— Тебе сколько раз нужно повторить, чтобы до тебя дошло, тормоз?! — орал Реук, пока Чонун тащил омегу в дом.
Чонун пристегнул наручниками к своей руке руку Реука, который безуспешно пытался вырваться, крича такие бранные слова, что альфа порой поворачивался и щурил глаза.
— Сними с меня эти супершпионские наручники, пока я не выбил из тебя всю супершпионскую дурь!!!
Не проронив ни слова, Чонун закрыл дверь на несколько замков, а после расстегнул наручники. Реук тут же потёр кисть, а после дал затрещину альфе.
— Господи, у всех мужья мужьями, а мне кто достался? Человек, что попутал работу с домом! Как же меня всё это достало!!!
Крича на весь дом, омега скидывал с себя вещи, направляясь на второй этаж.
— Лишь бы дети не проснулись, — прошептал Реук, приоткрывая дверь детской спальни.
Омега старался идти бесшумно, но застыл в ужасе, когда увидел идеально заправленные кровати. Пустые кровати.
Чонун сказал, что попросил пожилую соседку присмотреть за детьми, с которой они были знакомы уже шесть лет. По дороге домой альфа звонил ей и сказал, что они едут… Что происходит?
— Чонун!!! — Реук ринулся по лестнице в коридор, но альфы там не оказалось.
Впервые в жизни Реуку стало страшно за себя и за детей, ведь живёт он не просто с альфой, а с детективом. Стараясь взять себя в руки, омега неторопливо поднимался по лестнице, вглядываясь в темноту. Запах альфы вёл в их комнату. Открыв дверь нараспашку, чтобы убежать, если это понадобится, Реук вошёл в комнату. Горела только лампа на тумбочке, но запах альфы становился сильнее.
— Чонун, — позвал омега, — Где дети? Почему ты врёшь мне?
Интуиция мигала красной лампочкой, и только Реук хотел посмотреть назад, как крепкие пальцы надавили на область шеи, заставляя омегу отключиться. Реук пытался проснуться, но пальцы вновь надавливали куда-то в шею, и он вновь проваливался в темноту. Однако всё же разум вернулся к омеге, заставляя его приоткрыть глаза.
Реук понял, что альфа в комнате, а ещё он понял, что лежит поперёк кровати, но ноги были спущены так, что он чувствовал пятками ворс ковра. Тихо выругавшись, омега хотел потянуть руку, но она не поддавалась. Резко подняв голову, Реук с ужасом понял, что его руки вытянуты и пристёгнуты наручниками куда-то за кровать. И ноги тоже.
Паника начала нарастать, как снежный ком, что летит с горы. Тщетно пытаясь освободиться и елозя по кровати, омега пытался не распалять собственную истерику от факта, что на нём ничего, кроме рубашки, нет.
— Проснулся?
Голос Чонуна прозвучал как гром среди ясного неба. Реук тут же поднял голову и замер. Альфа стоял недалеко от кровати в офицерской форме, которую носил десять лет назад. Раньше она висела на нём, но сейчас была впритык альфе, который дополнил её кожаным ремнём и значком на груди.
От созерцания своего альфы Реук ощущал смешанные чувства. Паника, страх, истерика, гордость, восторг и… Что-то странное, похожее на удовольствие. Чонун носит костюмы, из-за которых не поймёшь, худой альфа или толстый, но это просто космос — фигура потянутая, плечи широкие. И ремень, что эффектно дополняет картину.
— Где дети? — с трудом выговорил омега то ли от сухости в горле, то ли от ожидания.
— Ты был прав, — сказал Чонун, неторопливо подходя к кровати, — Я перепутал работу с домом. И сейчас это не комната дома, а комната допроса в моём отделе. Знаешь, как я допрашиваю арестованных?
Реук пытался сглотнуть, но ком застрял в горле, когда Чонун снял с груди значок, положив его на тумбочку, и начал закатывать рукава рубашки.
— Есть такой тип людей, которые при допросе давят полицейского своей агрессией. И этот способ помогает, если полицейский принимает правила арестованного. Раньше я тоже принимал, пока не нашёл свой метод усмирения агрессивных людей.
Омега не мог пошевелиться и вымолвить хоть слово, будто был загипнотизирован голосом альфы. Невольно он сравнил себя с арестованным, и если это так, то получается, что его будут наказывать?
— Сначала морально делаю арестованному больно, иногда приходится физически, используя факты против него и приблизительно рассчитанные мной последствия, а уже после задаю вопросы, на которые он отвечает спокойно, — говорил альфа, медленно снимая пряжку ремня и обходя кровать.
Сердце омеги начало заходиться в бешеном темпе. Реук проходил обучение самообороне, но сейчас он беззащитен, он связан и не сможет дать отпор. Но в голове омеги возник вопрос:, а нужен ли отпор?
