Что-то целое

Рюко учится быстро. Поставив цель, иди к ней — напоминает она себе, когда кажется, что сил шевелиться уже не осталось. Если ты будешь слишком слабой, то просто не сможешь достигнуть задуманного. Рюко тренируется, как проклятая, не вылезая из Сенкецу, пока может удержаться. Потом, когда обеспокоенный Сенкецу выплевывает ее, разрывая синхронизацию, беспомощную и едва стоящую на ногах, Рюко заставляет себя продолжать. Бой с воображаемым противником. Закрыть глаза, представит Санагеяму. Уровень выше — закрыть глаза, представить Цумугу. Еще выше — представить Кириюин Сацки и захлебнуться от предвкушения. Но даже в мыслях Рюко пока ничего не могла ей противопоставить. — Ты сломаешь нам всех тренировочных роботов, — небрежно говорит Цумугу, когда заходит как-то раз посмотреть. Рюко удивляется, что не почувствовала его приближение — ни по табачному запаху, ни по тяжелой поступи, как можно было так ослабить бдительность? — Мы победим и они вам больше не понадобятся, — Рюко пинает робота и встает, опираясь на стену. Направляет ножницы на Цумугу. — Давай подеремся? Машины скучные. "Нас ведь хватит еще на один разок, а, Сенкецу?", — Рюко поудобнее перехватывает оружие — у нее даже получается отойти от стены и устоять при этом на ногах — и Цумугу шагает к ней. Рюко тянется дрожащей рукой к перчатке, но не успевает — почему ее проклятое тело слишком устало, почему оно такое слабое?! — вот только Цумугу вместо атаки зачем-то поднимает ее в воздух и перекидывает себе через плечо. — Подеремся, когда придешь в норму, — сообщает он. Рюко пытается пнуть его коленом, но потом придумывает более изощренный способ отомстить за унижение. Она, в конце концов, и сама вполне способна ходить. На ощупь ягодица Цумугу маленькая, твердая и холодная — шлепок выходит хороший, звонкий, и Рюко на несколько секунд после него задерживает руку на коже. — И что это сейчас было? — мрачно спрашивает Цумугу, поставив ее на ноги и схватив за плечи. Рюко пытается ими пожать. У нее нет ответа. — Классная задница, — вместо этого говорит она и улыбается. Успевает увидеть, как Цумугу замахивается — отлично, вот сейчас он ударит, и наконец можно будет ответить, можно будет ударить в ответ, Сенкецу тоже поет от нетерпения, старый извращенец — и губы невольно еще шире растягиваются в улыбке. — Да, классная задница, — подтверждает Микицуги. Он сжимает запястье Цумугу, не давая ему ударить. — Выросла достаточно, чтобы подкатывать к взрослым дяденькам, Матои-кун? Рюко показывает ему средний палец и отворачивается. — Меня не интересуют старые пидорасы, — сообщает она — и понимает, что стоило промолчать, только уже поздно. Ну, с Микицуги она и не горела желанием общаться, но теперь, видимо, и тренировок с Цумугу не видать как своих ушей — от этого осознания хочется извиниться, потому что он-то ни в чем не виноват. Его Рюко неплохо понимает и даже, наверное, симпатизирует — насколько девушка ее возраста может симпатизировать здоровенному мужику в набедренной повязке. — Печаль-беда, как же мы теперь без твоего внимания, — Микицуги даже не говорит, а скорее напевает, с приторно-сладкой улыбкой на губах. — Но нам ведь и друг друга хватит, правда? Цумугу оборачивается на него через плечо, а потом выдергивает руку, отпихнув попутно его в стенку, и уходит. Рюко невольно тянется за ним, но успевает вовремя остановиться под понимающим взглядом Микицуги. — Пошел ты, — шепчет она, пятясь — поворачиваться спиной не хотелось. Микицуги вздыхает в ответ и машет ей ладонью. — Не стоять же мне здесь, обязательно куда-нибудь пойду. Фестиваль уже скоро. Насколько ты уверена в своих силах? Рюко делает вид, что не слышит его. Как ни странно, Цумугу в самом деле приходит утром. Рюко просыпается от того, что ей на голову переворачивают ведро с ледяной водой. Инстинктивно она впечатывает обидчику кулак в живот и отскакивает, прикрываясь одеялом — не стоило, пожалуй, ложиться спать в одних трусах. — Вот это уже было неплохо, — хрипит согнувшийся Цумугу. — Пошли в зал. Рюко кутается в одеяло поудобнее, боком дойдя до вешалки с Сенкецу. — Отвернись, — тут же требует, снимая форму — одеяло ползет по ее телу вниз и приходится его срочно