—
В конце концов они называют ребенка в честь Пьетро. Клинт всегда посвящал свою жизнь людям, которые были достаточно умны или, наоборот, глупы, чтобы спасти ее, и быстрый маленький ублюдок не исключение. Он не может придумать никакого другого способа, чтобы отплатить ему, кроме разве что приглядывать за его сестрой. Возможно тогда, он так считает, вина перестанет выедать его изнутри. Они устраивают маленькую вечеринку, Клинт и команда, в честь рождения малыша. Ванда не плачет, когда он рассказывает ей, но что-то в ее взгляде дрожит, тень невыплаканных слез. Она моталась туда-сюда по миссиям с тех пор, как надела униформу Мстителя, не давая себе времени скорбеть. Никто не просил ее об этом. Не то чтобы она единственная во всей команде игнорировала свои проблемы, да и кроме того, Ванда и Вижн составили достаточно угрожающую пару, так что унывать при исполнении ей теперь не доводилось. Клинт предпочел бы раннюю отставку. Что парень с луком и стрелами может сделать в команде, сплошь состоящей из суперсолдат? Даже в Наташе остались какие-то крохи от лет, проведенных в Красной Комнате. Он ненавидит себя за одну мысль об этом. Попрекать ее в таком слишком низко даже для него. Но с тех пор, как Пьетро... Клинт возвращается в Щ.И.Т. месяц спустя, осознав, что его вина не уменьшится, если он останется в стороне от всех дел. Он оставляет Лору с сестрой и сотней гаджетов от Тони, которые, по его словам, гарантируют намного более упрощенную жизнь. Тони вообще начал разбрасываться подарками с того момента, как Клинт открылся. А Бартону не хватает жестокости сказать ему, что в доме уже имеется достаточное количество сенсорных панелей. Как обычно, он заканчивает миссию, раздробленный на части. Наташе пришлось буквально отскребать его от пола сомалийской темницы, и та же самая уродливая рана на его боку снова открылась - мешанина искалеченной плоти и осколков. Клинт гадает, каков вообще шанс попадания под пули одной и той же части тела три раза подряд. Доктор Чо задает точно такой же вопрос, когда видит его. Он снова просыпается в лазарете Хеликарриера. Как будто по замкнутому кругу ходит. Бартон чувствует себя застывшим на краю, как будто он едва жив и в любой момент может выпасть из накатанного ритма и утонуть в сожалениях. Клинт завязывает шнур от капельницы узлом, когда она ему окончательно надоедает. Наташа опять помогает ему собрать вещи, чтобы он мог вернуться к семье без пятен крови на одежде, а потом вдруг выходит, чтобы переговорить с Хилл за дверью, вне зоны слышимости. Все это выливается в одну вещь. Ответственность. Клинт знает, что задолжал. Каждая просвистевшая мимо него пуля напоминает о привкусе снега на языке, запахе пальбы и самодовольном взгляде придурка, протащившего его по снегу в Соковии. Фьюри показывается, как только он сажает Квинджет возле дома. - Бартон, - говорит он. Это не предвещает ничего хорошего. У Фьюри абсолютно пустое выражение лица, будто он знает ровно столько, сколько и все вокруг. Но при этом Клинт прекрасно понимает, что Ник всегда и обо всем осведомлен. - Нам сообщили, что нелегальная партия вибраниума готова покинуть Ваканду. Хилл укомплектовывает команду, чтобы вмешаться. Где-то в этом кроется невысказанный вопрос. Очевидно, что это своего рода тест. Клинт ерошит короткие волосы и коротко вздыхает, прежде чем кивнуть: - Время? - Час. Ваканда. Место настолько невообразимо экстравагантное, что сразу же приводит в замешательство. Залежи вибраниума тянутся ввысь до самых небес, выше статуй черных пантер, разбросанных повсюду в джунглях. Все в этой стране пахнет богатством. Даже воздух. Парень по имени Т'Чалла ожидает их на берегу и - что, черт возьми, он носит? Скорее всего, они вряд ли могут пересекать воздушное