скрыться от него? Как бы не так! Издалека он четко различил две фигуры. Одна из них, пониже ростом, все время спотыкалась и падала. Когда он приблизился на достаточное расстояние, стало понятно, что это две негритянки - девочка лет пяти и, по всей видимости, ее мать. Увидев приближающегося всадника, взрослая подхватила ребенка на руки. Придерживая девочку, она выставила перед собой ладонь, с мольбой глядя на преследователя. - Нет, масса, пожалуйста! - но Уильям не обратил на ее крики внимания и сходу отсек протянутую к нему руку. Пыльная дорога окрасилась кровью. Женщина взвыла от боли и ужаса. Крепко прижимая к себе ребенка, она повалилась на землю. Тавингтон остановился и, не слезая с лошади, некоторое время наблюдал за негритянкой, задумчиво склонив голову набок. Обычный животный страх, обычные вопли раненого зверя. Глаза Уилла сузились и он усмехнулся краешком губ. - Вы пытались поднять бунт, а это карается смертью, - спокойно отчеканил Уильям, после чего спрыгнул с лошади и одним взмахом добил негритянку. Ребенок все еще жался к матери, ища защиты. Тавингтон вытер платком свою саблю и спрятал ее в ножны. Девочка, очевидно осознав, что мать мертва, попыталась отползти в сторону. По щекам ее катились слезы, а волосы липли к платью, ставшему красным. Уильям кинул на маленькую негритянку равнодушный, смешанный с презрением взгляд. Жалкое зрелище. - Другим наука, - он вскинул пистолет и раздался выстрел. Кровь запачкала ему сапоги. Следующие месяцы были крайне неспокойными, постоянно приходилось подавлять нарастающее возмущение. Кавалеристов руководство решило приберечь, разместив их близ губернатора. Уильям, конечно, предпочел бы с удовольствием резать черномазых, чем торчать здесь, но приказы, как известно, не обсуждаются. - Лейтенант, пойдемте со мной, - капитан Дэвис подозвал к себе Тавингтона, мающегося у входа в губернаторский дом, больше похожий на дворец. Уильям кивнул и направился вслед за капитаном. - Господин губернатор? - он заглянул в кабинет его высокопревосходительства. Тавингтон, сняв шлем, следовал за начальством. - А, Дэвис! Проходите. Кто это с вами? Тот самый лейтенант по имени… - губернатор, стоявший перед картой в окружении других офицеров, пристально посмотрел на Уилла. - Уильям Тавингтон, сэр, - представился драгун. - Точно. Тавингтон. Говорят, вы ловко умеете общаться с этими животными? - улыбнулся губернатор. Уилл слегка приподнял брови. - Животные, сэр, понимают лишь язык силы. Если ты сильнее, они подчиняются, - холодным тоном, глядя прямо в глаза губернатору, ответил Уильям. - Верно, лейтенант, вот это верно. Мне бы хотелось, чтобы вы укротили местных диких зверей. Показали бы всем, как это делать… Уилл покосился на стоящего рядом капитана. - Мне кажется, что капитан Дэвис и сам неплохой охотник, - с вежливой улыбкой и уважительным кивком его в сторону, заметил Тавингтон. - Капитан… это капитан. Я вот генерал, а вы лейтенант, - вкрадчиво произнес губернатор и хитро улыбнулся. Уильям кивнул, понимая, к чему тот клонит. - Не бойтесь, лейтенант. Это не повредит ни вам, ни нам. А может и напротив, поможет, - губернатор еще не закончил свою речь, как вдруг в кабинет со звоном разбившегося стекла влетел увесистый булыжник. Тавингтон мгновенно подскочил к окну. Из него открывалась прелюбопытнейшая картина: к «дворцу», явно прижимая регулярные части, продвигались вооруженные негры. - Интересно, кто снабжает этих животных оружием… вашему превосходительству лучше спрятаться в подвале, пока все это не закончится. - Пожалуй, вы правы. Капитан пойдет со мной, в качестве охраны. Руководство на вас, Тавингтон, - бросил губернатор и, позабыв о напускной важности, рванул в сторону лестницы. Вслед за ним направилась