S.O.S.

Такие, как я, делают это вечером, чтобы в последний раз согреться заходящего солнца лучами. Задача таких, как я, конечно, необычна для общества, но до ужаса проста — уничтожить себя в кратчайшие сроки. Говорят такие, как я, что безмерно свободны, — они вопят об этом в утренний воздух, но при этим зависят от объёма суженых зрачков. Когда я стал таким? Не помню. В голове остался лишь тот момент, в который на коже впервые появились точки, в который ракета впервые вылетела в вену, в который я впервые выбросил в урну снимки греющих сердце далёких планет. А в детстве я хотел стать космонавтом. Но кто в наше время получает желаемое? Вот и мне достался другой путь — путь забытого мечтателя, чья жажда покрылась плёнкой осевшего на лёгкие дыма, путь привычки, невыведенной из артерий шеи, путь искателя, которому никогда не будет достаточно, но дни сочтены, а желание душит, словно удав. Игла кажется маленькой феей, которая игриво манит в страну чудес, и ей так сложно не поддаться, сложно перестать думать о том, что буквально через секунду ты упадёшь в небо, полное мягких облаков сладкой розовой ваты, которую я так любил в школе, в парках аттракционов. Наркотики — это как колесо обозрения. Сначала ты садишься в кабинку одного из цветов радуги — я всегда любил зелёный, — и ты забываешь о совести — маленькой назойливой мушке, что сидит внутри и указывает ошибки, но именно это я ошибкой и не считал, забываешь о чести — она ни к чему. Скрипучий механизм продвигается выше, и ты начинаешь входить во вкус, чувствуешь пыль звездопадов, вдыхаешь, наконец, полной грудью, понимая, что это начало чего-то. Ветер развевает волосы — ты на вершине, открываешь шлюз, смотришь на город, в котором родился и вырос, а внутри во всю разгорается служба сатане, все присутствующие в которой не думают о весне, ведь в венах навсегда останется тёплое лето. А затем открывается чёрная дыра, пропасть, засасывающая в себя всё живое, что подверглось соблазну. И я ведь падаю туда — падаю счастливым, буквально парю на воображаемых крыльях, которые собственными руками вручила смерть. Встать не удавалось, я мечтал подняться во весь рост и вновь дотянуться рукой до карты звёздного неба, где мелком прочерчивал созвездия. Карабкался вверх, но в то же время опускался вниз — всё глубже и глубже, до чрева земли, где хранятся скелеты в деревянных коробках и космос бывает отдельной стихией. Печальный взгляд на атмосферу обрезает крылья, печальный путь лежит лишь в одной дозе. Холодный космос открывает свои двери редко, но туда входят исключительно по инъекциям.