Люблю тебя

У заведения была неопределенная вывеска и строгий фасад. Незнающий человек решил бы, что здесь устроилась какая-нибудь серьезная контора вроде отделения Центрального Банка или налоговой инспекции. На деле же здесь расположился самый дорогой и элитный бордель если не в стране, то в городе точно. Внутри царили мягкий полумрак свечей и тяжелый дурман сандала и пачулей. Обслуга улыбалась сладко, заискивающе. Ифаня здесь знали уже давно. Жук проявлял живейший интерес. - Добрый вечер, господин Ву, - пропел мигом явившийся на зов хозяин. – Чем мы можем порадовать вас этим вечером? - Уж вы-то давно должны были выучить мои предпочтения, - вместо приветствия мягко укорил его Ифань, отдавая пальто в руки прислуги. - Мало ли, - дернул бровками хозяин. – Может, сегодня вы пожелаете что-нибудь особенное? - Я вижу, вам есть, что мне предложить, - усмехнулся Ифань. – Светлый, не старше двадцати. Оговорим сразу: раздолбанные дырки мне не нужны. - Что вы! – всплеснул руками хозяин. – Да разве ж посмею я предложить вам порченное? Идемте, выберете сами. Широкая лестница, начищенный до блеска пол под ногами, обитые мягким бархатом стены. На втором этаже было не так душно. - Прошу, присаживайтесь, - едва ли не кланялся хозяин, пропуская Ифаня в свой кабинет. – Чай, кофе, или чего покрепче? - Благодарю, - отказался Ифань, устроившись в кресле. В кабинет привели несколько светлых. Хозяин приготовился было рассказать о каждом из них, но, заметив серьезный, оценивающий взгляд Ифаня, разумно промолчал. Печати – земли, воды, воздуха. И лишь одна – огня. Ифань присмотрелся внимательней. Юный эльф был высок, статен и непозволительно красив. Огонь стихии играл в его золотистых кудрях, мягко обрамляющих длинное, точеное лицо. Пухлые розовые губы влажно блестели. Во взгляде карих глаз из-под пушистых ресниц – только смирение и покорность, никакого подобострастия и наигранной, дешевой похоти. Жук был взволнован. - Сколько он стоит? – спросил наконец Ифань, мотнув головой в сторону огненного мальчика. - Господин, вы ведь знаете наши расценки. Тем более на светлых, - невинно захлопал глазками хозяин, махнув прислуге рукой, чтобы остальных увели. - Меня не интересует, сколько стоит ночь с ним. Я спрашиваю: сколько стоит он? – в голосе Ифаня зазвучали стальные нотки. - Господин, вы… Вы хотите… - промямлил хозяин, догадываясь. Его гость изъявлял подобное желание не впервые. - Сколько? – повторил Ифань. - Шестьсот, - просипел сутенер. - Хорошо. Подготовьте комнату, - Ифань не стал торговаться. - Только умоляю вас, господин, мне бы очень не хотелось, чтобы среди прислуги потом пошли неприятные слухи, - хозяин состроил многозначительную гримасу. - Никто не узнает, - заверил его Ифань. Прислуга, готовящая работников, действовала оперативно. Буквально через пять минут в комнату, отведенную Ифаню на эту ночь, привели его заказ. Заказ вел себя очень послушно и скромно, что, правда, никак не вязалось с его вызывающе открытой одеждой. С минуту Ифань занимал себя любованием длинной гладкой шеи, четких ключиц и матовой светлой кожи. Жук был в сладостном предвкушении. - Будь столь любезен, сними с себя этот ужас, - вкрадчиво попросил Ифань, с ног до головы оглядывая своего любовника на одну ночь. - Как Вам будет угодно, - склонил голову светлый. И впрямь, без одежды он был куда лучше. Стройное подкаченное тело не портили даже худые кривоватые ноги. Мальчик не поднимал взгляд выше положенного. - Иди сюда, - Ифань взглядом указал на место у своих ног. Юноша опустился перед ним на колени. Ифань чувствовал его тщательно скрываемое волнение слишком отчетливо. Кислотно-зеленый – томительное ожидание, капельки ртутно-серого с лимонно-желтым – страх. Ифань провел рукой по шелковистой щеке эльфа, осторожно, но требовательно приподнял за подбородок. Целовался мальчик умело, профессионально, но