Семь

Впервые это происходит, когда Гарри появляется на пороге дома Эггзи, вполне себе живой и довольный жизнью. Он вежливо приветствует Анвина, который ненадолго завис и открыл рот до неприличия широко. Конечно же, Гарри получает свой законный удар в челюсть и порцию возмущений. Эггзи изменился. Он больше не восторженный маленький щеночек. Это большая, разочарованная и уставшая собака. Эггзи не виляет приветливо хвостом, лишь сдержанно извиняется, помогает Гарри сесть в кресло и спешит за аптечкой. — Как тебе удалось выжить, чертов сукин сын?! Он медленно обрабатывает разбитую губу, стараясь максимально избежать контакта с загоревшей кожей. Гарри немного морщится. — Мерлин и я ожидали подобного развития событий. — Что, прости? Гарри благодарит свою реакцию, только благодаря ей он избегает сломанного носа и, возможно, сотрясения мозга. Эггзи стал куда сильнее. — Спокойнее, Эггзи, – хрипло шипит Харт. Он успевает схватить Анвина за запястье, но тот вырывает руку. Они смотрят друг другу в глаза, прежде чем Эггзи резко наклоняется вперед, сталкиваясь лбами. — Я думал, ты мертв. Ты умер. Для меня. Я видел твое тело там, в Кентукки и дырку во лбу. Гарри Харт мертв. Гарри не знает, что ему ответить. В голове вертятся банальные фразы вроде "мне жаль", потому что Гарри не знает, что чувствуют люди, когда оживают мертвецы. В эту секунду он все же чувствует себя живее всех живых, и его слабое дыхание смешивается с яростным, болезненным дыханием Эггзи. — Я очень сожалею, Эггзи. Понимаю, тебе... — Да ни черта ты не понимаешь! – Эггзи хватает Гарри за лацканы пиджака. — Ты не знаешь что это такое: каждую ночь просыпаться от очередного кошмара, а потом осознавать, что это никакой не кошмар! Это чертова реальность, где Гарри Харт мертв. Неожиданно Эггзи всхлипывает и позволяет слезам облегчения скатится вниз. Он чувствует странное, небывалое облегчение от осознания: жив. Этот старый говнюк умудрился обмануть саму смерть. Эггзи едва успевает себя остановить, когда осознает, что собирается поцеловать Гарри. Во второй раз они сидят в душной комнате отеля, кондиционер сломан, и Эггзи стонет от жары. Он обмахивается туристическим буклетом и совсем не по-джентльменски ерзает в кресле. Гарри периодически поправляет съезжающие с переносицы очки, все его лицо покрыто испариной и любимый пиджак уже висит на спинке стула. Но Гарри мужественно держится. — Может сходим на пляж? Гарри не реагирует на слова Эггзи: то ли не слышит, то ли специально игнорирует. Вопрос повисает в тягучем от жары, как патока, воздухе. В эту минуту Эггзи Анвин чувствует себя как прежде озорным мальчишкой, и поэтому с ухмылкой он чуть сползает с кресла и пинает ногу Гарри. Гарри лишь предупреждающе выглядывает из-за очков и снова обращает свой взор в книгу. «Облачный атлас, Д. Митчелл», читает Эггзи. — Интересно, наверное, раз ты с таким упорством игнорируешь меня? Гарри все также молчит, и это начинает злить Эггзи. Поэтому он медленно встает, выходит на балкон и усиленно делает вид, что в ближайшем будущем не намерен появляться рядом с Гарри. Анвин с грустью поглядывает на морскую гладь. Затем неспешно стягивает обувь и дело остается за малым - бесшумно прокрасться в комнату. А уж чему-чему, но этому агентов Кингсман учат на ура. Эггзи медленно, словно дикий хищник, подбирается к своей жертве. Он следит за своей тенью, шагами, продумывает следующий ход, и тут же совершает ошибку: позволяет себе подумать о том, что победил. До того, как его горячие ладони хватают жертву за плечи, Гарри сам хватает Эггзи за тонкие запястья и тянет на себя. Сухожилия под его руками напрягаются, и бешено стучит пульс: хищник оказался