Шёлк

Элизабет не считала себя ребёнком, но и в качестве полноценной девушки себя не осознавала толком. Она — Третья принцесса королевства. Она — любимая дочь короля. Она — любимая сёстрами младшая. Но... как только Элизабет взрослела, то люди вокруг неё неописуемо менялись. Вот уже большой дядя не вызывает любопытства маленькой девчушки, но трепет сердца и румянец на щеках девушки. Сильная спина, хоть она без стеснений может положить свой подбородок на его макушку, до сих пор не только кажется отличным укрытием от всех бед, а и им является. В такие моменты, когда просто надевает платьице и помогает в баре, бросая необъяснимые взгляды даже самой себе на капитана, Элизабет готова осознать в себе обычную влюблённую девушку, которая хочет всеми силами облегчить жизнь своего избранного. Пусть её помощь отвергают, однако она всё же будет полезна, она знает! Подставит плечо, когда нужно донести мужчину раненого и уставшего. Поможет перевязать. Поддержит словом. Чем она хуже остальных? Неужели сэр Мелиодас не видит этого? Сэр Мелиодас умный, она это знает. Неужели он не видит её чувств, не догадывается о них?.. Наверно, о некоторых вещах не стоит даже думать — щёки слишком горят, взгляд становится слишком туманным. Однако на своём поле боя она не нуждается в его советах. Здесь нет нужды в её защите, разве что помощи из-за спины, и то потому, что за её спиной в этом деле ему будет лучше. Здесь Элизабет правит балом, это её поле боя, и уж здесь она не потерпит ни капли помощи! В таких вещах девушка самостоятельная, кажется, это у неё в крови изначально и впитано с молоком матери. Мелиодас же лишь диву даётся такой неожиданной упёртости обычно стеснительной Элизабет, которая, кажется, всегда позволяет ему абсолютно всё. Однако он точно уверен в своей правоте. Капитан семи смертных грехов любит подшучивать над принцессой — правда, со временем, это стало похоже на какой-то ритуал или же фривольность в отношениях — не как над ребёнком, но как над девушкой. Он любит прикасаться к Элизабет. Она мягкая, тёплая и живая. Её кожа... гладкая, податливая и такая нежная. Когда он к ней прикасается, то сразу какое-то душевное спокойствие накатывает на пару с мужским озорством. Бархатистая, со стороны словно мрамор, а по ощущениям крылья бабочки и лепестки луговых цветов. Шёлковая. Элизабет немного злилась. Самую капельку. Но в этом деле игра стоила свеч. "Очень хочу занавески в вашу комнату", — девушка морщилась от лучей, падающих на лицо. "Ну-у-у, можно и в нашу комнату", — зелёные глаза смотрели на осветлённое личико где-то снизу, между грудей принцессы. Она ни в коем случае не хочет шёлковые занавески в комнату — безвкусно это, что ли. Изначально девушка искала габардин или дамаст, однако противный продавец просто привлекал внимание своими воплями о самом лучшем шёлке. Пришлось подойти (говорит природная вежливость, на самом деле торговец прямо пихнул целый кусок под нос) и оценить. Шёлк действительно был неплох, однако не такого качества, чтоб из него шили платье для принцессы. Так, скорее на сорочку, и то, если один дома спишь. Такой науке Элизабет хорошо выучилась во дворце. А вот сэр Мелиодас где-то позади хмыкнул о том, что это даже на подобие шёлка не похоже. Принцесса мягко возразила и... началось. Невольно пришлось встать на защиту ткани, но всё же Элизабет удивлялась, почему сир так активно с ней спорил. Мелиодас про себя ухмылялся — ну как это шёлк? Фи, тряпка. Лучший пример шёлка стоит перед ним и активно краснеет. Вот где действительно шёлк. А эта тряпочка даже гроша не стоит по сравнению с его примером. Будь хоть три, хоть тридцать тысяч лет мужчине, а соваться в женские дела ему не следует. Какая бы мотивация у него ни была. Грубый холст вместо занавесок напоминает об этом.