***
Парадная форма сидела как тогда, в конце 80-х. Юрий старался поддерживать своё тело в норме даже сейчас, хотя с войны прошло достаточно, да и возраст уже давал о себе знать. Он прошёл Афганистан ещё мальчишкой, но память хранила в себе отголоски прошлого. Голоса погибших товарищей, треск автоматов, грохот взрывов, пулемётные очереди… Память хранила звуки, а картинка терялась. Там, на поле, он оставлял частичку себя в каждой пуле, нашедшей цель. А казалось поначалу, что убивать просто. Ему доказали обратное. Доказали на собственном примере его товарищи, молившие застрелить их, дабы освободить от страданий. Доказали стеклянные глаза врагов, замертво падающих с развороченными пулями огромного калибра животами. Доказали реки крови, лившиеся днями и ночами на поле боя. Доказала красавица Валя, трагически погибшая от артиллерийского залпа. Доказал брат её фельдшер, сообщивший, что Валя ребёнка ждала. Юрьевича. Память хоть и щадила его, но всё ещё не давала забыть. Если такое вообще забыть можно. Люди, огромной толпой собравшиеся у ограждения на площади, восхищённо наблюдали за марширующими молодыми морячками. Те же, красуясь перед девушками, выпячивали грудь колесом, стараясь выглядеть больше. «Молодые… Всё они из себя героев строят,» — решил про себя Юра и вспомнил себя ещё тогда, в восьмидесятом. Скоро их выход, афганцев. Тогда и Юра со своим шофёром Тимой, с которым они пол-Афганистана вместе проехали, выедет. И как вдарит очередь из пулемёта в небо, чтобы не расслаблялись люди, чтобы помнили. Пошагали первые афганцы. Они шли дружно, строем, хоть и было видно, что кому-то уже не так-то просто в жару при полном параде шагать, кому-то вообще тяжко. Тимофей нажал на акселератор, и тяжёлая машина тронулась вслед за солдатами. Каждый раз на парадах, когда толпа вздрагивала от первой очереди пулемёта, Юрий получал странное удовольствие. Кайф. От чего? Он и сам не знал. Но первая очередь, волна страха и дрожи по толпе… Кайф. Да, именно так. Для пущей убедительности и громкости звука патроны использовались боевые, а стреляли в воздух. Машина встала в центре площади, из кузова посыпались солдаты — молодая пехота. Афганцы и солдатики выстроились вокруг грузовика. Юрий вдарил ещё одну показательную очередь в небо, после чего стал перезаряжать пулемёт. Объявили минуту молчания. На экране зажёгся вечный огонь. Солдаты дружно опустили головы как по приказу, сняв головные уборы. Люди в большинстве своём молчали. Первые пятнадцать секунд. В толпе послышались перешёптывания. Кто-то уже говорил совсем в открытую. «Ребята, ну минута молчания же,» — негодовал пулемётчик, вытирая рукой пот со лба. Где-то закричал малец. Ему вторили родители: — Слезь с дерева! Хватит кричать! Заткнись и иди сюда! На глазах навернулись слёзы. Всех погибших вспомнил мужчина. И жену свою несостоявшуюся. И у каждого из присутствующих здесь родственников немало полегло не в той, так в этой войне. И никто не почтил память. «Соберись! Совсем нервы ни к чёрту стали,» — утёр мокрые глаза рукавом Юрий. Контузия правой стороны лица давала о себе знать в такие моменты. Лево жило отдельно от право. И слёзы на левой стороне были в преобладающем количестве. — Дима, иди сюда! Хватит орать! Отдай бутылку! — всё ещё орали в толпе. Разум затмила волна гнева и ярости. По руке прополз маленький, не больше горошинки, паук. После старик-пулемётчик выпал из реальности.***
Он очнулся не ясно где. Тело ломило, руки и ноги были содраны. На нём надеты рваная майка и потёртые джинсы. На витрине магазина техники по телевизору показывали парад в честь Дня Победы на главной площади города. Все такие красивые со стороны. Мальчики-кадеты вышагивают, выпятив грудь. Самцов из себя строят, а сами только что с горшка встали. И он вспомнил себя в восьмидесятых. Выехала боевая машина. Очередь в небо. Он узнал себя за пулемётом. Минута молчания. Он видел толпу, ожидающую уже завершения этой тяжёлой тишины. Ещё пара секунд, и всё окрасилось в красный. Очередь из крупнокалиберного оружия выкосила первые ряды как за «здрасьте». Люди падали, как подкошенные. Солдатики, запаниковавшие было, быстро получили приказ от начальства. Его пытались снять с огневой точки, но пулемётчик отстреливал всех приближающихся к нему. Он выпрыгнул из машины и побежал в неизвестном направлении. Он смотрел на свой побег. Видел, как молодые парни, прошедшие курс физподготовки, пытаются его догнать, но с каждым метром всё удаляются от него. Он посмотрел на свои ноги и шагнул вперёд. Правая нога отозвалась привычной болью. Правая рука при попытке поднять её вверх — тоже. Контузия осталась при нём. Он снова посмотрел на экран. С вертолёта снимали его побег. Пока он не залетел в какую-то подворотню. А по контуженной руке всё полз маленький, не больше горошинки, паук.