добычей. — Ладно-ладно, я продул. Отпусти меня, старикашка. Это поддразнивающее «старикашка» заставляет палацы сжаться еще сильнее, и Эггзи тихо стонет. Гарри поворачивает голову к нему, и Анвин тихо выдыхает в губы бывшего наставника. — Забыл предупредить, что запястья - моя эрогенная зона. Гэри дико хохочет, наблюдая за смущенными извинениями. В третий раз они укрываются за металлическими баками от обстрелов, и Гарри ранен в плечо. — Дерьмо! – ругается Эггзи, — если ты, блять, Мерлин, ничего не сделаешь сейчас, то потеряешь двух незаменимых агентов!! — Так уж и незаменимых, – бурчит Мерлин, — я не волшебник, чтобы наколдовать вам парочку порталов... — Это было бы очень кстати, – замечает Рокси, уворачиваясь от удара. — Просто ждите. Я выслал подкрепление. С Гарри, конечно же, все хорошо. «А как иначе, если он пережил пулю в лоб. Это пустяк», – убеждает себя Эггзи, и по традиции сворачивается калачиком у больничной койки. «Когда-нибудь и ты будешь так сидеть», – мстительно думает Анвин. Он разглядывает расслабленное лицо Гарри при слабом лунном свете и находит его более симпатичным, чем следовало бы. Приходит в себя Эггзи тогда, когда резко осознает, что разглядывание едва не закончилось сладким поцелуем. «Да уж сладким, – похолодев, думает он, – Все равно, что бревно лизать. Пора завязывать». В четвертый раз Эггзи надирается по полной программе в честь уже-не-помню-чего и настойчиво перетягивает Рокси на свою сторону. Рокси вежливо его посылает. — Иди проспись, – советует она. — Ты же не хочешь потом взбучку от своего Гарри получить? — Он не мой Гарри, – заплетающимся языком выдает Эггзи, пытается взять свое тело под контроль: негоже агенту Кингсман расползаться на барной стойки от парочки рюмок абсента и чего-то там еще невероятно вкусного. — Правда? – Рокси неожиданно язвительно усмехается, а затем садится рядом с Эггзи. — Весь Кингсман говорит о… вас. — Правда? – он делает глубокий вдох, но голова по-прежнему неприятно гудит и кружится. Так, пора протрезветь. — А ты собираешь сплетни? — Не делать это проблемно, – морщится Рокси. — Все докладывают об этом Мерлину, а Мерлин делится со мной. В общем-то, вы почти побили рекорд по обсуждаемости, но до Персиваля и его очередной выходки вам пока еще ползти и ползти. — Надо бы это наверстать. Эггзи рассуждает: пить дальше или не пить? Хуже, наверное, не станет… А хотя станет, потому что Рокси вдруг хихикает и прощается. — Удачной семейной разборки, – шепчет она ему. — Чего? Эггзи понимает «чего», как только слышится запах знакомого одеколона. — Привет, Гарри, – не оборачиваясь, бормочет Эггзи. — Что пить будешь? — Не успел закончить толком задание, а уже надираешься. Есть причина? – Гарри садится рядом и заказывает мартини. — Конечно, но я ее не помню. Она была наверняка важная. — Несомненно, – Гарри делает глоток и морщится. — Алкоголь тут отвратный. Почему тебе не напиваться дома? Так можно быть хотя бы спокойным, что ты не влезешь куда-нибудь. — Почему тебя волнует это? Куда я влезу, с кем подерусь, что со мной будет?! Какая тебе разница? Харт со вздохом ставит стакан. — Мне и самому это интересно. Эггзи опускает взгляд. Ему становится немного неловко: все-таки ведет себя он как распоследняя свинья, Гарри беспокоится о нем, а Эггзи еще и грубит. Нехорошо выходит, совсем не по-джентльменски. Голова все еще кружится, и на языке ощущается вкус спирта. Спирта? О Господи. — Что случилось? — Кажется, меня сейчас вырвет. Гарри помогает Эггзи сесть в такси. — Думаю, лучше поехать ко мне? Проспишься и приведешь себя в порядок. Не нужно лишний раз беспокоить твою маму и сестру. Машина едет слишком медленно для Эггзи, хочется хоть