и его свита. Уильям облизал губы и, чуть прищурившись, усмехнулся. Через мгновение он уже был на балконе. - Эй, девочки! Вас что, напугала стайка диких обезьян? А ну подровняться! Держать оборону! Джонсон на левый фланг… - как ни странно, но слова Тавингтона явно подействовали и на солдат, и на других офицеров. Потихоньку в ряды регулярных частей возвращался порядок, а с ним и преимущество над вооруженными, но плохо обученными неграми. Их постепенно теснили с улиц города. Тавингтон во главе отряда драгун ехал чуть позади, выжидая нужный момент. Сегодня был день его триумфа. Трусившие за свою жизнь и карьеру начальники свалили грязную работу на него, вероятно рассчитывая в случае поражения сделать его козлом отпущения, но это был триумф. Когда негров оттеснили к полям, началось самое веселое. Открытая местность - что еще нужно отряду драгун? Влетая в толпу обезумевших от страха черных, те рубили, кололи, кромсали. Ни мольбы, ни крики о сдаче уже никого не трогали. - Никого не оставлять в живых! - яростным криком призвал своих солдат уже спешившийся Тавингтон, протыкая насквозь очередного бунтовщика. Испачканный своей и чужой кровью Уильям шел по полю, на котором только что развернулась настоящая бойня. Как и было приказано, не пощадили никого. Переступая через трупы и перемазанные кровью конечности, он вглядывался в искаженные ужасом черные лица, многие из которых были испещрены порезами сабель до неузнаваемости. - Найдите всех их родственников и показательно повесьте. Пусть знают свое место, - приказал он шедшему рядом Джонсону. Тот остановился. - Повесить? Женщин и детей? - округлив глаза, переспросил тот. - Они и так называют тебя Мясник, ты в курсе? - Жен и выродков мятежников, Джонсон. Не более того, - спокойно ответил Тавингтон. - Вот как. А ты, я смотрю, раскомандовался! Не много ли на себя берешь? - раздраженно прошипел Джонсон, недоверчиво сверкнув глазами в сторону Уильяма. - Пока губернатор прячет свой зад в подвале, командую тут я, - твердо произнес Тавингтон, приставляя ко лбу Джонсона пистолет. - Еще вопросы? Тот покосился глазами на дуло и что-то пробормотал, потом взял себя в руки и кивнул. - Нет… сэр. Разрешите выполнять приказ? - Разрешаю. Приступай. Едва Уильям опустил пистолет, а недовольный Джонсон развернулся и направился прочь, как на поле появился почтальон. Раз он появился здесь, значит новость была срочной. Хорошие новости срочными бывают редко, поэтому Тавингтон нахмурился, когда почтальон зашагал к нему. - Сэр… вам письмо... Конверт указывал на то, что это не военный приказ, а что-то личное. Уильям изогнул бровь и принял из рук запыхавшегося посыльного пергамент. Было видно, что в письмо кто-то заглянул. Тавингтон бросил уничтожающий взгляд на почтальона, но все же решил сначала прочесть новость, а после наказать того за излишнее любопытство по всей строгости. На бумаге незнакомым почерком значилось: «С прискорбием сообщаю, что миссис Уилкинс, урожденная Тавингтон, скончалась…». Там было что-то приписано про продолжительную болезнь, но он этого уже не прочел. Уильям с трудом проглотил ком в горле и поднял глаза к небу. Ледяной серо-голубой взгляд, наполненный ненавистью, встретился с теплым ярко-голубым небом Кингстона. Через мгновение ненависть сменилась равнодушием и пустотой, а губы Уилла сложились в едва заметной усмешке. Не важно, сколько еще времени он потратит на продвижение по службе: дома его больше никто не ждал. Последствия подавления мятежа оказались достоянием европейской публики. Губернатора взяли под стражу, а капитана Дэвиса понизили до рядового. Бывший лейтенант, капитан Уильям Тавингтон, на все вопросы отвечал, что лишь выполнял приказы начальства. Начальство поспорить и не могло.