пространство, так что Квинджет приходится сажать прямо над мерцающими водами озера Туркана. - Контрабандисты на противоположном берегу, - информирует их Т'Чалла, - некоторые из них все еще бродят по джунглям. Другие взяли западное направление. Вы пойдете на юго-восток. Мы встретимся на южном берегу и схватим оставшихся. У Клинта плохое предчувствие по поводу этого. Как в тот раз, когда Селвиг открыл дверь и на них полился сам ад. - Другие? - он вопросительно смотрит на Хилл, - Фьюри не говорил о другой команде. Судя по лицу Марии, она об этом тоже только что узнала. Они следуют за Т'Чаллой через кусты, сохраняя полную тишину. Другая команда, бормочет про себя Клинт. А потом Фьюри жалуется, что ему не доверяют. Клинт выдергивает стрелу из чьей-то грудины и надеется, что там, где он прячется, нет никаких змей. А потом он различает шум. Красная вспышка на южном берегу. Ванда. Т'Чалла показывает Хилл украшенной когтями перчаткой, и они пробираются сквозь джунгли, как коты на охоте. Клинт мельком думает, что пора бы перестать так много смотреть Планету Животных, а потом сверкает еще одна вспышка, белая с голубым, быстрее чем что-либо. - Что, зрение подводит? Блять. Зеленые глаза смотрят на него так насмешливо и блять, это тест, всего лишь тест, так что он пройдет, как и должен был, сфокусируется на миссии, просто очередной миссии, нейтрализует ополчение Кении с особой тщательностью, обеспечит разгрузку корабля с вибраниумом, пожмет руку Т'Чалле и взойдет на борт Квинджета, а когда это все закончится, когда все будет сделано и миссия будет завершена, и не на что будет отвлекаться, Клинт ударит парня так сильно, что сломает себе запястье.—
Ему дали кодовое имя Ртуть Клинт находит это смешным, потому что парень действительно быстрый, и волосы у него цвета серебра, и все это такая большая шутка, ха-ха, Пьетро жив, и вместо оцепенения приходит ярость. - С каких пор? - спрашивает он после всего. - Три недели назад, - Ванда теребит ожерелье, наблюдая за тем, как Пьетро, полный сил и энергии, носится по новой площадке для тренировок Мстителей. Клинт чувствует, как у него сжимаются кулаки. Запястье все еще болит тупой настойчивой болью, которая еще долго будет напоминать о себе даже после того, как он вылечится. - Нат знала? - спрашивает он. Ванда отрицательно качает головой. Ей это тоже не нравится, Бартон готов побиться об заклад, но это не смягчает его уничтожающего: - Почему? Ванда сглатывает. Перестает терзать украшение и переводит полный невысказанных чувств взгляд на него. - Ты... - она вздыхает, - ты назвал своего ребенка в его честь. Я не знала, как сказать тебе, чтобы не разрушить все. Так что мне пришлось молчать, пока Фьюри не нашел способ тебе рассказать. Звучит как драма уровня старшей школы. Как будто все шептались у него спиной, пока Клинт садился в самом углу класса и обедал в одиночестве. Так ему и надо, думает Бартон. Вот, что получаешь, зависая со всякими тупыми, никчемными детишками. Идиотскими детишками, которые бегают со скоростью света, двигают предметы силой мысли и в случае неожиданной смерти восстают из пепла и ведут себя, как будто так и надо. Он ненавидит этих двоих. Ненавидит Ванду за то, что не сказала ему, ненавидит Пьетро за... Клинт даже не знает за что. Все, что он знает, это то, что каждый раз, когда он смотрит на парня, все, что ему хочется, - взять за буйные обесцвеченные космы и долбануть о ближайшую стену. Чтобы преподать урок, убеждает себя Клинт. Да, чтобы преподать урок. Он оставляет здание, не сказав Пьетро ни слова. Бартон слышит, как соковиец зовет его, когда подходит к выходу, но только вдыхает, идет быстрее и не выдыхает вплоть до того момента, пока не выезжает за пределы северной части штата и не останавливается у какого-то вшивого, безымянного бара.—