без напора и развязности. Так, словно бы не клиента целовал, а своего единственного и любимого. Славный мальчик. - Как тебя зовут? – спросил Ифань, с интересом глядя на слегка покрасневшие губы. - Чанёль, - робкий взгляд из-под ресниц не скользнул выше воротничка рубашки Ифаня. - У тебя соблазнительные губки и рабочий ротик. Думаю, ты знаешь, чем его занять. Отсасывал Чанёль тоже профессионально: то нежно лаская горячим языком головку, то вбирая член полностью, сжимая влажной узостью глотки и массируя пальцами мошонку. Ифань не ставил себе задачи сдерживаться, а потому вскоре излился в податливый рот светлого. Мальчик послушно проглотил все, еще долго целуя обмякающий член после, пока не стихли последние судороги экстаза. Ифань рассеяно смотрел на рыжую макушку и припухшие губы. Целовать их вновь отчего-то расхотелось. - Мне не обещали девственника, но и растраханную блядь тоже не должны были подсунуть. Я надеюсь, ты меня не разочаруешь, Чанёль. - Я надеюсь, что смогу Вам понравиться, - легкая улыбка на красивых губах. О да, жуку он уже нравился. Чанёль растягивал себя долго и со знанием дела. Понаблюдав, как блестящие от смазки пальцы методично погружаются в жаркую тесноту, Ифань усмехнулся. - Будет замечательно, если ты перестанешь осторожничать, и вместо пальцев засунешь свою ладонь полностью, - доверительно поведя бровями, посоветовал он. Руки у Чанёля были большие, чисто мужские, с сильными пальцами и чуть выступающими венами. Насаживаться на такой кулак, наверное, и впрямь было больно – Чанёль едва заметно морщился и сбито дышал. Длинная шея и накаченный торс влажно искрились в золотистом полумраке комнаты, пробуждая вполне конкретные желания. Телу уже не терпелось ощутить жар этого мальчика. Жуку тоже. Но его время еще не пришло. Ифань поднял его на руки легко и непринужденно. Чанёль впервые смотрел ему в глаза – растерянно и удивленно. Вряд ли кто-то прежде поднимал его так… спокойно. Глаза его были совсем близко, ярко-карие с мелкими желтыми крапинками вокруг зрачка. От длинных ресниц ложились мягкие полупрозрачные тени. У Ифаня было правило: не целовать блядей, которым кончил в рот. Ему удавалось успешно его соблюдать, оставляя на потной шее Чанёля алые следы поцелуев-укусов. Чанёль отвечал на них протяжными низкими стонами, пока Ифань остервенело вдалбливал его в стену, мало заботясь об удобстве. Худые ноги эльфа крепко обнимали его за талию, пальцы с силой, отчаянно сжимали плечи. Жук от возмущения готов был рвать и метать. Он слишком долго ждал. На кровати было удобнее и не так изматывающе. Ифань двигался на пределе скорости, исступленно вколачиваясь в жаркое тело. Однако удовольствие, накрывшее его белой пеленой вполне ожидаемо, было весьма привычным и не особенно ярким. Жук был почти готов. Чанёль громко вскрикнул, излившись себе на живот. Судя по встревоженному, изумленному выражению потемневших от возбуждения глаз, он впервые кончал под клиентом. - В первый раз так? – усмехнулся Ифань, садясь рядом с ним на постель. - Я думал, что так не бывает… чтоб было хорошо обоим. Тем более такому, как я, - хрипло прошептал мальчик, поспешно принимая сидячее положение. – Ой, простите, я не хотел Вас оскорбить, - он виновато склонил голову. - Глупо требовать от шлюхи получения удовольствия от совсем неприятного для нее процесса. - Но мне не было… - Если ты немного пришел в себя, то предлагаю продолжить, - прервал его Ифань. Жук был уже на грани. – Становись-ка попой кверху. Задница у мальчика не была пределом мечтаний, но с этого ракурса, при томном матовом освещении и львиной доли возбуждения, пропитавшего воздух, выглядела очень даже аппетитно. Ифань вошел в него сразу и до конца – податливые тугие стенки еще помнили его, а потому приняли лишь с притворным сопротивлением. Напряжение острыми вспышками скручивало мышцы. Жук