сейчас с воплями выскочить на холодные лондонские улицы. Гарри что-то листает в телефоне, и Анвин чувствует, как внутри него снова появляется это чувство восхищения, как когда-то, когда Гарри раскидал дружков отчима по разным углам. — Хочу тебя поцеловать, – неожиданно для себя выпаливает Эггзи. Гарри отрывается от телефона и качает головой. — Это просто пьяная прихоть, не более того, Эггзи. Ты все равно об этом пожалеешь. — Но ты не против, – Эггзи наклоняется близко-близко, так, что даже слышит запах пены для бритья. «Он что, только недавно побрился? Кто бреется вечером?» – мозг выдает странные вопросы, но Гэри хихикает. — Давай обсудим твою просьбу, когда ты протрезвеешь. Наутро Эггзи чувствует себя мудаком, каких поискать и зарекается: ни капли в рот. Это ж надо было вякнуть «хочу тебя поцеловать» другому мужчине, тем более Гарри Харту! Рокси совсем не по-джентльменски хохочет, когда Эггзи делится с ней пьяными похождениями. — Ну, по-крайней мере, он тебя сразу не отшил. Или отшил в негрубой форме. Это прогресс. — Отвратительно себя чувствую. — Тебя можно понять. Не переживай. Может Гарри не придал этому особого значения. В пятый раз они неловко застревают в узком переулке. Эггзи даже не понимает, как такое могло произойти: они синхронно бросились в узкий проход и… застряли. Черт возьми, они застряли!! Это было так странно и глупо, как будто они застряли не в узком проходе стены, а в тупой комедии. Несколько минут пришлось шокировано взирать друг на друга, чтобы убедиться: да, они, агенты Кингсман попали в невероятно тупую ситуацию, в которую вряд ли даже герои тупых комедий попадали. — Мерлин! – не выдерживает Эггзи. — Господи, Мерлин, только, пожалуйста, не ржи слишком громко: мы застряли. Застряли в узком переулке, и Гарри сейчас мне отдавит левую руку. Из динамиков раздается покашливание, призванное скрыть смех. — Стойте, – сипло хрипит Мерлин. — Вы серьезно? Как можно было застрять в узком переулке? Вы агенты Кингсман или герои тупой комедии? — Мерлин, – грозно дышит в динамик Гарри. — Не тебе говорить о тупых комедиях и том самом задании, где… — Все-все, я понял. И что вы мне предлагаете сделать? Попробуйте хоть выбраться, а не орать постоянно «Мерлин! Мерлин!» как будто я ваша мама. — А, по-твоему, мы не пытались, мамочка? – шипит Эггзи, пытаясь сильнее вжаться в стену, чтобы Гарри смог проскользнуть. «Так, главное не думать, что это Гарри, который мне нравится, и который так сильно прижимается ко мне. Вот блять». — Мерлиииин! Я дышать не могу. — Извини, Эггзи. Лучше подождем помощь, которую нам пришлет Мерлин… — Помощь для подобных ситуаций не предусмотрена. А у меня мало кадров. Кто теперь, по-вашему, будет носиться за упущенной целью? — … если он, конечно же, не хочет, чтобы весь Кингсман узнал, что произошло на одном задании 10 лет назад. — Ладно-ладно. Пришлю к вам Рокси с маслом. Вам подсолнечное, оливковое или какое-нибудь другое? — Все это, конечно, замечательно, что у тебя сегодня хорошее настроение и проснулось чувство юмора, но может быть ты что-нибудь сделаешь? Гарри и Эггзи успевают обсудить все: от прогноза погоды до чувства юмора Мерлина к тому моменту, когда появляется помощь. Рокси старается подавить улыбку и деловито обливает их маслом. Скользкий Эггзи не без труда протискивается на свободу и вдыхает воздух полной грудью. За ним вываливается и Гарри. — Думаю, тебе удалось побить рекорд Персиваля, – доверительно сообщает Рокси на ухо Эггзи. — На моей памяти еще никому не удавалась застрять в узком проходе. Мои поздравления. — Рокси! Мерлин их встречает с непривычной для него широкой ухмылкой, и его плечи слегка подрагивают. — Ну что, агенты? Пойдете