Как-то в ноябре Тор показывается на пороге, возникнув ниоткуда, с горой завернутых коробок в руках, говоря что-то про замену сломанной тогда, на ферме, игрушке. У них небольшой разбор полетов в башне Тони. В последний раз, когда он был здесь, Альтрон с Наташей были неизвестно где, а Пьетро падал сквозь стекло прямо Клинту под ноги. А потом был Вижн. - Без Джарвиса, знаешь, как-то одиноко. Не с кем посплетничать над бокалом полуночного мартини, - скорбит Тони. На голограмме трехмерная проекция того, что осталось от Соковии: маленькие цифровые домики в огне и перевернутые машины - больше похоже на гору щебня, чем на страну. Клинт думал, что они оставили это в прошлом раз и навсегда, когда разобрались с Альтроном. И вот они здесь. Смотрят на карту во второй раз, слушают монотонный голос Кэпа, описывающего ситуацию, потому что кому-то показалось отличной идей - воспользоваться останками роботов Альтрона для неизвестных целей. Конечно же близнецы должны быть здесь. Ванда стоит в стороне, пока ее несносный братец переминается с ноги на ногу позади нее, открыто рассматривая схемы широко распахнутыми зелеными глазами, которые напоминают Клинту, что парень все еще ребенок, они оба дети, и что им не стоит тратить свои жизни здесь. Аргумент, конечно, спорный. Клинт прекрасно помнил, что сам был даже младше, когда начал. Наташа еще моложе. Все в этой команде оказались здесь именно из-за испорченного детства, которое вовремя не успели спасти. Так правдиво, что он едва удерживает себя от того, чтобы не вытащить на свет самую маленькую в мире скрипку и начать играть. - Бартон, поддержка с воздуха. Наташа, контроль на земле. Максимовы... - Стив делает паузу, - вы знаете, что делать. - Устроить им пипец? - смеется Пьетро. Господи, Клинт хочет просто выбить ему зубы. Хочет стереть эту тупую усмешку с его губ и слизать бурлящий на них металл. Дерьмо.—
Все закономерно заканчивается тем, что все, с таким трудом отстроенное с тех пор, как парень оказался жив, рушится, когда Пьетро снова возникает перед Клинтом, загораживая его от дождя пуль во второй раз в своей жизни, и оставшаяся часть команды смотрит на них с ужасом. - Чертов идиот, - повторяет Клинт, - чертов суицидник, - снова и снова, наблюдая за тем, как серая футболка чернеет, пропитываясь кровью. Когда Тор отправляется на Хеликаррьер с Пьетро на руках, Ванда высвобождает такую энергию, что половина леса разлетается в щепки, а погруженные на борт детали роботов сминаются в груду металлолома. Ну вот. Миссия завершена. Теперь Бартону не нужно беспокоиться о том, что его нестабильное эмоциональное состояние к чему-нибудь приведет. - Бартон, ты в порядке? - интересуется Кэп, когда они уже на Квинджете, на пути к авианосцу, где упертый придурок снова пытается умереть. Клинт не отвечает. Знает, что Стив заметил, как дрожат его руки, как напряжена спина, и ничего поделать с этим не может. Больше Кэп вопросов не задает. Как только они приземляются, Роджерс выгоняет Клинта из самолета, говоря: - Я отчитаюсь Фьюри, просто иди, - и кто Клинт такой, чтобы перечить старшим. В палате нет никого, кроме Пьетро, распростертого на белых простынях, медленно пропитывающихся красным. Ванда вбегает секунду спустя. Клинт чувствует, как она пахнет озоном, таким острым запахом горящего кислорода. Она молча смотрит на тело брата. - Он исцеляется, - глубокий голос эхом отдается в тишине, - отдыхает. Пули прошли насквозь, едва задев важные органы. Все будет хорошо. У них одновременно вырывается облегченный выдох после слов Тора, а через минуту Ванда уже спешит на палубу, пытаясь оказаться как можно дальше от летающего корабля, полного людей. Бедная девочка. Иногда она