готов был сорваться в любой момент. Ифань не стал искушать судьбу. Дальнейшее он, как и всегда прежде, видел словно бы со стороны. Зрелище порядком приелось, и Ифань сосредоточился на звукоизоляционном барьере в комнате. Это было безмерно приятно – касаться стройного тела, нежно, любовно оплетать узкую талию и тонкие ноги; чувствовать, как напрягается каждая мышца в тщетной попытке высвободиться из железного захвата. Рваное, сиплое дыхание, грохот испуганного сердца, чистые, соленые слезы на щеках и безумный ужас в глазах – этот момент перед началом игры был едва ли не самый лучший. Жук наконец получил свое. Смотреть спокойно на то, как по сильной широкой спине стекают жирные капли прозрачно-белой слизи, скапливаясь между сведенных лопаток, было просто-напросто невозможно. Светлая разгоряченная кожа глянцево блестела под их разводами. Одно удовольствие было водить упругими щупальцами по стройным бокам, плоскому животу и мускулистой груди, изредка задевая соски и размазывая теплую липкую жидкость. Но самое желанное было еще впереди. Маленькое, натертое и хорошо подготовленное колечко мышц нервно сжималось, мокро блестело. Вокруг проступали крошечные морщинки. Жук всегда предпочитал людям эльфов. Кожа эльфов была божественно гладкая, и никакой растительности на теле не наблюдалось. Это волновало и распаляло еще больше. У жука давно не было такой жертвы. Жертвы, один лишь вид которой вызывал жгучую волну темной, неукротимой страсти. Людям важны были детали – лицо, волосы, фигура. А жук только теперь осознал всю их восхитительную значимость. Его сегодняшняя жертва была неотразима снаружи. Жук был уверен, что она столь же прекрасна внутри. От светлого юноши нестерпимо пахло страхом и отчаянием. Сквозь их едкий запах проступал еще один, тяжелый и горький – безнадежности и беспомощности. Глаза юноши – большие, красивые, формой напоминающие само совершенство – почернели от горечи и слез. С припухших губ срывалось влажное, горячее дыхание. Он был идеален во всем. Не только гибким красивым телом, но и чистой, юной душой, не знавшей еще грязи и разврата этого мира. В неистово бьющемся, словно у загнанной лани, сердце бурлила светлая, кристально-белая энергия. Ее хотелось выпить всю: жадно, без остатка, наслаждаясь живительной свежестью. От жаркой, бархатистой узости можно было легко сойти с ума. Остановиться не хватило бы сил. Погружение в тугую, манящую темноту было едва ли не болезненным. Слизкой смазки с огромного жучиного члена не хватало. Резкий толчок вглубь – и, наконец, двигаться стало легче. Простыни окрасились ярко-алым. Обжигающе горячая кровь, пульсируя, вытекала из нещадно растянутого ануса, чертила на бледных бедрах причудливые ветки узоров. Хотелось еще, дальше, глубже, сильнее. До конца. Громкие, надсадные стоны были для жука идеальной музыкой, ласкающей слух. Он пропарывал покорное тело внутри, насаживая на свою горящую плоть, продвигался все дальше и дальше, упиваясь каждой волной боли, сотрясающей жертву, каждым ее хриплым вздохом и низким мучительным стоном. Но все еще было мало, недостаточно. Желанное тело хотелось заполнить собой под завязку, не оставляя места ни для чего кроме собственного удовольствия. Мокрый язык, мягкие, упругие стенки глотки и сильные вибрации голосовых связок сводили с ума. Там, глубже, было еще жарче. Юноша задыхался, давился им, и в эти моменты его горло особенно сладко сжимало чувствительное щупальце. Все, чем жук касался своей жертвы, пылало от возбуждения, и даже простое ощущение соленой от пота и крови кожи на ногах и животе дарило незабываемое наслаждение. Жук хотел еще больше. Голос эльфа стих, внезапно оборвавшись, когда твердое, томимое жаждой сладострастия щупальце порвало голосовые связки, протискиваясь еще дальше по трахее. Светлый конвульсивно дергался, едва не теряя сознание, задыхаясь. Жук