Яркие сны — плохая примета

Дурное дело — сны. Окита никогда их не любил. Настолько сильно, что однажды просто перестал их видеть. С чего они вдруг решили завестись снова? Окита смотрел в потолок и ровно дышал. Это не помогало — он все равно помнил увиденное. И отказывался его понимать. Во сне все было не так — но при этом настолько реалистично и ярко, что теперь Окита чувствовал себя неуютно. Ему пришлось убеждать себя, что имя сегуна все еще Нобунобу. Что предводители Джои были казнены, все до единого. Что никогда в своей жизни Окита не встречал рыжую девчонку-ято с зонтиком в руках. Что за нелепица. Спать больше не хотелось, постель казалась ловушкой. Окита поднялся, оделся и пошел успокаивать нервы. — Я заболел, — сказал он Хиджикате. Хиджиката что-то сонно промычал в ответ, не реагируя. Черствый сухарь. Окита забрал у него подушку, но это не помогло. Хиджиката перевернулся на другой бок и продолжил спать. Окита потряс его за плечо. — С жалобами к Ямазаки, — отчетливо проговорил Хиджиката, но больше от него ничего было не добиться. Окита это запомнил, выходя во двор. Ярко светила луна, среди звезд мелькали красные и синие огни космических кораблей. Ночь дышала спокойствием. Окита в самом деле чувствовал себя больным — но никак не мог понять, в чем было дело. И его болезнь только ухудшалась с течением времени. Он спал урывками, позволяя себе только короткую дрему, но даже в ней не мог избавиться от видений. Они скользили под веками, жалили прямо в мозг: его непрожитая, другая жизнь. Когда он спал, эта другая жизнь нравилась Оките чуть ли не больше, чем его настоящая. Проснувшись, он не мог избавиться от смутного ожидания. Во время патрулирования казалось, что вот-вот на него наскочит та бешеная. Окита даже знал, что именно ей скажет: «Ты, Чайна, слишком неуклюжая». Во сне это заканчивалось отличной дракой. — Похоже, ты и правда заболел, — Хиджиката смотрел на него, нахмурившись. Окита пожал плечами. Ему было все равно. — Оставайся в казарме. — Не дождетесь, я не пропущу прием гостей. Вдруг нападут террористы, меня не будет рядом, и я упущу шанс вас убить и спихнуть все на них? — Окита покачал головой. В мыслях кружилось слишком много обрывков снов, как будто ватой залепляя мозг. Даже Хиджиката не особо раздражал, а в какой-то момент вообще показался достойным доверия. — Хиджиката-сан. Слушайте, ведь Широяшу казнили? Хиджиката в ответ недоуменно сощурился. — Всех Джои казнили. С чего ты вдруг... Окита не дослушал — ушел к отряду. *** В городе было пустынно и тихо, как и всегда. И совсем серо. Возможно, поэтому прилетевшие аманто казались ненастоящими. Яркая картинка, которой не место здесь. От этой яркости хотелось закрыть глаза, хотя бы ненадолго дать им отдых, а Окита не мог. За левым плечом посла — какие-то торговцы, собирающиеся наладить на Земле производство своих товаров — стояла рыжая девчонка из его снов. Или не она: эта выглядела куда старше, чем Окита привык ее представлять. Он смотрел и не мог поверить. Может быть, болезнь зашла дальше, чем ему казалось. Может, он спит, не замечая этого. Или преследовавший его во сне образ выбрался в реальность — но остался ненастоящим. Окита ущипнул себя за руку. Ято повернула голову и посмотрела прямо на него, спокойно и безучастно. И быстро — он не успел осознать, а она уже рассматривала Хиджикату, а потом сегуна и его личную охрану. Презрительно скривилась, закончив осмотр — всего на мгновение, но Окита смотрел на нее неотрывно, поэтому успел заметить. Возможно, смотреть ему стоило в другую сторону. Или вообще под ноги. Тогда трещина, появившаяся на площадке, не застала бы его врасплох... Однако никто ничего не заметил — ровно до того момента, как трещина доползла до ног аманто и заскрежетала. Из нее вырвались клубы дыма, такого густого, что ничего рассмотреть в нем не получалось. — Защищайте сегуна! — прооорал кто-то, то ли Кондо, то ли Хиджиката, и Окита поддался приказу и охватившему его нетерпению. На сегуна было плевать. В два прыжка он добрался до источника дыма. Тут уже можно было видеть