отмываться от масла? — Заткнись, - бормочет Гарри. — Просто заткнись. Когда они поворачивают в сторону душевых, Мерлин все-таки не сдерживает смешок. В шестой раз они вынуждены лежать в одной кровати, потому что у Эггзи снова кошмары, и он не может уснуть один, а Гарри, чувствуя некоторую вину, не может оставить его одного. — Я помню, как приходил к тебе. Все было на своих местах, пахло твоим одеколоном. Я закрывал глаза и представлял: вот дверь откроется, и ты войдешь. Живой, – шепчет Эггзи. Сейчас Эггзи Анвина меньше всего волнует, что он лежит в кровати Гарри, прижимается к нему. Да какая, к черту разница, когда буквально несколько минут назад, он наблюдал, как пуля пробивает череп Гарри. Дымка кошмара не сходит: Эггзи все еще чувствует этот ужас и ледяными пальцами пытается уцепиться за реальность, где Гарри успокаивающе касается его головы. — Я не знал. Я думал, что ты пострадаешь, и будешь жить дальше, - отвечает ему Гарри. — Мне тоже было очень тяжело. Я переживал и за тебя, и за твою миссию. Иногда мне казалось, что ты не сможешь, все бросишь. Я бы не смог. Гарри вернулся уже месяц как, но этому откровенному разговору суждено произойти здесь и сейчас, когда часы отбивают два часа ночи, и Эггзи пытается отогнать мерзкие кошмарные образы, что притаились во мраке спальни. Гэри снова чувствует себя мальчишкой, когда после смерти отца он прибегал к матери, еще до Дина, прятался под одеялом, засыпая у нее под боком, пока ее руки мягко гладили его голову. Только теперь никто не умер, Эггзи взрослый, и лежит в кровати со взрослым мужчиной, к которому испытывает явно не дружеские чувства. — Я все еще хочу тебя поцеловать, - засыпая, шепчет Эггзи. Рука Гарри замирает, а затем с еще большей нежностью опускается на голову Гэри. — Как-нибудь в другой раз, – отвечает он, чувствуя, что почему-то счастлив и ничего не имеет против этого. Эггзи ранен, поэтому Гарри бдит у его кровати. Харту хочется смеяться от этой злой иронии: как легко они поменялись ролями! Страшно представить, что приходилось чувствовать мальчику, когда тот, замирая, бросал взгляд на тихо пищащие приборы или лицо едва живого Гарри. Конечно, удобнее валяться в отключке, а не сидеть прикованным к жесткому стулу и рассуждать: выживет или нет? А что будет, если не выживет? Гарри усилием подавляет эти мысли. Он уже потерял счет времени, но сидит здесь явно больше часа. Три раза приходил Мерлин проведать «этого чокнутого засранца» и Рокси, которая сочувствующе положила ладонь на плечо Гарри. «Наверное, вам очень тяжело сейчас. Представьте, как мучился Эггзи, когда дежурил у вашей кровати. Все будет хорошо». Да-да, большое спасибо за ваше сочувствие и напоминание о том, как Гарри причинял боль Эггзи. «Наверное, это все заслуженно», – думает Харт и протягивает руку к лицу Эггзи. Анвин резко открывает глаза и заливается слабым, дрожащим смехом. — Ну и лицо у тебя, черт возьми! Ну почему здесь не оставляют камер, чтобы это запечатлеть? — Действительно, – облегченно выдыхает Гарри, и улыбается. — Тебе не стоит беспокоиться об этом, Эггзи, я все запечатлел, – слышится голос Мерлина. — Даю вам пару минут, сейчас приду выгонять агента Галахада и приводить тебя в порядок. — Наконец-то ты побывал на моем месте. — Да. Это было ужасно. Я рад, что с тобой все хорошо. — А как иначе, – подмигивает Эггзи, — кое-кто обещал мне поцелуй. — Мне казалось, ты успешно забыл об этом. — Такое не забудешь, – зевая, замечает Анвин. — Скорее же, пока мамочка не видит. Мерлиновское «вообще-то мамочка видит все» теряется в долгожданном поцелуе. «В конце концов, – отстранено рассуждает Гарри, – все подошло к своему логичному концу».