Love Is Not Enough

Говорят, любовь — светлое, прекрасное чувство. Тот, кто любит, смотрит на мир иначе, светлее, добрее, не замечает плохого. Но ведь так только поначалу… Постепенно твои глаза открываются, и ты просыпаешься, избавляясь от опасных иллюзий. Но даже разглядев правду, не можешь разорвать оковы, в которые заковал себя сам. Ратиниара сидела в своей комнате у окна и бездумно теребила моток ниток. Она собиралась вышивать, просто чтобы успокоиться и привести свои мысли в порядок, но ничего не вышло, кроме пораненного пальца. Девушка тоскливо осмотрела мрачную обстановку помещения и снова обратила взгляд в окно. Там было хоть какое-то разнообразие — птицы, облака, деревья… Она вздохнула и подумала о том, насколько жалкой стала. Она без конца ждала, ждала днём и ночью, и даже во сне, ждала так прилежно, что сосчитала, сколько ступенек на всех пролётах до холла и сколько роз на гобелене над кроватью. Она запомнила столько мелочей, пытаясь заполнить чудовищную пустоту в душе… И ждала, ждала, ждала его. Он мог исчезнуть на день, мог на неделю, мог не появляться месяцами. Никогда не предупреждал и не извинялся. Порой, когда возлюбленного не было особенно долго, она отважно решалась рассказать ему о том, как сильно грустит без него, хотела осторожно попросить его предупреждать, не пропадать так надолго. Она совсем уже было решалась твёрдо настоять на своём, но он просто улыбался, называл её Белочкой, обнимал, и решимость летела к чертям. Он, может, уйдёт снова завтра утром, так к чему занимать драгоценное время дурацкими разборками? А вдруг, услышав недовольства, он вообще разозлится, и они расстанутся навсегда? А если, а вдруг… Эти слова тоже надоели ей до тошноты. Ей хотелось бы стать царевной из сказок — спать мёртвым сном в его отсутствие, и ничего не помнить, не чувствовать, и пробуждаться лишь от его поцелуя. О, как же он целует! Сначала, в самые первые секунды по всему телу проходит томительная дрожь из-за холода его тела, а потом затягивает в водоворот. Ещё ей всегда очень нравилось, как он гладил её волосы. Иногда, задумавшись, любимый мог подолгу просто сидеть и перебирать её чёрные пряди. О чём он думал в такие моменты, известно только ему. Интересно, что думают те, другие? Те, к кому он уходит? Та загадочная девушка, из-за которой он бросил её одну в гостинице, она грустит? Плачет по ночам, сидит вот так же окна, гадая, когда он вернётся? Вряд ли. Как-то он упомянул, что она выходит замуж. Подумав об этом, Ратиниара вдруг увлеклась чудовищно смелой, прекрасной в своей нереальности фантазией. В своём воображении она видела цветущий вишнёвый сад, саму себя в подвенечном платье, и его рядом. Они только что поженились, и в его синих глазах не озабоченность, не насмешка или желание, а только безграничное счастье и радость, он обнимает её, а потом смеётся и подхватывает на руки. Это было слишком прекрасно, чтобы стать реальностью, но она нежно любила свою несбыточную мечту и порой даже рисовала своё свадебное платье, правда, всегда сжигала рисунок в камине и следила, чтобы от него не осталось и следа. Вот было бы глупо, если бы он увидел это и узнал о её фантазиях. В конце концов… да, он исчезает надолго, да, ведёт себя странно, да, не скрывает, что спит с другими. Но он не бросил её, он к ней вернулся, поселил в своём доме, позаботился о том, чтобы она была в полной безопасности. Ведь это что-то значит, да? Она бы спросила, если бы было у кого. У Ратиниары никогда не было подруг, у неё вообще никогда никого не было, кроме Него. Он спас её, когда она, истощённая и избитая клиентом в борделе, почти умирала. Боги… Она бы всё на свете отдала, чтобы он её полюбил, как ту, другую. Почему всё так несправедливо? Той девушке он не нужен, Ратти это знала — он грустил, когда приходил от неё. Она счастлива со своим мужем. Должно быть, с ней ему просто удобно. Может, он забывает о плохом, просто позволяя себя любить и быть рядом. Она старалась не произносить даже в мыслях слова «инкуб», потому что это было слишком уж страшно. Это просто не могло быть правдой, он не мог держать её в качестве кормушки, чтобы питаться любовью. Не мог! Он хороший, хороший… Она со злостью отбросила пяльцы, даже не посмотрев, куда отлетела иголка, и разрыдалась, закрыв лицо руками. Хотелось забраться на площадку самой высокой башни замка и сделать шаг. Разбиться о скалы и покончить со всем раз и навсегда. Он мог однажды просто не вернуться… Она не помнила, сколько так плакала, но сильно вздрогнула, когда почувствовала, как кто-то касается её волос. «Вернулся!» — радостно подумала она и, вскинув голову, замерла в смущении и разочаровании. Перед ней стоял красивый, даже в чём-то женственный незнакомец с абсолютно жуткими алыми глазами. Он улыбался уголками губ и выглядел почти робким, но отчего-то она знала, что это — самое опасное существо, которое она когда-либо встречала в своей жизни.  — Вы…  — Карвен. Добрый вечер, Ратиниара. Я же всё правильно понял, это Вы?  — Но как Вы узнали? — чтобы почувствовать себя увереннее и не задирать голову при разговоре, она поднялась, стараясь держаться на расстоянии от странного юноши с пугающими глазами.  — Мне много чего известно. Признаться, здесь, в этом замке, я ожидал встретить хозяина или его жену, но никак не вас.  — Я… я не знаю, где он сейчас, — она буквально заставила себя выдавить из себя хоть какие-то слова. Ратти по-прежнему страшно хотелось разбиться о скалы, но уже из страха перед этим Карвеном. Рядом с ним как-то сразу становилось понятно, что для него убить проще, чем ей расчесаться. Он едва заметно кивнул, потом протянул руку и коснулся ледяными пальцами её влажной от слёз щеки.  — Полагаю, его отсутствие и эти слёзы связаны между собой. Не тратьте своё время… Слёзы не помогут.  — Я… я знаю. Только это не ваше дело, — она сама не поняла, как выпалила такую грубость, и замерла в ужасе, уже почти чувствуя, как он сворачивает ей шею сильными холодными пальцами. Но он лишь усмехнулся, небрежно облокотившись о спинку кресла.  — Не моё. Я вломился в дом, напугал вас и задаю странные вопросы. Любая другая девушка давно бы уже упала в обморок. Я понимаю, мой визит выглядит неуместно, но теперь я даже рад, что встретил здесь вас, а не его.  — Правда? И отчего вы рады мне, сударь?  — Вы — мой шанс оставить ему послание, — Карвен улыбнулся почти ласково, но это в сочетании с его образом выглядело хуже, чем злобный хохот.  — Хотите, чтобы я что-то ему передала? Записку?  — О, нет, что Вы. Записку я бы оставил и без вашей помощи и направил бы сразу ему, а не оставил бы в доме, где он бывает по настроению. Посланием будете Вы, Ратиниара.  — Я… боюсь, я не совсем понимаю Вас. Я должна что-то сказать ему?  — И снова нет. Вы, кажется, не глупая девушка, попробуйте угадать, — она задумалась, глядя в пол, чтобы не видеть его жутких красных глаз, а потом вдруг всё поняла. Она хотела смерти. Смерть пришла. Лʼэрт вернулся домой через два дня. Вообще-то он не планировал возвращаться так рано, оставались кое-какие дела, но нарастающее чувство тревоги не давало покоя, буквально гнало его в Орион. Когда он оказался дома, то почувствовал запах смерти, ещё не преодолев ворот. А когда поднялся в комнату к Ратиниаре, увидел то, чего страшился и чего ожидал. Она лежала прямо на полу, буквально истерзанная глубокими порезами, кремовое платье покрылось бурыми пятнами подсохшей крови, а длинные чёрные волосы разметались по полу. На руках — ни единого синяка. Не сопротивлялась. Ореховые глаза широко распахнуты. На какой-то жуткий миг ему показалось, что девушка улыбалась перед смертью. О чём же надо думать, чтобы улыбаться в момент предсмертной муки, испытывая адскую боль и чувствуя дыхание убийцы? Он опустился рядом с ней на колени, пачкаясь в крови, погладил по щеке, поцеловал в лоб, закрыл её глаза — теперь уже навсегда. И тут взгляд упал на что-то блестящее рядом с её головой. Изящный, похожий на дамский серебряный нож. И тут запоздалая ярость буквально захлестнула его. Он сжал лезвие в руке, чувствуя, как распарывает тонкую кожу, как льётся его кровь, и зарычал от гнева, как дикий зверь. Ослеплённый бешенством, Лʼэрт видел, как выдавливает мерзкие алые глаза, как душит этого ублюдка, как разрывает его на части, вешает, сжигает, уничтожает его так, чтобы не осталось ни единого следа от этой твари. О, Карвен ведь сделал это нарочно! Оставил такое наглое, откровенное послание. Дал понять, что не боится мести, что пойдёт на всё. Когда гнев немного улёгся, мужчина опустил взгляд и снова посмотрел на Ратиниару. Какой она сейчас кажется маленькой и хрупкой…  — Прости меня, Белочка…