совершенно не может контролировать свои силы. Иногда ей необходимо удаляться в заброшенные, всеми покинутые места, чтобы выпустить там бушующую внутри нее энергию и не зацепить случайно близких ей людей. Клинт понимает это. Если бы у него были силы наподобие ее, он бы тоже терял контроль при одном взгляде на Пьетро. Так что он просто вздыхает еще раз и устраивается в кресле у больничной койки. Тор на секунду сжимает его плечо, будто передавая свою уверенность, улыбается тихой благодарности, а потом тоже уходит на посадочную площадку. Вот же придурок, самоубийца чертов. У Клинта есть еще много имен в запасе, но он бережет их к моменту пробуждения Пьетро. Очевидно, что лучник останется здесь до того самого момента, когда Пьетро откроет глаза и Бартон сможет сгрести его за ухо и крикнуть: “О чем ты только думал?” прямо в лицо. Но он этого не делает. Когда Пьетро наконец-то приходит в себя часом позже, Клинт сглатывает так и не произнесенные слова. - Спорю, тебя зре… - Заткнись, - шепчет он, - просто заткнись. Ты только это и можешь говорить? М? Знаешь что, лучше вообще не говори. Вообще, никогда. Хорошо? Потому что… Пьетро смотрит на него уязвленно. Тупой ребенок. Не имеет значения, как часто Клинт пытался на него кричать, красочно представляя его как малыша, которого нужно отчитать, до ушлого ублюдка все равно не доходило. Поэтому он берет и сжимает руку Пьетро. А потом наклоняется чуть вперед и целует его ладонь. И не знает, какого хрена он вообще это делает. У него жена и дети, ради всего святого. Он одного из них в честь этого дебила назвал, который в два раза его младше, который вообще должен быть мертв, который смотрит на него с недоумением щенка. Может, это все сон. Он проснется через минуту, сидя в кресле рядом с Пьетро, и это все сон, они оба никогда не… Конечно же Максимову нужно было все испортить, пойти дальше и поцеловать его. Конечно же Клинту нужно было сделать все еще хуже и ответить на поцелуй. Пьетро приоткрывает рот с тихим стоном, частично шокированным, частично удовлетворенным, частично отрицающим, и, господь свидетель, с последним Бартон конечно же ошибся, потому что Пьетро пытается потянуть его на себя. - Нет, нет, нет, нет, - частит Клинт, буквально отрывая себя от него, - прекрати. Просто остановись. Сколько тебе, девятнадцать? Я… я не могу, это слишком, я просто не могу. Ему даже не нужно оглядываться, чтобы увидеть гримасу боли и непонимания на лице Пьетро. Но он же просто ребенок. А Клинт бежит до своего квартала и все равно не может отделаться от ощущения, что сильно облажался.—
- Я облажался. Он так и говорит Лоре, когда она поднимает трубку. На другом конце линии Клинт не слышит ничего, кроме статичного шума, привычного шума южного бриза и отголоска утренних мультиков. - Что ты сделал? - спрашивает Лора, и Бартон выкладывает все как на духу. Рассказывает о Пьетро, о тех тупых, тупых ситуациях, в которые он его затащил, о том, что он не может просто смыть это с себя и вернуться домой как ни в чем не бывало. Он рассказывает все, потому что задолжал ей как минимум объяснения. Ей и их детям. Какое-то время Лора не отвечает. Клинт почти слышит, как она думает, почти видит, как крутятся колесики в ее мозгу. Скорее всего, она скажет ему вернуться домой, как было после схватки с Альтроном. Напомнит ему, что не следует вверять свою жизнь Фьюри. Что суперсолдаты, что боги, что улучшенные восточно-европейские придурки смогут сами во всем разобраться. Но она не делает этого. Перед тем как попрощаться, Лора говорит только: “Разберись с этим и забудь об этом”. Клинт знает, что звучит это просто, а на самом деле слишком сложно, но он может хотя бы постараться.—
