Высота и новорожденные

Бескрайние просторы на огромном пространстве. Конца которому не видно. Все эти земли охватить невозможно, ни один король не сможет совладать ими всеми. Всегда да останутся непокорные государства или не открытые деревушки. Илисдеа это, конечно, знал. Это печалило его. Он мнил этот мир, охваченный снегом, неспособным к изменению ни самому, ни чужими руками. Не раз за свои тысячу лет он пытался захватить власть, чтобы превратить все эти города с рабами, пороками, грязью и грехами в светлое и более духовное место. - Чтобы быть счастливым, надо стремиться к чему-то выше себя, - такая мысль была у Илисдеа в голове. И он стремился. Цель его была в построении идеального мира, сотканного не из обычных земных бытовых забот, а из более возвышенной материи. Не той, в которой мужчины протирают вельможам сапоги, а женщины торгуют собой на площади. Закон в голове Илисдеа распространялся не только на себя, но и на других существ. Так что, можно сказать, он хотел блага не только индивидуалистического, но и всеобщего. Мечта и цель его была благородна. Долгие годы, за которые он поведал всякого, очень потрепали его, сделав взгляд на мир мрачнее. Илисдеа преобразился не только внутренне, но и даже внешне, будто вечные холода и снега мира повлияли на него: ледяной взгляд, опущенные уголки губ, чуть нахмуренные брови, резкие движения. Гнетущее впечатление так же создавали его черные «костистые» доспехи и длинное зазубренное копье за спиной, на котором всегда да можно было обнаружить засохшие капли чьей-нибудь крови. Однако, душа Илисдеа все-таки не поддалась метелям, призывавшим заморозить существующий уклад жизни. Он хотел изменить мир. Однажды Илисдеа приснился сон. Это событие уже само по себе было необычным: ведь, обычно, юноша часы своего отдыха проводил в кромешной темноте. Но не тогда: в своем сне тысячелетний брел по ночному лесу. Заснеженному и промерзшему, конечно же, иначе в мире не бывает. Ветер завывал в ушах, а впереди ждала неизвестность с привкусом банальной предсказуемости. Краем глаза Илисдеа заметил свет. Это выбивающееся из общей картины явление тут же побудило его вытащить из-за спины копье и прислушаться в поисках врага. Этот свет порой мелко вспыхивал между деревьями. Илисдеа, готовый искромсать неизведанное, двинулся навстречу. В его желании не было ничего удивительного. Все-таки этот юноша был человеком, пусть и наделенным необычными способностями, позволявшими жить долго. Свет становился все ближе и ближе. - Нужно только обойти деревья, он сразу за ними, - подумал юноша. Тут же, выйдя из их стройного ряда, Илисдеа ослепило чем-то невероятно ярким и белым. Лишь спустя пару секунд тот смог открыть глаза. Сердце его замерло, когда он увидел перед собой не чудовище с огненными глазами, на которого, как он думал, устремил копье, а девушку. Распущенные длинные рыжие волосы отливали медью при свете летнего солнца, обрамляя красивое, будто выточенное, прекрасное девичье лицо. Незнакомка смотрела на юношу с таким выражением, которое он видел в своих грезах о людях нового безупречного света: оно было оторванным от земных забот, задумчивым. То был не взгляд существа, которое будет завтра распивать вино и веселиться под песни голодных шутов, не то, которое ставит своим смыслом развлечения, интриги или выживание. Оно было необычным – это Илисдеа понял сразу. Не отсюда. Мир за спиной этой девушки говорил об этом так же красноречиво, как и ее внешний вид: цветочный венок на голове и короткое зеленое платье из листьев, босые ноги. Такого нигде не встретишь, всюду тулупы, шубы, меха под стать мерзлоте, но здесь – было не там: всюду цвело и пахло, поднималась от земли трава с кустарниками, кроны деревьев были будто зеленые короны, а цветы так и вовсе поражали своим обилием, разнообразием и цветосочетанием. Небо в вышине было нежно-голубым, но напоминало не о зимнем утре, а о чем-то совсем другом. Илисдеа не мог знать, ведь в его мире ни лета, ни весны, ни осени отродясь не было. Только зима. Он устыдился себя, обратив внимание на то, что копье все еще находится в опасной близости от груди чудесного создания. С одной стороны ему хотелось надавить на копье еще сильнее. Его разум своей человеческой частью не признал нового и неизведанного, считая то опасным, но другая противилась этому, относясь к первой с презрением. Илисдеа сверху-вниз смотрел на тех, кто противился изменениям. Непонятному, более высокому. В конце концов, тяга к мечте победила истинно-человеческую сущность юношы. Тот отставил копье, а затем протянул руку к девушке. Действие будто шло в замедленном времени, позволяя Илисдеа разглядеть все до самой мелкой детали: мелких элегантных фей, кружащихся возле незнакомки, движущиеся под воздействием ветерка наливные яблоки, полет пушинок одуванчика. Илисдеа даже смог объять зрением свой холодный мир за спиной, где было темно и выла пурга. Как только пальцы Илисдеа достигли девушки, распустилась то ли синяя роза, то ли не забудка. Юноша не успел разглядеть. Он проснулся в тот момент, когда в спину перестал дуть ветер. Он проснулся. Раскрыв глаза и увидев у себя над головой потрескавшийся деревянный потолок трактира, в углу которого свил свое гнездо паук, Илисдея тяжко вздохнул, втягиваясь в свою обычную жизнь, наполненную безуспешными попытками, вечным созерцанием всего устаревшего и отвратительного, убийством бесчисленного количества монстров за деньги. Пунктом назначения