ловить. Цумугу вдруг вскидывает голову и открыто, с вызовом, смотрит на нее. — Стесняешься старого пидораса? Рюко вспыхивает и отпускает одеяло. Игнорируя чужое присутствие, одевается и первая идет к выходу. — Может быть, не настолько ты и старый, — говорит она в пустом, гулком зале, обшитом металлическими щитами, уже активировав Сенкецу. Цумугу в ответ швыряет гранату, от которой Рюко уворачивается — и даже взрывная волна больше не может сбить ее с ног. Кажется, она все же стала немного сильнее. Рюко довольно улыбается и прыгает вперед. Следующую гранату она отбивает в сторону Цумугу в прыжке, оттолкнувшись ладонью от его головы, чтобы сделать сальто — и едва успевает уклониться от просвистевших в воздухе игл. А потом вдруг получается выбить у него оружие. Кажется, давно пора было переходить с роботов обратно на людей, вон как хорошо дело пошло. Рюко довольно улыбается, но взявшийся за дело серьезно Цумугу раз за разом пробивает ее оборону, даже Ножницы приходится выпустить из рук — зато так проще уворачиваться. А на ответный удар в грудь Цумугу даже не обращает внимания, хватая ее за запястья и вдруг вжимает в стенку так, что Рюко с трудом может дышать. — Какого хрена?! Мы драться собирались! — возмущается она. — Подумал, что, может быть, я не настолько и пидорас, — Цумугу выглядит возмутительно спокойным и даже немного отстраненным, только на щеках горят красные пятна, то ли от смущения, то ли просто так разгорячился во время их спарринга. — Я вас видела, — Рюко и сама успокаивается, поджимат губы и подтягиваясь, упирается ступней ему в живот, отпихивая. — Вы трахались с Микицуги в душевых. Думаешь, сложный вывод о том, что если один парень пихает другому в задницу член, то они пидорасы, я сделать не смогу?! Она тогда вымоталась так, что ей хотелось просто помыться и завалиться спать, но ближайшая душевая оказалась занята. Они даже не заметили замершую в ступоре Рюко, и она успела разглядеть довольно много. И подумать, что вот да, когда Микицуги пытается что-то сказать, а не может, только стонет — и стоит в уязвимой, открытой позе, и руки у него разъезжаются на гладком кафеле стен, ногти царапают края плитки… вот с таким Микицуги Рюко и сама бы не отказалась иметь дело. И с таким Цумугу, пожалуй, тоже. Рюко некстати вспоминает его удивительно сосредоточенное лицо — интересно, во время секса у людей всегда такие? Или только у Цумугу? А как выглядит при этом Микицуги?.. Цумугу не из воспоминаний смотрит немного растерянно. Ему не идет. Не ожидал, наверное… хотя Рюко была уверена, что ее тогда заметили, она же простояла и пропялилась на них двоих минут пять. Спать пришлось лечь без душа, а утром Рюко не могла решить, был ли у нее эротический сон или же они в самом деле трахались. — И что ты хотел сделать-то? — с интересом спрашивает Рюко. Она в самом деле немножко недоумевает. — Да уже ничего, — Цумугу отпускает ее руки и отходит — Рюко едва успевает поймать его за плечи, вцепиться в каменно-твердые мышцы пальцами и притянуть обратно. Она никогда никого не целовала, но в общем-то это не сложнее, чем драться. Наверное. В конце концов, Рюко всегда быстро училась. — Если я вас еще раз застану, ты будь осторожнее, парень с ирокезом, — шепчет она, когда дышать уже не получается, и приходится отстраниться. — Я ведь присоединюсь. Рюко машет снова застывшему — только глаза живые, и там слишком много эмоций для того, чтобы их можно было расшифровать — Цумугу рукой и на подгибающихся ногах идет к выходу. Она даже не удивляется, врезаясь в грудь Микицуги — и делает то, о чем давно мечтала: хватает его за волосы и с силой дергает на себя, а потом целует. За спиной Цумугу смеется и хлопает в ладоши — а потом Рюко вдруг оказывается зажата между ними, в странном тройном объятии, горячем и смущающем. — Так что, — серьезно спрашивает Микицуги, — не передумала присоединяться? Рюко сосредоточенно находит застежку на его поясе и улыбается, откинув голову на плечо Цумугу. — Не дождешься, извращенец. Извращенцы. Да и она сама — такая же. Неправильная, извращенная, Рюко чувствует это глубоко внутри себя… и какая-то часть ее надеется, что, может быть, из них троих получится что-то целое.