Новая база Мстителей в Нью-Йорке выглядит, как самый сладкий эротичный сон Старка. Ну или Клинт просто так себе это представляет. Мраморные белые полы и голографические панели в каждом углу каждой комнаты. Стеклянные окна во всю стену, конечно, идея не очень, учитывая, что каждый злодей на этой планете рано или поздно попробует через них прорваться, но Бартон думает, что они наверняка установили какой-нибудь магический щит - просто на всякий случай. - Бартон, чувак, - Уилсон смотрится намного внушительнее в своей новой униформе, - думал, что ты на пенсии. - Да я тоже так думал, - с усмешкой отвечает Клинт, пожимая протянутую руку, - но ты же знаешь, каково это. Вот ты потягиваешь маргариту на Ямайке - и вдруг на тебя с неба пикирует стая злых пришельцев. От этого не убежишь, как ни старайся. - Ты здесь Романову ищешь? - Сэм отражает улыбку. - Или решил дать пару тренировок рекрутам? - Что-то вроде этого, - отвечает Бартон, чувствуя, как улыбка почти сползает с лица. - Не знаешь, где мне найти Ртуть? Это помогает - называть его по кодовому имени. У Клинта уже автоматически появляется эта снисходительная ухмылочка, будто прозвище звучит так тупо, что он едва выносит это. Выглядит лучник при этом достаточно убедительно для того, чтобы Сэм хлопнул его по плечу и сказал направиться прямо по коридору, шестая дверь слева. Клинт слабо выдыхает, как только отходит подальше, стараясь идти как можно медленнее и спокойнее к комнате парня. “Это тупая идея”, - думает он на полпути к намеченной цели. Это явно не то, что Лора имела в виду, говоря: “Разберись с этим”, но, возможно, это единственный способ забыть об этом. Или сделать все еще хуже. Всегда есть такая возможность. Пьетро открывает дверь ровно через миллисекунду после стука. Позер. Этот ребенок хоть когда-либо замедляется? Клинт стоит в дверях, не зная, что делать дальше, будто надеялся, что ему не откроют. Тупая идея, повторяет он. Самая тупая из всех, что могли прийти к нему в голову. - Ну ты заходишь или как? - спрашивает парень с этим чертовым акцентом и, развернувшись, идет вглубь комнаты, не собираясь ждать, пока Клинт решится. Глупо. Как же все глупо.Наверняка Бартон от него заразился, и теперь они стоят здесь, пытаясь разобраться в том, что вообще трогать не следовало бы. Клинт слишком медлителен. Пьетро хватает его за лацканы кожаной куртки и втягивает внутрь, почти швыряя на чистый стеклянный стол посреди огромной, дорогой, напичканной техникой комнаты, и Клинт в такой глубокой заднице, что не знает, уберется ли он отсюда таким же чистым. - И кстати, мне двадцать пять, - бормочет Пьетро, касаясь губами его горла. Как будто от этого легче. Он все еще остается придурком, молодым и наивным, и губы у него кажутся такими мягкими по сравнению с загрубевшей кожей Клинта. Когда лучник не отвечает, парень берет его руки в на удивление цепкую хватку и кладет их на оголившийся участок своей кожи под футболкой. - Ну же, дотронься до меня. Бартон дрожит, чувствуя слабость в коленях. Хорошо, что он сидит на столе. Хорошо, что колено Пьетро с силой раздвигает его ноги и что он постанывает каждый раз, когда Клинт с силой проводит ладонями по его прессу, будто старается поставить хорошее шоу. - Стой, стой, - лучник отталкивает его, но, увидев печаль на лице парня, добавляет: - просто немного угомонись, хорошо? И снова эта самодовольная улыбка. На этот раз Бартон все же сгребает белые пряди в кулак и оттягивает назад, заставляя парня откинуть голову, обнажая горло и резко выдыхая. Пьетро быстро бормочет что-то на своем языке, но Клинт не обращает внимания, пробуя его розовые губы на вкус. Месяц назад мужчина стоял над изломанным телом этого парня, наблюдая за тем, как из него по капле вытекает жизнь. Казалось, что Бартон умирает вместе с Пьетро. Ну или, по крайней