смутные фигуры. — Кагура-чан, слезь с меня, я в порядке! Покушение, а я ничего не вижу! — требовал посол, прерывая фразы нервным смехом. Он лежал носом в землю, а девчонка давила ногой ему на спину, не давая подняться. В ее руках был зонт размером с нее саму. — Что у вас за бесполезная охрана?! — заорала девчонка Оките. Этот голос точно был ему знаком. — Все живы, отличная охрана, — парировал Окита. — И не тебе что-то об этом говорить, сама ничего не заметила! Какой из тебя телохранитель вообще? Она собиралась ответить — очевидно, абсурдность ситуации до нее не доходила. Окита и сам осознал это только сейчас. Совершен террористический акт, сегун, возможно, в опасности, а он стоит отличной мишенью в клубах дыма и переругивается с аманто. С Кагурой. И ему это нравилось настолько, что он не собирался ее перебивать, даже сам прикидывал, что она может сказать и что ей на это ответить. Если бы не пулеметная очередь, заставившая Окиту пригнуться, а Кагуру распахнуть зонтик, они бы продолжили спорить. — Сого! — проорал откуда-то из дыма Хиджиката. — Посол на тебе! — Я не по мальчикам! — тут же возмутился посол. Кагура сняла с него ногу, так что теперь он сидел, пытаясь отчистить от пыли свой красный плащ. — И я потерял очки. Кагура-чан, найди! — Я тебе не прислуга, Тацу-чан, — Кагура подцепила его за шиворот и тряхнула так, что он клацнул зубами, проглотив очередной смешок. Потом поставила на ноги и покосилась на Окиту. — Где живет этот ваш главный с лицом рыбины? Окита не сразу понял, что она о сегуне. Кагура действовала на него странно. Он до сих пор окончательно не поверил в то, что она настоящая. Скорее всего, он просто сошел с ума, и теперь пускает пузыри под бдительным надзором Хиджикаты. — Я к тебе обращаюсь! — Кагура шагнула вперед и схватила его за воротник. Окита с усилием сглотнул. — Ты настолько настоящая, что мне страшно, Чайна, — сказал он, отбивая ее руки. — Давайте за мной, пока твой подопечный еще жив. — А, не велика потеря будет, — Кагура хмыкнула, а потом с опозданием спохватилась: — Как-как ты меня назвал?! Оките очень хотелось с ней подраться. Вместо этого он отвернулся, сориентировался и пошел вперед сквозь горький дым. Кагура шла за ним, что не помешало ей первой заметить окружившие их черные тени с мечами. Теней было восемь, и умирали они совсем как обычные люди. Окита смахнул кровь с катаны и обернулся — Кагура одним движением свернула какому-то незадачливому нападающему шею. Забрала свой зонт у бледного посла и догнала Окиту. — Тацу-чан не выносит вида крови, — она похлопала посла по макушке. Окита никак не мог вспомнить его полного имени, да это и не казалось ему важным. — Поэтому, чтобы убивать, у него есть я. — А что-нибудь еще ты умеешь? — Окита сделал вид, что страшно заинтересован. Ему даже не пришлось притворяться. — Есть и спать, — Кагура широко ухмыльнулась. — Я идеальный телохранитель. — Ты повалила меня на землю и прыгала по мне, Кагура-чан, — вздохнул посол. — Честное слово, лучше бы я попросил Камуи... — Так тебе его Шин-чан и отдал, ты что! — Кагура замахала на него руками и зонтом. — И потом, я лучше! Дым закончился, и теперь они шли по серым улицам Киото, не задерживаясь. Будто те, кто хотели задержать их в космопорту, растерялись... или благоразумно решили сматываться, пока у них была возможность. Странно. По опыту Окита знал, что террористы всегда идут до конца. Что им еще оставалось. Он перестал вслушиваться в диалог — Кагура и ее «Тацу-чан» все еще спорили — и поднял голову. Дома вокруг выглядели слишком мирно и тихо. — Заткнитесь, — приказал Окита. Он был готов лично заткнуть Кагуру, если понадобится, но аманто замолчали и так. И в воцарившейся тишине он услышал тихий шорох. Как будто осторожный человек шел по крыше. Кагура взвилась первой. Она взбежала по стене вверх так, будто та была горизонтальной, и через несколько мгновений спрыгнула обратно, отряхивая руки. — Сдох, — спокойно сказала она. — Еще слышишь? Окита слышал — теперь уже топот. Они с Кагурой, не сговариваясь, оттеснили посла в угол, прикрывая