Когда зацветут пионы

      В мрачную комнату упорно пытается пробраться солнечный свет, пуская короткие лучики на постель нежно-пастельного голубоватого цвета. Это можно назвать танцем золотых лучиков солнца, потому что маленькие светлые лучи перемещались по комнате, когда мимо дома проезжала очередная машина. Доходя от кровати до противоположной стены, они гасли, но потом снова проявлялись на постели.       Часы уже давно пробили за три часа дня. На кровати мирно, и достаточно тихо, спит брюнет, обнимая куртку, вручённую ему вчера самым милым парнем, которого он только встречал. Она пахла Скоттом, пахла его запахом с примесью терпких ментоловых сигарет, которые он курил. Это очень странно, что этот самый парень был одновременно самым ужасным, но в ту же очередь самым милым человеком в его жизни. Вчера вечером было настолько холодно, что Митч не мог расцепить зубы, и он стальной хваткой впивался руками в куртку высокого блондина, подаренного ему судьбой. Хоинг, заметив, что ещё чуть-чуть, и его парень отправиться к вымершим в ледниковом периоде мамонтам, моментально снял тёплую куртку со своих плеч, и одним лёгким движением грациозно накинул её на Грасси. Будучи настолько ублажённым долгожданным теплом, Митч забыл вернуть ветровку её владельцу. А очень зря.       Хотя, с другой стороны, куртка не так уж и сильно помогла парню, потому что сейчас он лежал с высокой температурой, даже не подозревая об этом. Как можно было умудриться заболеть, имея при этом тёплую куртку своего парня, а? Да, просто Грасси владеет великим умением заболеть везде, всегда и при любых обстоятельствах. Это, вроде, называют удачей. Но точно не в его случае.       Вскоре в комнату Митча зашёл его обеспокоенный друг, чтобы проверить, не умер ли тот часом. И обнаружив брюнета спящим, Алекс очень возмутился, нахмурив свои светлые брови.       — Митч, хэй, просыпайся. — Тормоша в разные стороны своего друга, тихим голосом проговаривал тот. Грасси — ноль реакции. Кирк начал толкать немного сильнее, и, наконец, Митч соизволил отреагировать на его присутствие.       — М-м-м… — Недовольно промычал брюнет, переворачиваясь на другой бок. — Алекс, который час?       — Пол четвертого.       — Так какого ты, блять, делаешь у меня в комнате в пол четвертого утра?! — Так же недовольно, но с более повышенным голосом поинтересовался Митч, снова уже успев закрыть глаза.       — Сейчас пол четвертого вечера, Митч. Перестань. Ну же, вставай, ленивая жопа, — Бурчал Алекс, словно заботливая мамаша, всё так же пытаясь разбудить своего ленивого друга. Но каждый раз после фразы «Сейчас встаю» Грасси успевал сомкнуть глаза и заснуть.       — Ал, у меня голова раскалывается, уходи. — Кирк перевернул парня на спину, и случайно дотронувшись до шеи Грасси, он округлил глаза: тело Митча было очень горячим, и всё смахивало на то, что него был жар.       — Митч, ты горишь! (Малекс) Дай-ка я лоб проверю, — Кирк приставил ладонь ко лбу Грасси, и безнадёжно взглянув на парня, продолжил, — У тебя точно температура!       Брюнет промычал что-то невнятное и явно очень грубое, и, оттолкнув руку друга со своего лица, повернулся к нему спиной. Грасси надеялся, что это заставить Алекса уйти и больше не возвращаться.       — Погоди, сейчас я принесу градусник! — Уже уходя из комнаты, отказал блондин.       Секунд сорок Грасси тупо пролежал на животе, пытаясь понять, что вообще сейчас происходило. Он медленно перевернулся на другой бок и попытался встать, но это обвенчалось падением на пол. У него просто сильно закружилась голова, в глазах потемнело, и он грохнулся на пол лицом вниз.       Очнувшись снова в своей кровати, укрытый миллиардами одеял, Митч тяжело вздохнул. Его голова очень сильно болела, а тело бросало то в холод, то в жар. Казалось, будто его опускают в бассейн с огнём и лавой, а потом со льдом и снегом. Напротив парня сидела его сестра и листала какой-то красный блокнот. Видимо, она делала там какие-то важные записи, или просто записывала свои мысли.       — Если ты ещё раз встанешь, я привяжу тебя цепями к кровати. — Еле слышно приказала девушка, предвидев желание своего брата попробовать ещё раз встать, и взглянув на него сердитым взглядом. — А если понадобится, то буду сидеть здесь весь день. — Она снова вернулась к блокноту.       Грасси нервно сглотнул. Он чувствовал, как вены на лбу надувались, и как его виски пульсировали, посылая разные импульсы. Его головой били, будто об гонг, и с каждым ударом — всё сильней и сильней.       — Какая у меня температура? — больным голосом поинтересовался брюнет, отрывая свою сестру от записей. Он осмотрел всю свою комнату. Сейчас она ему, по какой-то неведомой причине, показалась абсолютно новой.       — Тридцать восемь и шесть. — Без интонации ответила девушка. Митч подумал, что при такой сильной боли должна была бы быть температура и повыше, но тут его сестра продолжила говорить. — Была, час назад. Тогда мы вызвали врача, чтобы он сбил её тебе. До сих пор ждём. Сейчас уже около тридцати девяти, наверное. — Мишель отложила блокнот и придвинула свой стул ближе к брату. — Ты выглядишь ужасно. Как ты вообще мог заболеть? Ты же был в куртке. Тебе же через пару дней в колледж. Ты что, хочешь прийти с такой бледной физиономией? Ты, конечно, прости, но сейчас ты реально похож на овощ. На пекинскую капусту.       — Сам удивляюсь. — ответил Митч, взглянув на свою сестру, словно щенок, которого никто почему-то не берёт. Его смешили сравнения с капустой, но всё же он слишком много думал о своей боли, и пытался как-то отвлечься или заглушить её. — Просто вчера было очень холодно на улице, да и этот ливень. — Вмиг его взгляд пал на куртку рядом лежащую, и это заставило Митча рефлекторно вспомнить о её владельце. — А Скотт не приходил? — На что девушка сразу же отрицательно покачала головой.       «Значит, не приходил» — подумал Грасси, и ещё больше расстроился. Ему бы хотелось, чтобы Скотт знал об этом. Но в тот же момент, он был рад, что Хоинг не увидит Митча в таком ужасном состоянии. Он был волен сам себя не видеть, но, увы, невозможно.       — Сейчас тебе нужно спать, давай, пока мы ждём доктора, отдохни. — Заботливо укрывая одеялом своего брата, произнесла Мишель, и поцеловала парня в лоб. — Спи, Митчи. — Девушка тихо вышла из его комнаты, и закрыла дверь не до конца. Но вспомнив, что они с Митчем больше не маленькие дети, всё же придвинула её до щелчка замка.       Грасси моментально вырубился, и ему начал сниться странный сон. Он жил один в маленькой квартире в Нью-Йорке. Был известным писателем, и неплохо на этом зарабатывал. Но, даже не смотря на это, он жил в скромном доме, потому что спускал все деньги в клубах и ресторанах. Однажды в одном из очередных стрип-клубов Грасси увидел Скотта, танцующего на шесте. Во сне они были не знакомы, да и имена их были не настоящими. Весь этот пыл, вся соблазнительность и страсть во время его танца не давали Митчу покоя.       Парень проснулся, тяжело дыша. Теперь в его голове витали мысли о Хоинге-стриптизёре.       На улице уже начинало темнеть, на небе проявлялись маленькие звёзды, солнце спряталось и больше не слепило глаза. Грасси почувствовал себя намного лучше. Наверное, доктор приехал, когда тот спал, и что-то ему вколол. А может всё само прошло (ага, конечно). Брюнет потянулся к тумбочке, чтобы включить настольную лампу, но рукой наткнулся на холодный телефон. Поднеся его ближе к лицу, Митч разглядел два новых сообщения:       От кого: Скотт       Время: 17:46       Митчи, ты не занят?       Грасси прошёлся глазами по строкам и открыл второе:       От кого: Скотт       Время: 18:28       Мне звонила твоя сестра, сказала, что ты болеешь. В общем, выздоравливай, солнышко, ещё увидимся;)       Снова и снова перечитывая это сообщение, Грасси выбирал: то ли убить свою сестру, то ли боготворить. Это было странным поступком с её стороны, хотя, он был благодарен, что та проинформировала Хоинга обо всём. С другой стороны, он не знал, что именно та могла сказать. Поэтому это был весьма спорный вопрос.       Но, когда головная боль и жар практически отступили, Митч снова заснул, думая о Скотте. (Нет, не стриптизёре). И этим мысли согревали его не хуже, чем множества тёплых одеял, в которые он был укутан.       