мере, Клинт так думал. И вот парень здесь, без единого шрама на гладкой коже, жизнь струится у него по венам и Клинт даже не знает, откуда начать. Лицо у Бартона печет, когда он отодвигается. “Этот придурок даже не знает, как правильно бриться”, - думает он, взглядом оглаживая челюсть Пьетро. Одна рука парня уже на его поясе. Вот же нетерпеливый засранец. Когда-нибудь Клинт, возможно, научит его, как делать это медленно. Ладно, это была плохая идея. С тех пор как он увидел этого идиота, плохие идеи - это все, что окружает Клинта. Например, разложить парня на постели и смотреть, как зеленые глаза закатываются при каждом толчке. Ну вот, еще одна. Так что он просто так и делает. Обычно такой громкий, Пьетро на удивление тих даже после того, как Клинт опрокидывает его назад и раздевает, дюйм за дюймом открывая мускулистую кожу мозолистыми пальцами. Тихий, когда Клинт входит в него. Бравада рассыпается на части, и все, с чем Пьетро остается, все, с чем Клинт остается, - борьба за то, кто будет сверху среди перекрученных белых простыней. Какое-то время Клинт может думать только о том, был ли это у парня первый раз. Ровно до того момента, как Пьетро притягивает его ближе, заставляя двигаться быстрее, а когда ему и этого не хватает, то перекатывается, оказываясь сверху и двигается на Клинте так, будто хочет сломать его. “Не-а, не девственник”, - решает Клинт. Точно не девственник. Лучник смотрит, как Пьетро кончает ему на грудь, выкрикивая что-то на родном языке так громко, что это наверняка бы оглушило весь этаж, если бы не хорошая звукоизоляция. А потом Пьетро вытягивается и заглатывает член Клинта до самого основания, потому что почему бы и не довести мужчину до инсульта? Бартон зарывается пальцами в белые пряди и отпускает себя, позволяя волне удовольствия прокатиться по всему телу. Все сделано. Все сделано, но каким-то образом не закончено. Поэтому Клинт смотрит на потолок только для того, чтобы не смотреть на блестящие розовые губы Пьетро. - Слишком много для тебя, старик? - смеется тот. Ну что за придурок. Распростерся на Клинте, такой тяжелый, разгоряченный, потный. Присмотревшись, можно даже уловить окутывающее его голубое свечение, дрожащее, пульсирующее жизнью. Господи, какая же это тупая идея. Пьетро все еще покрывает его поцелуями, наверняка будет готов ко второму заходу через пару секунд, с таким-то метаболизмом, а Клинта уже клонит в сон. Плохая, плохая идея.—
Они держат это в секрете. Делают из этого что-то вроде встречи раз в месяц, что-то, с помощью чего можно сбросить напряжение, остановить механизм тикающей бомбы, в которую они превратили команду своими же усилиями. Наташа ни слова не говорит ему, когда Бартон все ей выкладывает, открывая сердце и душу между шотами с текилой. Они пьют в свободной от осуждения тишине. Она единственная, кому следует знать. Она и Ванда. Конечно, Максимова и так все знает, это просто с ее-то телепатией. Или сложно. Просто и сложно. Как и все, с чем Клинту приходится разбираться. Он не тащит с собой эту ношу домой. Возвращается чистым, все его секреты запрятаны глубоко внутри под замком, прямо рядом со списком всех, кого он убил. Есть такие вещи, которые семье знать необязательно. Но то и дело у него случаются кошмары. То и дело он вдруг оказывается под облаками Соковии, на черной земле среди пустоты, крича над телом, похороненными под тоннами и тоннами кирпичей. И когда бы он ни проснулся с именем Пьетро на губах, до полусмерти боясь кошмаров, перед которыми он беззащитен, и если Лора обнимет его и уложит обратно, как маленького ребенка, которым он никогда не был, и будет говорить: “Это все сон, дорогой, только сон. Все в безопасности. Ты жив, он жив, мы живы”… Он будет винить во всем Соковию.