спинами. Кагура тряхнула головой, откидывая волосы за плечо, и Окита на мгновение замешкался, глядя на то, как по ним скользнули солнечные лучи. Нет, она не могла существовать в реальности. От того, что Кагура оказалась настоящей, ему было почти физически больно. Что-то сжималось внутри, мешая дышать, мешая думать и принимать решения. Похоже, его болезнь только усугубилась. К ним подступали все те же люди в черном, а Окита даже не думал о них. Он повернулся к напряженной Кагуре, явно готовой сорваться с места и рвануть в драку, и схватил ее за плечо, заглядывая в глаза. — Поцелуй меня. Кагура распахнула ресницы, дико глядя на него в ответ. — Сдурел?! — прошипела она. — Ты... ты... да я даже твоего имени не знаю, раздражающая букашка! То, что она смотрела на Окиту, не помешало ей вскинуть зонт и выстрелить. — Окита Сого, — ответил он, так же, не глядя, отбивая пулю катаной. Кагура зарычала — на мгновение ему показалось, что сейчас она его ударит — но она рванулась к врагам. Окита понял, что так ему не останется никого, кого он мог бы убить, и поспешил это исправить. Они умирали совсем легко. Неинтересно. Окита их даже почти не замечал, следя за Кагурой. Яркая рыжая вспышка на серой улице. Наконец Кагура уткнула зонт в землю возле последнего трупа и повернулась к Оките. Она ухмылялась. На ее щеке запеклись капли крови, которые Окита смахнул, встав вплотную. Кагура совершенно не умела целоваться. Стояла, прижавшись к его губам своими, и хмурилась чуть недоуменно. Окита смотрел на морщинку на ее переносице, на дрожащие ресницы, будто она жмурилась изо всех сил. Вот же... Он обнял Кагуру — будто статую, никакого удовольствия. И губы ее были твердыми, искусанными и обветренными. Окита провел языком по нижней, изучая шершавую кожу, зализал неожиданно гладкий участок в уголке рта. Кагура чуть вздохнула, ее губы приоткрылись, и Окита углубил поцелуй. Голова кружилась. Остро пахло порохом и кровью, кажется, это вообще был запах Кагуры, такой же, как и его собственный. Каменно-твердая спина расслабилась под руками Окиты, Кагура прильнула ближе. Она ощутимо вздрогнула, когда Окита провел по ее языку своим, лаская, глубоко вздохнула и вдруг открыла глаза. Окита не смог отвести взгляда, особенно когда она ответила: неуклюже, но настойчиво. Кагура целовала его, прикусывая губы, и он не должен был проиграть! Окита забыл дышать, но это не волновало совершенно, пока они целовались, превратив это в борьбу. А потом Кагура выскользнула из его рук. — Доволен? — хрипло спросила она, прижав ко рту ладонь. Окита видел ее влажные, припухшие губы, и мучительно хотел поцеловать ее снова. Эта Кагура походила на девчонку из его сна лишь сумасшедшими глазами. И все равно он откуда-то знал, что это именно она. Та самая. Нужная. — Давай подеремся как-нибудь, — Окита провел ладонью по своим губам. Нижнюю саднило, он с опозданием смахнул выступившую кровь. Кагура облизнулась. — Может быть, — сказала она. Взвалила на плечо своего подопечного, помахала Оките рукой и ушла. *** Было жарко. Простынь сбилась, и неудобные складки раздражали спину. Лунного света не хватало, чтобы осветить комнату, Окита видел только силуэт. Ему было достаточно и этого, чтобы опознать. Кагура раздевалась. Распущенные волосы падали на спину и на грудь, и почему Окита думал, что ей лучше с короткими? Длинные куда красивее. Он протянул руку, поймал одну из прядок, намотал на кулак. Шелковистые волосы скользили по пальцам необычной лаской. Голова кружилась. Окита потянул, заставляя Кагуру наклониться к нему, прижался губами к рыжей пряди. Запах крови и пороха — запах Кагуры — усилился. Она снова зарычала, почти по-звериному, и поцеловала его. На этот раз ее тело сразу было податливым, доверчиво открытым, и Окита не мог понять, за что ему это. Наказание или поощрение. Кагура сидела на его бедрах, и теперь между ними не было никакой преграды. Он протянул руку, сжал в ладони ее грудь, и Кагура застонала ему на ухо. — Ты такой медленный, — прошептала она. Чуть двинулась, притираясь сильнее, и теперь