***

      Скотт заходит в душ, вешает полотенце на крючок на стене, и поворачивает кран. Залезает в ванну, становясь под струю воды в душе, и головой облокачивается о кафельную плитку на стене. Выдыхает. Холодная. Холод проступает сквозь каждую клетку хоингового тела, и проникает везде, где только может, вызывая по коже мурашки.       Боль. Воспоминания. Вода. Ледяная вода. Треск льда. Темно. Холодно. Очень холодно…       Лезвием проводит вдоль от запястья до родинки, что находится прямо над веной. Густая кровь, цвета крепкого вина в бокале, проступает на коже, разливаясь, словно море к берегу пляжа. С руки каплями падает тёмно-красная кровь, растворяясь в прозрачной воде. Первый прилив боли. Ещё пару порезов, только теперь в поперёк. Вся кожа горит огнём, из только сделанных ран струится кровь, не переставая капать в воду и исчезая вместе с ней в водостоке. Наступает вторая волна — паника. Воспоминания накрывают с головой, топя его в омуте. Мрак поглощает всё больше и больше, он с какой-то дивной злостью делает резкие и глубоки порезы на запястье.       — И что вы чувствовали при этом? — послышался чей-то голос, сидящего человека напротив.       Хоинг открыл ранее зажмуренные глаза. Комната всё больше набирала своих красок, с каждым мгновением возвращая парня к реальности, и превращаясь в обычную комнату, которую тот так часто посещал.       — Мне было совсем не больно. — Скотт запнулся, складывая пальцы в замок, и устраиваясь в кресле удобнее. — Ну, то есть, делать эти порезы.       Вот эта обстановка была уже вполне привычным для блондина делом и местом. Эта комната часто снилась ему в кошмарах, хотя, по-сути своей, она должна была ему помогать. Пожар, все эти годы в приюте, а вскоре и трагическая смерть сестры испортили парню психику и угробили нервную систему. Снаружи он вроде и казался кремнем, но внутри было пусто.       — А сейчас? Что ты чувствуешь? — спросил взрослый мужчина, сидящий напротив. На его носу виднелись очки, но сейчас они немного спали вниз, что выглядело весьма нелепо, и почему-то прибавляло к его возрасту пару лет (так же, как и слегка заросший подбородок). С виду ему было лет 25.       Скотт замялся, ему стало неудобно сидеть в этом кресле. Ему захотелось сбежать отсюда. Куда угодно, только лишь бы не отвечать ни на какие вопросы, просто прийти домой и уснуть, а проснуться, обнаружив не пустое холодное место рядом с собой, а мирно лежащего спящего Грасси.       — Я не хочу отвечать на этот вопрос. — Замкнувшись в себе, холодно ответил тот. Скотт знал, чем всё это может аукнуться ему.       — Что ты чувствовал, когда все, кого ты любил, погибли?       — Нет! Остановитесь! — крикнул блондин, рефлекторно хлопнув руками по коленям, и сжимая ткань брюк. Он не контролировал свои эмоции, и всячечки пытался сейчас отгородиться от всего мира.       — Что ты ощутил, когда твоя сестра утонула у тебя на глазах? — повысил голос мужчина. В его глазах виднелся странный блеск.       — Вину! — Громко выкрикнул Скотт, чуть ли не срывая голос. — Я чувствую, что это полностью моя вина! Я виноват во всём этом! — кричал Хоинг на всю комнату. Его уже тошнило от этих картин, висящих на стене, от письменного стола, за которым никто никогда не сидит, и от абсолютной тишины. Почему тут не играет музыка? Какая-нибудь успокаивающая музыка, которая не позволит думать о чём-либо. Этот вопрос, который психотерапевт задавал ему каждый раз, пожирал Скотта изнутри огнём, проступая мурашками по коже.       