"- Неужели я мазохист?" — подумал Реук, когда услышал, как ремень с характерным звуком выскальзывает из петель брюк.
— А теперь я покажу тебе, как моя система работает.
Реук пытался посмотреть назад, но не получалось, снова начал елозить по кровати, пока не замер от удара ремнём по ягодице. От неожиданности омега дёрнулся, зажмурив глаза.
— Я когда-нибудь нарушал обещания? — задал первый вопрос Чонун.
От страха омега не мог вымолвить ни слова, молясь, чтобы он выжил этой ночью. Очередной удар с едва уловимым свистом. Странно, но боли как таковой не ощущалось. Реук чувствовал лёгкое жжение от удара, но не боль.
— Повторяю ещё раз — я когда-нибудь нарушал обещания? — твёрдым голосом спросил Чонун.
— Нет, — еле прошептал Реук.
Удар, но чуть сильнее, что заставил омегу резко выдохнуть.
— Когда ты просил меня помочь тебе, я отказывался?
— Нет, — громче отозвался омега.
Удары сыпались один за другим, но ответ Реука был один и тот же — «Нет». От того, что альфа вытворял, у Реука начали подкашиваться ноги. Задница уже горела, но чем сильнее кожа горела, тем чаще дышал омега. Реук чувствовал, как приливает тепло к низу живота, как там сладко стягивает. Теряясь в собственных мыслях и эмоциях, омега уткнулся лицом в простыню, стараясь скрыть свой скулёж.
— Отлично, — отозвался альфа, — У меня остался один вопрос.
Альфа нависает над омегой, опускаясь на локти, а после начинает тереться об него. Контраст между недавними ударами и плавными движениями чужих бёдер, облачённых в офицерскую форму, заставил омегу тихо простонать.
— Хочешь развестись со мной?
Безнадёжно пытаясь освободить руки, Реук закатывал глаза от голоса своего альфы, от возбуждения, что накрыло с головой. Он чувствовал, как между бёдер становится влажно и тепло, и это возбуждало ещё сильнее.
— Нет, не хочу, Чонун, — простонал омега, поддаваясь назад и подстраиваясь под ритм альфы.
— Не хочешь. Тогда пора перейти к кульминации допроса, — твёрдым голосом сказал Чонун, кусая омегу за шею и отстраняясь.
Альфа освобождает ноги омеги, а после грубо разворачивает его, отчего цепи перекручиваются, а наручники сильнее впиваются в кожу на запястьях. Реук хныкает, порой забывает, как дышать, елозит на простыне, пока Чонун не усмиряет его звонким шлепком по бедру. Громко вскрикивая, омега понимает, что никогда не испытывал такого желания. Он никогда не видел такого взгляда у Чонуна — манящего, испепеляющего… Этот взгляд скользит по всему телу омеги, отчего ноги Реука сами по себе разъезжаются.
— Чонун, не мучай меня.
Губы альфы трогает улыбка, а после его лицо исчезает, чтобы в следующую секунду провести языком по измазанным бёдрам. Он растягивал свою омегу языком, заставляя его метаться на кровати и стонать только имя. Собственное имя только усиливает порывы, и последние заслонки исчезают.
Чонун сгибает одну ногу омеги, прижимая колено к его груди, и резко входит. Реук до крови кусает губы, откидывая голову назад. Боль от проникновения сильная, омега уже и забыл о такой боли, но даже она приносит какое-то ненормальное удовольствие. Наверное, он и вправду мазохист, раз получает от этого удовольствие.
Но движения альфы плавные, глубокие, с каждой секундой становясь всё сильнее и быстрее. И вот теперь глаза Реука закрываются, дыхание сбивается, а живот проваливается куда-то глубоко. Кожа на запястьях омеги стирается в такт резким толчкам альфы, но омеге мало…
Реук стонет, порой срываясь на крик от слишком глубоких толчков, и зовёт, зовёт альфу по имени, чувствуя, как формируется узел между ними. Ему безумно хочется освободить свои руки, чтобы вцепиться в форменную рубашку, ощутить тепло альфы своим телом. Но когда пальцы Чонуна начинают ласкать его плоть, омега выгибается до хруста в позвоночнике и проваливается в темноту, которую скрашивают яркие вспышки цветов.
Омега, словно во сне, отдалённо слышит своё имя. Голос становится громче, и он приоткрывает глаза.
— Реук, — зовёт его альфа обеспокоенно, — Реук, просыпайся.
Омега чувствует, что лежит на кровати, полностью одетый. Прикосновение влажного полотенца отгоняет остатки сна, и теперь картина становится ясной. Альфа склонился над ним, проводя полотенцем по шее.
Неужели ему всё приснилось?