застонал уже Окита. Ему не давала покоя какая-то мелкая назойливая мысль, которую он никак не мог прогнать, но, когда Кагура выгнулась, насаживаясь на него, совсем нереальная в лунном свете, он понял. Это просто сон. Кагура посмотрела ему в глаза с невысказанным разочарованием — и растворилась. В воздухе завис ее смешок. Окита разлепил ресницы. Мрачно уставился в знакомый до мелочей потолок своей комнаты. Проклятые сны. Он ударил кулаком по футону. Возбуждение путало все мысли, мешая сон с реальностью. На мгновение почудился запах пороха и крови — но это, скорее всего, пахла его собственная одежда. Ему казалось, что встреченная днем Кагура тоже ненастоящая. Один из его, Окиты, снов. Как же он их ненавидел. И Кагуру сейчас — тоже. Точно, вот это, сжигающее его изнутри — что еще это может быть, как не ненависть? Он хотел бы увидеть Кагуру сейчас, в лицо ей сказать, что ненавидит, как бы смешно это ни звучало... Он кончил, представляя, как она удивится. Сам не заметил, когда начал дрочить, а там не понадобилось много времени: образы толпились перед глазами, не давая понять, где настоящие, а где привидевшиеся, такие сладкие, такие яркие, такие ненавистные. Окита вытер испачканную ладонь о простынь и велел себе выбросить всю эту дурь из головы. Он и так удивительно несобран последнее время, и что только с ним творится? До утра он заснуть так и не смог. В голове наконец стало тихо и пусто, обидно было бы потерять это блаженное ощущение. Во двор Окита вышел еще до рассвета. Даже не удивился, заметив там Хиджикату. Тот тренировался так остервенело, будто репетировал массовое убийство. — Хреново выглядите, Хиджиката-сан, — заметил Окита. — Не спится? Спина Хиджикаты под его взглядом напряглась, а потом он обернулся. — Ты не лучше, — хмыкнул Хиджиката. Оките было откровенно лень доставать базуку, хотя сейчас тот просто напрашивался. — Нужно усилить патрули. Мы все еще не знаем, кто напал и зачем ему это было нужно. — Не все любят торговые союзы с аманто, — Окита забрал боккен у Хиджикаты. Теперь они поменялись местами: тренирующийся и наблюдатель. — Особенно когда аманто строят тут свои фабрики, а люди на них умирают из-за условий труда. — Все ради процветания Японии, — Хиджиката мрачно усмехнулся, закуривая. — Ты выбираешь странные темы для разговоров в последнее время. Перетрудился? — Заболел. Уже начал людей из снов на улицах видеть, — поделился печалью Окита. Скорее всего, Хиджикате это было неинтересно, так что стоило рассказать о своих проблемах побольше. Минут через пятнадцать Хиджиката объявил, что все с Окитой в порядке, и отправил патрулировать. *** Город просыпался. На Окиту почти не обращали внимания, хотя никто не рисковал к нему подходить. За спиной периодически начинали шептаться. Пару раз он из интереса прислушивался, но ничего нового не узнал. Ответственных за покушение так и не нашли. Еще немного, и сегун сам решит, кого в этом обвинить. Выберет пару человек, объявит о том, что очередные нарушители спокойствия найдены, и велит казнить. Сколько раз так было? Чужой вопль, полный боли и ужаса, вырвал Окиту из мыслей. Несколько секунд он обдумывал вариант сделать вид, что ничего не слышал, но вопль раздался еще раз. На рыночной площади Кагура заламывала руку какому-то оборванцу. — Что здесь происходит? — Окита шагнул ближе. Люди от него шарахались, как от чумного пса. — Служитель закона и блюститель порядка! — Кагура восхищенно цокнула языком и выпустила свою жертву. — Плохо выполняешь свою работу, меня пытались обокрасть. — Как нехорошо, — Окита покачал головой, в который раз удивляясь, какая она яркая. Ему аж глаза резало, хотелось найти источник этого света и прикрутить его, сгладить все цвета. Сделать Кагуру серой — и уровнять ее с Окитой. — Не волнуйтесь, аманто-сан, этого человека теперь казнят. Сегун не любит воровства. — Вот как, — Кагура улыбнулась, а потом примерилась и отвесила пытающему подняться оборванцу — он бормотал проклятья в ее сторону — сильный пинок. Он пролетел вперед и врезался в толпу зевак. Кагура с хрустом размяла