Мужчина спокойно закрыл свой блокнот, положив в него карандаш, и отложил его в сторону. Он аккуратно поправил очки, приподнимая их чуть выше.       — Хорошо, надо возобновить приём лекарств, и повысить вашу посещаемость здесь. Продолжайте.       Сегодня у малышки Кирсти День Рождения, и Скотт готовит ей сюрприз. Так как мальчик не может зарабатывать деньги, то ему приходится воровать у людей. А это очень огорчало его сестру, поэтому парень решил всё сделать в тайне.       Вчера Хоинг побился с каким-то мальчиком из приюта, но не из их комнаты. Он был старше на четыре года, и подарил Скотту фиолетовый фингал под глазам и ушиб рёбер. А всё почему? Потому что он назвал Кирсти тупой дурой, и сказал, что её никогда не возьмут в семью, потому что она страшная.       Маленький 11-ти летний Скотт, конечно, понимал, что тот мальчик врал и специально пытался вывести его из себя, спровоцировать на агрессию, но справляться со своими эмоциями у него не получалось, особенно, когда дело касалось его сестры. Все знали, что лучше их не разделять, что они всегда едят вместе, и что их нельзя отдавать в разные семьи.       — Скотти, ты дурачок. — Улыбнулась малышка, наклеивая пластырь брату на небольшую царапину на щеке.       — Он назвал тебя… плохим словом. А я никому не позволю тебя обижать. — Надулся мальчик, всё ещё держа злобу на пятнадцатилетнего Майкла. Скотт показал жест кулаком, который по-сути означал, что всех, кто попытается обидеть Кирсти, будет ждать его кулак и жестокая расплата, но девочка посмотрела на своего брата немного сердито.       — Перестань так делать. Не надо никого бить, и воровать тоже не надо, Скотти. Мне главное — чтобы у тебя было всё хорошо. И чтобы мы были с тобой вместе. — Она обняла его, и мягко поцеловала в щёчку.       — Кирст, это же всё для тебя. — Грустно произнёс брат, пытаясь всё же увильнуть от замечания своей сестры. Но это не было доводом для малышки Кирстин, и она всё равно упорно стояла на своём. — А знаешь, что у меня для тебя есть? — улыбнулся мальчик.       — Не-е-т, — протянула та, — но я хочу знать!       — Смотри, это — настоящий праздничный торт! — Скотт достал пирожное размером с две детских ладошки, в него были воткнуты пять тонких разноцветных горящих свечей. — С Днём Рождения! Загадывай желание и задуй все свечки.       Девочка на секунду зажмурила глазки, а потом с первого же раза задула все свечки.       — И что же ты загадала?       — Чтобы мы с тобой были всегда вместе, и чтобы у нас была добрые мама и папа. — Малышка широко улыбнулась, и они со Скоттом поделили пирожное.       — Скотти, ты помнишь наших папу и маму? — внезапно спросила Кирст, пряча свой взгляд куда-то вниз.       Хоинг нахмурился, пытаясь вспомнить лицо своего отца, но это у него плохо получалось. Пожар забрал их родителей, а вместе с ними и воспоминания о них. Но у Скотта под матрасом всегда лежала фотография матери, которую он хранил с того самого дня. Она давала ему надежду на лучшее будущее для сестры, на лучший дом и жизнь. Но ему было слишком больно вспоминать все события той проклятой ночи, поэтому он просто вспомнил день, когда родилась Кирстин.       