Эвтаназия

На что способен человек? Об этом я задумался лишь сейчас, когда нахожусь на границе меж двух миров. Когда всё против тебя, а вселенная сжимается до размеров больничной койки. Нельзя сдаваться! Пусть осталось совсем чуть-чуть, но я дождусь, и будь что будет. Мы никогда не держались за руки, и уж тем более не касались губ друг друга, — даже в шутку. Это было негласное табу. В толчее безликих парочек — скользящих рядом — мы не были вместе, но надолго не расставались, находя любой предлог чтобы встретиться вновь. Довольно странные отношения — но ничего менять не хотелось. Это устраивало нас обоих. — Сейя, я уезжаю всего на два дня, — прошептала Усаги, теребя свой правый хвостик. Она всегда так делала, когда была чем-то встревожена. Эх, знать бы ещё почему. — Да брось, Куколка, что со мной может случиться? — отмахнулся я, и неожиданно взял за руку. — У меня плохое предчувствие, пожалуйста, дождись меня, — прошептала она, не убирая руки. — А куда же я денусь? — на автомате ответил я, буквально кожей чувствуя страх. На этом мы и простились. Что-то странное со мною творилось, после этого расставания: мысли витали где-то далеко, голова раскалывалась. Домой совершенно не тянет, что ж погода позволяет прогуляться по ночному городу. Недавно прошёл дождь — от тротуара тянет сыростью — но даже он не спасает от духоты. Не помню куда иду и зачем. Но в один миг мир вокруг перевернулся: ослепляющий свет фар, визг тормозов и боль. Разве человек, вообще, способен чувствовать подобное? — Доктор, ну не молчите, он будет жить? — наверно прошла целая вечность, прежде чем я узнал встревоженный голос Ятена. — Его травмы несовместимы с жизнью, — сухо ответил незнакомец. — По закону, мы подождём шесть часов, и если он не придёт в сознание — отключим приборы жизнеобеспечения. Однако, на вашем месте, я задумался бы об эвтаназии. Дабы прекратить его муки, — мне жаль. В палате воцарилась блаженная тишина. Лошадиная доза наркотиков, которыми меня накачали почти заглушали страдания, а в голове царила невообразимая каша. — Доктор... Мы согласны, — сорванный голос Тайки эхом скользнул по палате, отразился от стен и засел в ушах колокольным звоном. — Всё правильно, господин Коу. Он больше не будет мучиться, — ответил врач и дал команду персоналу. По вене пустили жидкую смерть — очень медленно — давая возможность проститься с белым светом. Странное ощущение. На недвижимое тело накатила усталость и захотелось спать. Сердце в груди как-то странно дёрнулось. Дыхание перехватило, а по телу прошла судорога. Уснуть и больше не проснуться, до чего же это просто, но... Я же обещал дождаться. Яркая мысль, подобная лучу солнца, заставила сделать глубокий вдох. Сердце неохотно подчинилось, забившись в прежнем ритме. Пожалуйста, остановитесь! Только не сейчас — ведь она придёт, я верю в это. Сознание отчаянно молило о пощаде, — но у врачей было иное мнение. — Увеличьте дозу. Жёстко приказал мужской голос, и по венам, вновь, заструилась смерть. Я не хотел умирать, поэтому вопреки всему продолжал дышать, моля прекратить эту пытку. — Что происходит? — врачи ничего не понимали. Раз за разом вены жгло огнём. Упрямое сердце продолжало качать кровь, с каждым толчком отравляя всё больше. Сколько прошло времени и надолго ли хватит сил, мне было неизвестно. Куколка неужели ты не придёшь? Чужое, деревянное, тело, — не подающие признаков жизни. Мягкие лёгкие отвергающие кислород, и сердце с каждой секундой готовое остановиться. — Отключить приборы! — в палате воцарила мёртвая тишина. Неужели конец? Как глупо и нелепо. Рвано вдохнув, понял что моя песенка спета. Воздух застрял где-то в горле, а сознание померкло. — Стойте! Не смейте его трогать. Этот голос я узнаю из тысячи. Усаги всё-таки пришла. По щеке скатилась одинокая слеза, а пальцы слегка дрогнули, когда она коснулась ладони. — Уберите её отсюда! — не своим голосом кричали медики. — Сейя, почему ты меня не послушал? — она плакала, а моё сердце ухало как паровой молот. — Прости. Прости меня, я не хотела уезжать. Мне было так хорошо и тепло: боль канула в небытие, все страхи растворились в лучах её солнца. Наверное, теперь и уйти не страшно. Ведь я сдержал обещание. Горло свело судорогой, голос перешёл в надтреснутый шёпот: — Люблю... Её слёзы словно капли, живого огня падая на лицо, дарили покой измученной душе. Ты только живи, Куколка! Оставайся той же солнечной девой, чьи мечты окрыляют. И просто лучиком света в кромешной тьме, каким была для меня. Последнее, что я почувствовал, были её солоноватые губы. Прощай!