смилостивился: пара судорожных глубоких глотков воздуха – и проворное щупальце вновь погрузилось в растерзанную глотку. А там, внизу, все горело огнем еле сдерживаемого вожделения. Член жука был полностью внутри, и теперь размеренно двигался вперед-назад, временами то сжимаясь в тонкую веревочку, то раздуваясь до невообразимых размеров. Кровь, смешанная со слизью, текла вяло и неохотно, иногда и вовсе падая студенистыми комками на насквозь промокшие простыни. Но и этого было недостаточно. Самый лакомый кусочек был еще не доступен. К нему нужно было проделать кровавый путь, чем и занялись тонкие гибкие щупальца, протискиваясь в развороченный анус вместе в каменным стояком, но углубляясь в истерзанные внутренности намного дальше. Они не знали преград и плевали на анатомию. Громкое хлюпанье крови как снаружи, так и внутри распаляло, разжигало непреодолимое стремление к столь желанному, почти выстраданному насыщению. Наконец, цель была достигнута – щупальца бережно оплели живое, пламенное, неистово пульсирующее сердце. Толстый слой крови на коже мешал увидеть изысканные фиолетовые цветы синяков под ней, но жук точно знал - весь раздутый живот его любимой жертвы покрыт яркими сиреневатыми соцветиями. В отличие от людей, жук любил не единожды. И сегодняшняя мимолетная, но такая страстная любовь, несомненно, запомнится ему надолго. Юноша почти не дышал – жизнь вместе с потоками крови стремительно покидала его тело. Так важно было не опоздать. Трепетно, осторожно, словно хрупкую куклу жук поднял с постели окровавленную жертву, плотно обвил ее множеством ласковых щупалец, скрывая от темного мира маленькой тесной комнаты, и медленно погрузил внутрь своего большого, жесткого тела, хрустящего броней и пузырящегося ядовитой, мутно-желтой кровью в толстых прозрачных сосудах. Замер на миг в предвкушении. И с чудовищной, нечеловеческой силой сжал бьющееся, бесконечно любимое сердце. Энергия рванулась наружу, захлестнула, затопила – уже ничья энергия, чистая, не имеющая цвета и стихии. Жук глотал ее, давился, едва не исчезал под ее напором. Он наконец-то был по-настоящему счастлив. Ведь еще одну новую жизнь ему подарил самый любимый на свете юноша с огненным сердцем. Люблю, люблю тебя… В комнате нещадно воняло кровью и кислой слизью. Ифань с отвращением окинул взглядом грязную кровать и принялся методично сворачивать заклинание, попутно натягивая на себя одежду. Через несколько минут все следы царившего здесь ужаса превратились в маленький темный вязкий шарик у него на ладони. Ифань на всякий случай открыл окно и, погасив лампу на прикроватной тумбочке, вышел. Шумное веселье на первом этаже давно прекратилось, ночные бабочки разбрелись со своими клиентами по комнатам. Для некоторых рабочая смена уже закончилась. Хозяин смотрел на Ифаня с грустью и толикой осуждения. Ифань молча отдал ему оставшуюся часть суммы. - Я надеюсь, господин Ву, в комнате уборщиков не ждут никакие неожиданности? – скорее для проформы спросил он. - Не ждут, - кивнул Ифань, на ходу надевая пальто. – До свидания. - До свидания, - печально отозвался хозяин. Гораздо охотнее он сказал бы: «Прощайте». Улица встретила Ифаня предрассветной прохладой и сумеречной тишиной желтых фонарей вдоль тротуара. Его машина, припаркованная за углом, томилась в одиночестве. В ее просторном салоне было уютно и привычно. Ифань опустил стекло, щелкнул зажигалкой, затянулся. Такие вот ночи кормления, как он сам их называл, сильно выматывали физически и психологически, а кроме того изрядно подтачивали бюджет. Ифань давно привык к этому, и никогда не испытывал жалости к жертвам жука, вполне оправдано обозначая их для себя лишь кормом. Жук сыто и довольно молчал внутри. Кажется, в этот раз жертва и впрямь пришлась ему по вкусу. В этот раз он не просто насыщался. В этот раз он действительно любил. 2015.05.10-11