День её рождения       — Скотт, малыш, смотри, теперь у тебя есть сестричка. — Нежно произнесла светловолосая женщина, держа маленького спящего ребёнка на руках.       — А чего она такая крохотная? — удивился мальчик, глядя на сестру.       — Она ещё вырастет. — Улыбнулась его мать, погладив девочку по головке. — И ты должен оберегать её и защищать, что бы не случилось. Ты меня понял, Скотт?       — Да, мамочка. — Послушно ответил парнишка, любуясь этим дивным созданием. Она лежала с закрытыми глазами и просто улыбалась. Такая невинная.       — Мам, смотри, она взяла меня за палец! — вскрикнул тот, когда девочка ухватилась за его указательный палец.       — Не кричи, милый. Это значит, что ты ей нравишься. Помни, что обещал, Скотт. Это очень важное обещание. Не нарушишь?       — Ни за что, мамочка. — Скотт невинно улыбнулся, и они с его мамой продолжили радоваться этому событию…       — Люблю тебя. — Улыбнулся мальчик, вернув себя в реальность. Он очень любил свою сестру.       — И я тебя, Скотти. — Улыбнулась в ответ малышка.       У Хоинга наворачивались слёзы, внутри всё переворачивалось верх дном, а сердце замирало каждый чёртов раз. Ему не хотелось ворошить прошлое, но что поделать, если ему каждую неделю придётся сюда приходить и говорить с Дэниалом. Если Скотт не будет рассказывать всё Дэну, то его положат в психушку. По крайней мере, так считал сам Хоинг, а не его психиатр.       — Так, хорошо, Скотт. Вы нашли друзей, как я просил? — решил сменить тему психиатр.       — Да. Что-то вроде того. — ответил Хоинг, до которого дошло, что именно за разговор сейчас пойдёт.       — Расскажите мне.       — Я нашёл себе очень хорошего близкого друга. Его зовут Митч. — Он замялся, потому что не хотел ничего о нём рассказывать. Скотт хотел, чтобы Митч был его тайной, тем, о ком не надо никому рассказывать.       — Вот, Скотт, молодец! Это уже что-то.       — Если честно, то он мне не совсем друг. — Заявил блондин, не успев подумать прежде, чем говорить что-либо.       — Что ты имеешь в виду? — удивился Дэн.       — Из-за него я могу потерять свой авторитет среди баскетболистов в моей команде, и потерять титул капитана. Но я не знаю, как поступить в этой ситуации.       — Опиши мне всё в подробностях.       — Я играл в карты с игроками по баскетболу в моей команде, и продул. Мне загадали найти первого попавшегося парня на какой-нибудь вечеринке, и внушить ему, что я его люблю. Ну, день за днём, а мы всё ещё с ним встречаемся. Мои друзья говорят, что пора уже прекращать, а я не могу. Я уже пробовал, но, чёрт возьми…       — Скотт, я просил вас не выражаться.       — Извини. Но почему так сложно бросить человека, когда он смотрит на тебя прямо своими чёр… глазами? — запнулся Хоинг.       — Так, хорошо. Как ты считаешь, Митч стоит того, чтобы ты потерял свой авторитет и титул капитана в команде?       Хоинг засмотрелся в потолок. В его голове не было ни одной разумной мысли.       — Я н-не знаю.       — Ты его любишь?       Повисла долгая тишина. Дэн не торопил Скотта, Скотт не хотел отвечать на столь кошмарный вопрос. Но время поджимало. Оно всё уходило, и уходило. Хоинг покраснел от собственных мыслей, он и сам не знал ответа на этот вопрос.       — Ско-о-тт? — протянул Дэниал, напоминая о своём присутствии и вопросе.       — Нет. — Отказал тот. — Я его не люблю.