— Да, загнул я палку, — самому себе прошептал Чонун, — Прости меня, Реук, я не хотел так сильно наказывать тебя.
Значит, не приснилось.
Омеге нужно несколько секунд, чтобы обдумать всё, а после он неторопливо поднимается на локтях и целует альфу. Мягко прикасаясь к тёплым и мягким губам, едва засасывая их и легко проводя языком по ним.
— Где дети?
— У моих родителей. Я взял отгул на завтра.
— Хорошо, что взял, — сказал Реук, отчего Чонун, прищурив глаза, внимательно посмотрел на него, — Я требую продолжения.
***
— Я иду в спальню, я иду в спальню, — мелодично припевает Сонмин, чуть ли не вприпрыжку направляясь к кровати и плюхаясь на неё.
Как только они приехали домой, Кюхён попросил его принять все ванные процедуры и ждать его в кровати. Сонмин взбивает подушку и прислоняет её к бортику кровати, а сам опирается спиной на неё и кутается в тёплое одеяло, пытаясь унять своё нетерпение, от которого всё внутри скачет, а снаружи — зудится.
— Кюхённи, я готов! — крикнул Сонмин, потирая ладошки.
Из коридора начинают доноситься удары барабана, очевидно, это один из рок-шедевров, что Кюхён часто слушает. Под чувственные аккорды гитары дверной косяк соблазнительно очерчивает не малых размеров нога в длинных чёрных носках и громоздких ботинках, на которых были развязаны шнурки. Скорее всего, это бунтарский образ, а не отголоски лени.
Омега уже улыбается во все 32 зуба, еле сдерживая визжание и брыканье ногами. Дверь, что была прикрыта, открывается нараспашку, являя миру брутального альфу в соблазнительной кожаной косухе и белых трусах с красными сердечками, что сидели на бёдрах, как лихие. Эти самые бёдра, кстати, виляли с таким старанием, что невольно Сонмин вспомнил их первую встречу в кафе «Большая переменка», где он предлагал альфе пойти в стриптизёры. Кто знал, что они будут жить вместе, растить детей вместе и продолжать дурачиться вместе?
Омега чувствовал, как к горлу подкатывает один из его громких и неконтролируемых смехов, когда альфа с взглядом, полным похоти и разврата, начал имитировать кое-что с дверью, Сонмина накрыло окончательно. Смех омеги стал надрывным, с явными нотками истерики, который он пытался подавить одеялом, когда альфа хотел эффектно снять с себя косуху, но не получилось. Наверное, рукав не желал сниматься с широкой руки, отчего омега упал на бок, лупя кулачком по одеялу и смеясь в голос.
Под надрывный бас вокалиста рок-группы Кюхён всё же снял косуху и отбросил её в сторону, представая перед омегой в трусах с подтяжками. Оттягивая то одну, то другую, альфа приближался к кровати, входя в образ без наигранности.
— Двигай тазом, детка! — заливался Сонмин, хлопая в ладоши.
Кюхён, явно довольный такой реакцией своей омеги, начал двигать тазом по просьбе Сонмина, то спуская трусы, то поднимая их, будто дразнил. Омега визжал, как фанатка на концерте, и не знал, что ему делать — лежать и наслаждаться зрелищем или принять участие?
Но когда альфа вышагивал по направлению к кровати, не переставая танцевать, то наступил на развязанный шнурок ботинка. Весь брутальный образ полетел Хибому под хвост, когда Кюхён свалился на кровать. Сонмину показалось на мгновение, что половина кровати, на которой он сидел, взлетела под весом альфы и приземлилась на место. Когда мелкое землетрясение закончилось, комнату заполнил громкий смех омеги и ворчание альфы, что лез под одеяло с ботинками, путаясь в развязанных шнурках и тихо матерясь на всех вокруг.
— Это было великолепно, — выдавил Сонмин, стараясь подавить свой смех.
— Великолепно, ага, — бухтел Кюхён под одеялом.
Лицезря кокон, из-под которого торчали громоздкие ботинки, омега подавил очередной приступ смеха. Он подполз поближе к альфе, скинул с его ног ботинки вместе с носами, прикрыл вышеуказанные ноги и сам нырнул под одеяло. Внутри было тепло и пахло запахом альфы, отчего омега ощутил в очередной раз прилив нежности к своему альфе. Разве это не счастье — лежать под одеялом с родным и любимым человеком?
— Я опять всё испортил, — сказал Кюхён, на что Сонмин улыбнулся и обнял альфу.
Крепко-крепко, чтобы все сомнения и плохие мысли покинули Кюхёна. Для всех друзей и знакомых Кюхён — тролль и эвил всея Кореи, но для него он родной человек, который тоже боится ошибиться и которого можно ранить одним словом.