шею, закинула зонт на плечо. Люди исчезли моментально, будто никого и не было. Только как нарисованная на бесцветном мире Кагура. — Ты хотел подраться? — спросила она и ухмыльнулась. Окита ухмыльнулся в ответ. Первую его атаку Кагура заблокировала так, что его отбросило назад. Он едва устоял на ногах и с трудом успел подставить катану под удар зонта. Сначала нужно было лишить ее оружия. Окита скрипнул зубами, поудобнее перехватил рукоять и снова атаковал. Смех Кагуры звенел в ушах, безумно довольный, и Окита не сразу понял, что он и сам смеется. Отражая ли удары, нападая ли сам. Это было слишком хорошо, чтобы он мог молчать. Выбитый из рук Кагуры зонт стоил ему катаны. Кагура прыгнула, вцепляясь в него, повалила на землю и ударила в челюсть — Окита заслонился, схватив ее запястье, такое тонкое, что он даже удивился и замешкался, заламывая руку Кагуре за спину. Она успела вывернуться. Уперлась коленями ему в грудь, и Окита понял, что сейчас, стоит ей надавить сильнее, ребра треснут. — Сдаешься? — весело скалясь ему в лицо, спросила Кагура. Окита намотал на ладонь ее волосы — только не думай о своих снах, только не думай! — и дернул на себя. Они больно столкнулись зубами, прежде чем поцеловаться нормально. Оките казалось, что он провалился в свой сон, потому что это уже было — Кагура на нем, ее волосы в его руках, жадный поцелуй. В ушах гулко стучало сердце, так громко, что Окита не сразу сообразил, что слышит какой-то грохот. — Упс, — выдохнула Кагура, отстраняясь, улыбнулась. Она все еще сидела на нем, совсем легкая, но Окита сомневался, что сможет ее скинуть. — Заигралась тут с тобой, а мне, похоже, уже пора. Тацу-чан такой безалаберный! Но Муцу меня просто убьет, если я не верну его в целости и сохранности! Она вскочила на ноги, и Окита едва успел схватить ее за щиколотку. — Откуда ты подцепила это «чан»? — кажется, его это еще во время их первой встречи зацепило — но потом его куда сильнее зацепило Кагурой, чтобы он продолжал задумываться над такими мелочами. — А, это Гин-чан виноват, — Кагура наклонилась, уперев кулаки в бедра, и в упор смотрела на Окиту. — Он называл меня «Кагура-чан» с самого начала, а я потом тоже стала звать его Гин-чан, чтобы позлить, — она широко и довольно улыбнулась. — А Шин-чан и Зура-чан еще веселее злятся. Что-то пряталось за этими именами, что-то, что Окита знал, но не помнил — и он не мог сосредоточиться. Кагура накрыла его ладонь своей, и он понял, что пальцы свело судорогой, только когда Кагура начала отцеплять их один за другим. — Ты любишь злить людей, Чайна? — сил подняться не было. Окита и не думал, что простая уличная драка может так вымотать. — Сильнее я люблю есть и убивать, — Кагура подняла свой зонт. Задумалась, глядя на него, а потом отцепила желтую кисточку с рукояти. — Скажи, Окита Сого, что ты думаешь о переменах? — Ненавижу перемены, — он поймал брошенную кисточку, сжал ее в ладони и все-таки сел. Катана валялась в двух шагах, недосягаемо далеко. — Ненавижу сны. Тебя, кстати, тоже. — Хорошее чувство, — Кагура кивнула. На ее скуле расплылся уродливый фиолетовый синяк, в котором Окита с трудом признал отпечаток своего кулака — надо же, все-таки достал. — Мне нравится. Давай еще как-нибудь подеремся? Если найдешь меня в космосе. Она улыбнулась. И как будто растворилась в воздухе. Наваждение, а не девчонка. Окита посмотрел на свою руку. Он все еще сжимал желтую кисточку, и эта штука вроде даже была реальной. — Найду я тебя, — пообещал Окита тишине городских улиц. — Найду и так взгрею!.. Он подобрал катану, поправил запыленный мундир. Кажется, он слышал взрыв? Что это был за грохот — когда они с Кагурой целовались? Окита понял, что так он далеко не уйдет. Он заставил себя не думать про Кагуру. Никаких посторонних мыслей. Пока. Сначала он разберется с текущими делами — а потом найдет ее. Окита был уверен, что его сны теперь прекратятся. Выполнили свою задачу, заставили его обратить внимание на Кагуру. Он знал — очевидно, тоже из снов — что с Кагурой главное не опоздать. И Окита опаздывать не собирался.