значилась Башня Трех. Нужно было сделать что-то бесполезное, а затем вернуться. Башня была очень высокой: ее конец устремлялся в небо и скрывался за облаками. Бело-каменные стены сливались с вездесущим снегом. Строение выглядело совсем новым, ничуть не тронутым суровой погодой, хотя заказчик говорил, что она вот-вот разрушится, потому прийти нужно побыстрее. Илисдеа некоторое время побродил по совершенно пустой и целой башне, высматривая нужный предмет, но ничего не находил, кроме изысканных колонн, просторных залов с зеркальными полами и засохших фонтанов. Юноша поднимался все выше и выше, пока не поднялся по витой лестнице и не вышел на самый верх сооружения. - Если здесь нет, то нет нигде, - подумал Илисдеа, осматривая окружающее пространство. На миг он не поверил свои глазам, застыв на месте, но потом понял, что она реальна. Воплощение тепла, красоты изменения, природы лежало в снегу, объятое цветами из сна. Илисдея сел возле девушки, а затем пальцами дотронулся до ее плеча. Он не проснулся, а она открыла глаза, в которых отразилось лето. Когда Илисдеа нес незнакомку на руках, удаляясь от башни, его уже совсем не заботил заказ, а за спиной грянул гром и сверкнула молния, разрушая строение до основания и заливая останки дождем, впервые появившимся в мире снега и льда. То была башня не белая, а башня короля, контролировавшего и заведующего жизненным укладом более, чем половины людей во всем мире. Она была шестнадцатой по высоте во всем мире. Тогда это был старт, начало преображения застоя в нечто новое. Из зимы в лето. Из известного в неизведанное. Все наступало постепенно, но необратимо: зарастали города, пробивались из под пола и камней зеленые ростки, превращающиеся со временем в огромные по размерам растения. Таяли снега, больше бодрствовало солнце, все наполнялось ласковыми уху звуками, благоухало отовсюду запахами. Новая эра обещала быть красивой, прекрасной, такой же цветущей, как и ее символ: дева в платье из зеленых листьев. Теперь бело-серый мир утопал в зелени ее платья, порой размешанной другими цветами: голубым, фиолетовым, синим и желтым.. Все было непонятно, но это не останавливало, очнувшуюся от долгого черствого сна, душу Илисдеа от радости. Наконец, его мечта сбылась: исчезли глупые традиции, старый быт, безвкусные уродливые виды городов. Все стало именно таким, каким юноша хотел. - Да, наверное, я счастлив, - сдержанно думал Илисдеа. Уже через пару месяцев в мире поселилось вечно лето, города были развалены, а все люди куда-то пропали. Илисдеа подозревал, что они превратились в человекоподобных, но более прекрасных существ с яркими узорами на телах, но правды юноша, увы, не знал, как и всего остального. Илисдеа прогуливался по тому же лесу, в котором ему приснилась рыжая девушка. Он думал о том, что давно не видел ее, ту, которая наверняка послужила началом прекрасному. Юноша шел интуитивно, надеясь, встретить ее сегодня. Он не знал, куда его заведет искривляющаяся дорога, что могла завести в абсолютно любую точку земного шара, но это и привлекало, хоть Илисдеа и был совсем не ясен ни смысл, ни значения, ни как можно применить все это себе на пользу.. Ему было много что не ясно: почему некоторые спят в густых облаках, почему по молнии можно подняться в небо, а так же куда ведут огромные растения. Вскоре Илисдеа пришел к башней. Той самой, бывшей целой когда-то, но теперь разрушенной. Только она сохранила очертания прежнего мира. Сердце Илисдеа ухнуло почему-то, а затем его голову пронзил рой тех мыслей, что посещали его каждый день: порой возвышенное слишком возвышенно для понимания, чтобы быть счастливым, когда сталкиваешься с этим, когда обретаешь его. Я был не прав, когда хотел оторваться от земли: ведь у меня нет крыльев. И кому это теперь нужно? Чего я добился? Башня, ты – мой единственный оплот обычного и понятного. Все остальное поглотили изменения, которые навек останутся для меня не ясными, но все же я в чем-то рад одному: красота и покой этому мира неисчерпаемы. Я могу любоваться его загадочностью всегда, -успокаивая себя думал Илисдеа, приближаясь к хоть к чему-то знакомому и ясному, как прежний зимний день. Илисдеа прошел на верх башни, сел в самый центр и устремил взгляд в мигом почерневшее небо. Тут же все вокруг наполнилось звуками лесов, почему-то достигавших такой высоты, шепотом и мелодичным тихим пением сливающихся голосов. Те становились все громче, но Илисдеа не обращал внимания, ибо не знал к чему они. А зря: когда пение достигло высшей точки, то ему в шею вонзились чьи-то острые клыки. Юноша, превозмогая боль, повернулся и посмотрел в глаза нарушительнице спокойствия: та была так же идеальна, как и всегда, за исключением стекающей крови по подбородку. Имя ей – Высота, а ее глаза горели небесно-голубым простором. Сзади нее сновало бесчисленное количество теней-перемен, которые тут же набросились на свою добычу. До самого конца Илисдеа наслаждался этим прекрасным миром, которого добивался так сильно, как мог. И только перед самым-самым концом, что наступил не скоро из-за того, что его разгрызали медленно, у него пронеслась отчаянная мысль, что даже красота здесь была обверткой ужасного. Выдох же его, последовавший за этой мыслью, был спокоен. Он все-таки понял и осознал вместе с миллионом человеческих душ, наблюдавших за ним. Ведь они были такими же: слепыми и бескрылыми птенцами, стремящимися в небо и ждавшими присоединения Илисдеа внизу башни.