Та самая ночь

       - Мамо-тян, ты меня любишь? - Усаги с надеждой посмотрела на Мамору. Только бы не разлюбил, только бы между ними все было по-прежнему.        - Да, - парень озадаченно посмотрел на девушку, словно не понимал, почему она спрашивает об этом. Для него любить Усаги было еще более естественно, чем нуждаться в дыхании.        - Правда? - Усаги не сдержалась, крепко прижалась к нему, обхватив руку парня.        - Почему ты спрашиваешь? - он с ласковой улыбкой смотрел на свою Усако. Она чуть покраснела. Ей и самой казалось, что она задает ненужные, детские вопросы, но остановиться не могла.        - Ну правда, сильно? - она все так же смотрела снизу вверх в его глаза.        - Конечно. Я счастлив, когда с тобой, - Мамору знал, что нужен ей. Понимал, что она растеряна и напугана всем, что произошло с ней во время разлуки. И битва, окончившаяся всего несколько часов назад, напугала ее гораздо меньше, чем месяцы тишины. Месяцы, в которые она писала письма, оставшиеся без ответа. Звонила ему, зная, что никто не ответит, только ради того, чтобы услышать его голос, записанный на автоответчик. Бесконечно пересматривала фотографии и воскрешала в памяти каждый день, который они провели вместе.       Он не был с ней рядом. Но сейчас почему-то точно знал, что происходило с ней. Знал, что она чувствовала, что испытывала, чего боялась. И точно знал, что все это время она продолжала верить в них, в их чувства.       Осторожно положил руки на плечи девушки, медленно наклонился, словно боясь спугнуть. Усаги подалась навстречу, торопливо, неуклюже ткнулась губами в его подбородок. Это неловкое движение заставило обоих тихо рассмеяться. Смех не помешал их губам наконец встретиться. Знакомый вихрь чувств, в котором смешиваются любовь, нежность, ласка, страсть и желание захлестнули молодых людей.       Мамору хотел отстраниться, прервать поцелуй, чтобы не напугать ее, не дать желанию затмить разум. Но Усаги подалась следом за ним, обвила шею парня руками и тесно прижалась.        - Усако, мы… - ему удалось чуть отстраниться, но договорить она не дала. Прижала тонкие холодные пальцы к его губам и умоляюще прошептала:        - Только молчи, не говори, что нам нельзя… - ее щеки покраснели, девушка замолчала, опустив глаза.       Он положил ладонь на ее пальцы, все еще прижатые к его губам и несколько раз коснулся их поцелуем. Он понимал, что должен сказать именно это, убедить ее, что нужно набраться терпения и подождать. Что такое несколько лет ожидания в сравнении с тысячелетним забвением после краха Лунного королевства? Умом он понимал все это, и если постараться, мог бы объяснить и ей. Но сейчас его сердце взяло главенство над разумом.       Холодный порыв ветра заставил Усаги вздрогнуть. Мамору крепче прижал девушку к себе, стараясь скрыть ее от холода в полах своего пиджака.        - Отвези меня домой, - попросила Усаги. Подняв глаза на молодого человека, она увидела в его глазах тень разочарования и тихо добавила, - К тебе домой.       Некогда обжитая и уютная квартира встретила их чужим, затхлым запахом помещения, в котором давно никого не было. Чтобы поскорее изгнать его, Мамору распахнул балконную дверь, обернулся к девушке.        - Хочешь чего-нибудь? Я могу сходить в магазин на углу, - он никак не ожидал, что это простое предложение вызовет такой страх в любимых голубых глазах. Борясь с подступающими слезами, Усаги бросилась через комнату, чтобы крепко прижаться к парню. Ее движения были настолько порывисты, что не будь за его спиной стены, оба упали бы.        - Не уходи, - вымученно выдавила она. На большее просто не было сил. Перед глазами вдруг снова встало страшное видение — бесконечность звездных кристаллов, среди которых ярко выделяется его — золотой. Казалось — стоит отпустить его и она снова вернется в эту ужасную, давящую пустоту, дальше которой нет ничего, кроме одиночества и безысходности.        - Я не уйду, - тихо пообещал он, накрывая ее плечи ладонями, осторожно поглаживая, стремясь успокоить, - Я всегда буду здесь, с тобой.       Наклонившись, он коснулся губами головы девушки. Она подняла к нему лицо и губы молодых людей встретились. Усаги провела пальцами вверх по груди Мамору, ее губы прервали поцелуй и стали осторожно прикасаться к мужской шее. Она словно пробовала его кожу на вкус.        - Усако, - сдавленно прошептал молодой человек и с отчаянной мольбой в голосе произнес, - не надо, - понимая, что если она продолжит свои осторожные, невинные ласки, он растеряет остатки рассудка.       Она ничего не ответила, лишь покачала головой. Теперь она целовала его лицо, гладила шею и плечи. От ее простых и невинных действий, Мамору буквально сходил с ума. Огромных усилий ему стоило не наброситься на девушку. Удержать себя от того, чтобы развернуться и прижать ее к стене, а потом дать наконец выход всему тому, что держал в себе последние два года — своей страсти и желанию.        - Не прогоняй меня, пожалуйста, - тихий шепот у самого уха, от которого почти остановилось сердце.       Не так он представлял себе их первую ночь. Он хотел, чтобы у нее остались только приятные, счастливые воспоминания. Пустая, одинокая квартира, пропахшая пылью, на его взгляд, была не лучшим местом для создания чего-то светлого и радостного. Но сейчас, он чувствовал, все происходит правильно. Это ни хорошо, и ни плохо — именно правильно, так, как нужно. Для того, чтобы она поверила — он никогда больше не оставит ее, что бы ни произошло в жизни дальше, с какими бы врагами не пришлось сразиться.       Обхватив лицо девушки ладонями, Мамору заставил ее посмотреть на себя. Кончиками пальцев провел по губам девушки, ее подбородку и шее. Остановился чуть выше яремной впадины. Наклонившись, прижался губами к ее губам, но этот поцелуй сильно отличался от всех, что он позволял себе прежде. Гораздо более страстный, глубокий.       Усаги тихо охнула от неожиданности, но не испугалась, не попыталась отстраниться. Обвила шею Мамору руками и ответила на поцелуй, вкладывая в него ничуть не меньше, чем парень. Отсутствие опыта она компенсировала своей любовью и желанием доставить ему удовольствие.       Она провела ладонями по лацканам его пиджака и потянула за них, чтобы стащить с плеч парня. Мамору помог ей, отбросил пиджак в сторону и, прижав к себе девушку, медленно двинулся к постели, стараясь не отрываться от ее губ.       Сев на край кровати, усадил девушку к себе на колени. Перешел от ее губ ниже, осыпал россыпью поцелуев нежную девичью шею.       Усаги запустила пальцы в его волосы, играя прядками. Потянувшись, прижалась губами к его виску. Рука девушки опустилась на мужское плечо, коснулась чуть шероховатой ткани его водолазки.        - Можно? - она чуть потянула ткань рукава на себя, давая понять, о чем просит. Мамору кивнул и одним быстрым движением стянул кофту. Усаги несмело коснулась кожи, провела пальцами по его груди и чуть ниже, где едва заметно белел узкий длиный шрам. Метка, оставшаяся на его теле после того, как он прикрыл ее собой от нападения Фиоре. То здесь, то там, крошечные, незаметные почти, шрамы от бесчисленных силовых атак. У нее тоже были такие. Внезапно вспомнив о них, Усаги замерла. Она хотела быть красивой для него, но что может быть красивого в девичьем теле, покрытом шрамами?        - Что с тобой? - он осторожно коснулся ее щеки.        - У меня тоже… - она коснулась нескольких близко расположенных крошечных рубцов на его плече, - Я тебе не понравлюсь…        - Усако, - он покачал головой, взяв ее руку, нежно коснулся губами открытой ладони у самого запястья. Потом посмотрел ей в глаза и тихо спросил, - я не нравлюсь тебе?        - Нравишься! - она удивленно посмотрела на него.        - Тогда, почему со мной должно быть по-другому? - он медленно потянул на себя бант, удерживающий ворот ее блузки, отложил в сторону брошь с серебряным кристаллом. Взялся за верхнюю пуговицу, - Разрешишь?       Она густо покраснела, но кивнула. Не торопясь, парень одну за другой расстегнул мелкие пуговицы, скинул блузку с девушки и замер на минуту, окидывая ее любящим взглядом.        - Ты прекрасна, - тихо выдохнул он, с нежностью прикасаясь к маленькому шрамику над ее ключицей, - Это просто часть тебя. Я люблю тебя такой, какая ты есть, - наклонившись, он поцеловал шрам, вкладывая в этот простой жест всю свою любовь и нежность.       Он бережно уложил ее на постель, избавил от юбки. Его глаза следовали по телу любимой, находя все новые и новые отметины, оставшиеся после старых боев. К каждому из них Мамору нежно прикасался губами, обжигая тело Усаги поцелуями.        - Как хорошо, - прошептала она, поглаживая его плечи, пока губы молодого мужчины выискивали на ее животе все новые точки, нуждавшиеся в поцелуях. Расслышав ее тихое признание, Мамору улыбнулся. Он хотел, чтобы ей было хорошо. Настолько, чтобы не заметила боли.       Медленно, он возвращался поцелуями к ее губам. Путь был долгим — он не собирался отказывать себе в удовольствии прикасаться к ее телу, целовать горящую кожу, заставляя девушку судорожно сжимать в пальцах, побелевших от напряжения, край подушки и бессвязно выкрикивать его имя.       Достигнув губ любимой, Мамору вовлек ее в новый сумасшедший поцелуй. Усаги обвила его шею руками, не собираясь отпускать, не желая, чтобы между ними осталось хоть какое-то расстояние. Только вместе, только одним целым.       Почувствовав, что рука Мамору пытается пробраться под ее спину, девушка сама выгнулась, освобождая для него путь, предоставляя полную свободу действий.       Мужские пальцы быстро справились с застежкой простого, без ажурных кружевных вставок, белого бюстгальтера. Пальцы переместились выше — на плечо девушки, чтобы скинуть тонкую лямку. Она отпустила одну руку, чтобы высвободиться из ставшего помехой предмета гардероба, сделала несколько неловких движений и неуверенно взглянула на Мамору — по ее мнению, сейчас она должна была выглядеть смешной и нелепой. Но он не смеялся. Протянув руку, он помог ей справиться, вторую бретельку снял сам. Отбросил в сторону невесомую тряпицу, до этого скрывавшую грудь любимой. Щеки Усаги снова заалели, она хотела прикрыться руками, но передумала, подняла их над головой, доверяясь мужчине. Он благодарно коснулся ее губ мимолетным поцелуем и перевел взгляд на грудь девушки. Само совершенство. Как и вся она.       Переместившись ниже, коснулся одного соска большим пальцем, потом обхватил губами и чувственно провел по нему языком. Еще и еще раз. Через несколько минут, решив, что уделил напрягшейся горошине достаточно внимания, проложил влажную дорожку поцелуев к вершинке второй груди. Усаги сама чуть развернулась, подставляя тело под его жадные ласки. Опустив руки, прижала его голову к себе.       Не переставая ласкать девушку, Мамору скользнул ладонью по ее животу, не удержавшись, пощекотал нежную кожу у ямки пупка, вызвав у Усаги полу стон — полу смешок. Мужская рука медленно двинулась ниже и остановилась, когда кончики пальцев коснулись тонкой резинки девичьих трусиков. Усаги замерла и, кажется, на несколько секунд забыла о необходимости дышать.        - Усако, - он оторвался от груди девушки, посмотрел в ее глаза, - мне остановиться?        - Нет, - она отрицательно покачала головой, коснулась его щеки ладонью, - мне просто непривычно.        - Не бойся, - мягко попросил Мамору. - Если ты захочешь, мы прекратим.        - Я знаю, - девушка серьезно кивнула, глядя на него, - но я не хочу останавливаться.       Мамору не смог сдержать улыбки. Смелая. И в битве, и в любви. Особенно — в любви.       Пальцы дразняще прошли по краю трусиков и скользнули под резинку. Мамору снова остановился, наблюдая за реакцией Усаги. Она вздрогнула, но ничего общего со страхом или нерешительностью ее дрожь не имела. Желание, предвкушение, одобрение. Ловкие пальцы продвинулись еще немного дальше. Осмелев, добрались до влажной расщелины. Усаги шумно вздохнула, а Мамору почувствовал, как ее пальцы напряженно сжали его плечи. Осторожное, будто пробное, круговое движение. С губ девушки срывается протяжный стон, складывающийся в его имя.       Услышав, не сдержал самодовольной улыбки. Новый круг, с чуть большим нажимом, проникающий чуть глубже. И последовавший за ним сладкий стон. Девичьи ноготки впиваются в плечи и это до одури приятно.       Она держит его крепко, тянет на себя и жадно ищет губы парня. Еще один стон, на этот раз — протяжный, грудной, тонет в поцелуе.       Через минуту, он чувствует, как ее ладонь скользит вниз. Исследует грудь, потом торс. Указательный пальчик обводит мужской пупок и быстро движется дальше, следуя по узкой дорожке, проложенной жесткими черными волосками.       Теперь — его очередь застонать, не сдержавшись. Она все гладит и гладит эту дорожку, не отступая далеко, но и не решаясь пока двинуться дальше.       