— Наоборот, — отозвался Мин, уткнувшись носом в шею альфы и греясь, — Мне так хорошо давно не было.
— И ты не расстроен из-за факта, что твой альфа никогда не станет бруталом?
— Зачем мне брутал, у меня есть ты! — радостно отозвался Сонмин, целуя Кюхёна так, что у альфы крыша поехала.
От недостатка воздуха пришлось вылезать из-под одеяла, но целоваться никто не перестал. Пока они возились с одеялом, Кюхён переусердствовал с напористым поцелуем, отчего прикусил нижнюю губу омеги.
— Я 33 несчастья в одном флаконе, — взвыл альфа, бережно засасывая губу омеги и доставляя удовольствие в чистом виде.
— Лучше будь для меня этим флаконом, чем одним фальшивым счастьем для всех!
***
Чжиён не знал, куда девать себя от страха и холода в машине рядом с альфой своей мечты, который в данный момент был злее всех злых альф в столице. Сынхён вёл машину, смотря только вперёд и нервно стуча пальцами по рулю, когда они останавливались на светофорах.
— Куда мы едем? — осмелился спросить омега, стараясь усидеть на месте.
— Сидеть! — рявкнул альфа, на что омега замер, вылупившись в окно и без конца теребя шарф, дизайн которого он разработал одним скучным зимним вечером.
Проехав несколько кварталов, альфа выехал на небольшую площадь, которая была украшена гирляндами и новогодними игрушками, и припарковался.
— Выходи!
Голос Сынхёна заставил Чжиёна подорваться с места, глухо ударившись головой на выходе из машины. Потирая лоб, омега захлопнул дверцу и стал неторопливо приближаться к альфе, что стоял поодаль от него и смотрел на ель посередине площади, украшенную игрушками. Дизайнер никогда не наблюдал за собой такой неуверенности, но всё же попытался взять себя в руки.
— Чжиён, кто в здравом уме скрывает свой природный запах? — задал вопрос Сынхён.
Омега не знал, что ответить. До встречи с омегами он был убеждён, что красивая, образованная и просто очаровательная омега (как он) должна соответственно пахнуть. Тем более, в такой сфере жизни, как модельный бизнес. И он выбрал сакуру, считая, что данный аромат привлечёт к нему альфу мечты — сильного, мужественного, любящего.
После знакомства с омегами, которых Чжиён тут же отправил в группу «близкие друзья», он задумался —, а так ли важно соответствовать стереотипам? Естественно, когда он перестал использовать духи и подавители, то реакция коллег и воздыхателей резко поменялась, заставляя омегу порой чувствовать себя неуверенно и желая бросить затею вернуть своему образ природный запах. Но со временем и коллеги привыкли, и новые воздыхатели появились, которые, кстати, нравились омеге чуточку больше, ведь они были не так уж и далеки от его идеала.
Но всех с лихвой всегда перекрывал Сынхён и его образ. Он до сих пор помнил тот день, когда, стоя на берегу моря, он уловил его запах. Сынхён тогда ловил рыбу и радовался, как ребёнок, когда рыба попадалась на крючок. И Чжиён понял — он влюбился, и надолго.
— Чжиён, мне повторить вопрос?
— Нет, я…
— Ты хоть понимал, что можешь и не встретить своего истинного альфу?
— Я думал, что с таким запахом не найду, — еле выговорил Чжиён, до которого только сейчас дошла вся абсурдность его действий.
Ведь для истинного твой запах всегда будет самым любимым и самым желанным.
— Ты пахнешь глазированными пряниками, — сказал альфа, — С корицей.
Чжиён раскрыл рот и на мгновение забыл, как пользоваться собственными мозгами. Никто — НИКТО — ещё не чувствовал в его запахе нотки корицы!!!
Словно по наитию, Сынхён в два прыжка преодолел расстояние между ними и прижал к себе омегу, уткнувшись в его шею и вдыхая до одури привлекательный аромат. Чжиён думал, что умрёт от счастья прямо на месте.
— Господь… Как же ты пахнешь, — словно в бреду шептал Сынхён, оттягивая волосы омеги и проводя новом по шее, поднимаясь выше к подбородку и лицу, — Чжиён, знал бы ты, как ты пахнешь!
— Это значит… Что ты больше не будешь от меня убегать? — тихо спросил Чжиён, который весь дрожал от нахлынувших чувств и счастья.
— Я и шага не сделаю, пока не помечу свою омегу!
— Свою омегу? — промямлил Чжиён, стараясь не задохнуться в крепких объятиях.
— Чжиён, ты дурак, — выдохнул альфа, прежде чем поцеловать свою омегу.
Всё же мечты сбываются, потому что омега с вишнёвыми волосами в десять лет загадал желание — встретить своего альфу в канун Нового года возле наряженной ёлки.