Наконец, решилась. Девичьи пальцы легли на плотную джинсовую ткань. Мужские задели особенно чувствительную точку и замерли, крепко прижимая ее. Усаги сильно, до боли прикусила нижнюю губу, сдерживая рвущийся крик удовольствия и неосознанно подкинула бедра ему навстречу. Рука, все еще лежавшая на поясе его джинс, сжалась, сминая грубую ткань. Он наклонился, прижавшись щекой к ее щеке. Горячие губы коснулись влажной кожи, шепнули в ухо: «Не пытайся сдержаться, Усако!». Пальцы описали еще один круг, но на этот раз не остановились, а продолжили движение.       Новые ощущения, накатывающие волна за волной, слишком сильные. Усаги не знала, чего ей хочется больше — чтобы они продолжались или чтобы немедленно прекратились. Кажется — еще одно движение его пальцев и она просто сойдет с ума. Бессознательно сжала бедра в пустой попытке остановить его. Но ощущения, от которых так хотела сбежать, от этого становятся только сильнее и ярче. Еще одна волна накатывает и уносит в какую-то блаженную пустоту, в которой нет ничего и никого, кроме нее и Мамору.       Он наблюдает за ней, за ее удовольствием, стараясь оставаться неподвижным. Прошло, кажется, не меньше минуты, прежде чем ее плотно сжатые веки расслабились, дрогнули. Еще через несколько секунд девушка открыла глаза, полные изумленного восторга. Несколько раз тихо вздохнула, словно возвращаясь к жизни.       Засмотревшись на Усаги, он не сразу понял, что она пытается расстегнуть пуговицу на его джинсах. Справившись с этой задачей, потянула вниз собачку молнии, а потом смело сунула руку за пояс джинсов. Ярко-голубые глаза расширились от удивления, губы приоткрылись.       Мамору выпустил воздух сквозь сжатые зубы. Ему казалось, что он может взорваться от одного ее прикосновения. Сердце просто не выдержит такого резкого притока крови и разорвется на мелкие куски.       Она сжала пальцы и провела ими вверх-вниз, ощущая нежную кожу, вздувшиеся вены и совершенно невозможную, на ее взгляд, твердость.        - Тебе приятно? - тихо спросила она, надеясь, что все делает правильно.       Мамору смог только кивнуть, сжав руку девушки у запястья, чуть замедлил ее действия. Через минуту отстранился, чтобы спешно избавить от остатков одежды себя и ее.        Сердце к сердцу, дыхание к дыханию, кожа к коже. Глаза в глаза.       Он коснулся ее волос, погладил щеку, провел пальцами по губам девушки. Она потянулась за его рукой, прижалась к ней.        - Сейчас, - очень тихо не то спросил, не то предупредил Мамору. За шумом крови в ушах и гулким отзывом биения двух сердец — его и ее, Усаги не могла разобрать интонации.       Она согласно кивнула, сама притянула его к себе и развела бедра.       «Смелая, очень смелая», - пронеслось где-то на краю сознания.       Прижал ее к себе, так крепко, как только смог. Осторожный, примеривающийся толчок. За ним еще один — уже решительный. Негромкий вскрик совсем рядом с ухом.        - Прости, - он бережно коснулся лица девушки, глядя в ее глаза, - Очень больно?        - Нет, - она уверенно покачала головой, запустила пальцы в его волосы, - Это не совсем боль, - не зная, как объяснить, она замолчала. То, что она сейчас чувствовала, и правда не считала болью. Боль — это что-то плохое. Что-то, что причиняют ради того, чтобы помучить, уничтожить. А сейчас, если это и боль, то не та, к которой она привыкла.       Мамору старался оставаться неподвижным, только касался невесомыми поцелуями ее губ, щек, кончика носа, лба, закрытых глаз.       Чувство времени потерялось. Прошло несколько минут или часов, прежде чем он почувствовал ответное, несмелое движение ее бедер. Мамору благодарно поцеловал свою девочку и двинулся немного глубже.       Еще, еще, еще. Пока от сбившегося дыхания не станет больно в груди, пока ее бедра не сожмутся, а маленькие зубки не вопьются в мужское плечо. До тех пор, пока яркая вспышка света в сознании не поглотит обоих.       А потом свет отступает, оставив за собой двоих слившихся воедино людей. Мамору с трудом оторвался от ее губ, перекатился на спину, увлекая ее за собой. Устроил ее на своей груди.        - Мамо-Тян, - счастливый шепот у его груди.       Он сжал ее крепче и зарылся лицом в облако золотистых волос. Вот так, вместе, рядом, навсегда. И не нужно никакого тридцатого века, никакого Хрустального Токио. Лишь бы она, его Усако, была рядом.