Люби меня долго.NC-17.

- Мне, - нагло улыбаясь ответил Киллиан, а Эмма лишь закатила глаза, очередной раз убеждаясь, что все мужчины – дети. - Чему радуешься? – Спросила Регина, которая только что появилась в дверях кабинета Свон. – Знаешь, Эмма, скоро я начну переживать, что в твоем кабинете больший ажиотаж, нежели у начальства, - она внимательно осмотрела присутствующих. – Все вон, - она задержала взгляд на Джонсе, - все – это ты и Диана. - Знаешь, теперь моей радости поубавится, - поджал губы Джонс, однако агент Миллс была настроена серьезно, поэтому он решил не попадаться под горячую руку. Ведь для этого еще будут поводы… Регина смерила его серьезным, но что более странно, почти сочувствующим взглядом. Эмма, все это время наблюдавшая за происходящим, напряженно посмотрела на подругу, взгляд которой не предвещал ничего хорошего. «Этим утром. Гут припарковался недалеко от дома Свон, говорить о встрече по телефону было небезопасно, сейчас многие интересуются шкатулкой, а следовательно и Фаулером. И большая часть нечисты на руку. Поэтому, когда он увидел знакомую блондинистую голову, просигналил напарнице. - Долго ждешь? – Поинтересовалась блондинка с долей иронии. - Не так чтобы очень, - улыбнулся Гут, - как настроение? Чего такая радостная? - Да, как тебе сказать… вчера у нас был семейный обед. - Ясно, и каково это? Быть матерью? – Он переключил передачу. - Прекрати, ты становишься прямо как Джонс, - наигранно серьезно усмехнулась блондинка, - сказывается частое общение? - Кто бы говорил… - Закатил глаза Гут. – Кстати об этом...На заднем сидении папка, посмотри. – Пока женщина добиралась до документов, он продолжал говорить, - ты была права, есть подвижки. - Контора перевела Грэму деньги на проживание? – Она повела бровью в своей излюбленной манере, удобнее усаживаясь на сидение. - Часть суммы была снята минут через двадцать, через банкомат, - пока он говорил она открыла папку. - И снова здравствуйте Грэм Фаулер, - на фото он был одет в неприметную черную одежду, а на глазах были очки, но его силуэт все равно угадывался безошибочно. А тем временем агенты уже подъехали. - Я поеду осмотрюсь, где тебя высадить?» - В чем дело? – произнесла Эмма, готовясь к худшему. - У Гута есть новости по поводу Грэма и того, что он нашел, хватит, чтобы его засадить. - Разве это плохо? Что за новости? – Блондинка встала, направляясь к Регине. Та же, абсолютно спокойно села в кресло для посетителей. - Фаулер снимал квартиру недалеко от банкомата. Клерк опознал его по снимкам, он выдает себя за Арона Бункерса. Съехал сегодня. - Эмма нахмурилась. - Значит практически сразу после перевода денег. - Да, однако подключившись к тому банкомату, с которого Грэм снимал деньги, Гут помог мне выяснить все расходы Фаулера, произведенные с этого счета. - Но ведь Контора привыкла скрывать всю информацию о действиях своих людей, - подозрительно нахмурилась Эмма. - Для этого и потребовался банкомат, - Регина протянула Эмме папку. – Тебе это не очень понравится… Эмма взяла довольно увесистую папку, силясь понять, что именно может помочь. - Посмотри ближе к тому времени, как объявилась Мила, - Регина посмотрела в окно. Говорить, что либо сейчас было излишним. - «Взрывчатые вещества класса АА….», - Эмма лихорадочно выдохнула и перевела взгляд на Регину, - судя по стоимости, этого должно хватить, чтобы… - Взорвать самолет. Эмма зачесала волосы назад: - Этого не может быть, - она медленно села в свое кресло, - он не может быть убийцей. Он… мы столько времени работали вместе… Он…Зачем ему это? – Она взволнованно посмотрела на подругу. - Скорее всего, он работал на кого-то, но на кого, нам только предстоит выяснить, так что… - Она на миг замолчала.- Ты скажешь Джонсу? - Не знаю… Но мои секреты от него уже начинают накапливаться. *** - Я беру это дело под свое руководство. Робин, Фаулер - твоя первоочередная задача, Джонс все равно не отходит от Свон, так что твоего присутствия «на бумаге» будет достаточно. - Хорошо, но Регина, ты знаешь, что будет, если узнают, что ты копаешь под Контору? - Поэтому никто не должен узнать. Тебе необходимо узнать все, что Грэм сделал под этим псевдонимом, до взрыва и после него. - Минуя официальные каналы? - Ты же Робин Гуд, а значит должен бороться за справедливость. *** POV Эмма Уже вечер, а ты сидишь на работе. И все вроде бы идет тихо, пока… Обычно, это телефонный звонок. Да, сегодня просто день телефонных звонок. Точно. Причем все они не предвещают ничего хорошего. - Эмма, - раздался в трубке голос Регины, которая пару часов назад предупредила меня, что уезжает, чтобы встретиться с Гутом. Я еще пошутила, что ей такой нервной не стоит ехать к Робину. Да вообще к любому мужчине. Согласна, пока не ясно моего подкола. Ясно становится, когда знаешь, что такое поведение у нее случается, когда она давно ни с кем не встречалась. Ну,или по-простому, когда у нее не было секса. - Да, - отозвалась я, все еще одной ногой находясь в своих мыслях. Не по поводу нее, а в размышлениях о том, как все навалилось. - Включи новости Нью-Йорка, и сразу говорю, тебе это не понравится, - дальше она бросила трубку. Да уж, как всегда, краткость - сестра таланта. В случае Миллс – это постоянный спутник жизни. Кстати, мне не нравится, когда мне говорят, что мне что-то не понравится. Обычно после этих слов все плохо. Очень плохо. Ах, да, телевизор. Где мой пульт? - Твою мать…. Конец POV По телевизору шел репортаж, и что-то вещала корреспондент, но Эмма её уже не слушала, все её внимание привлек заголовок «Русский музей Эрмитаж получил анонимный дар. Старинную музыкальную шкатулку оставили в окне для доставок». «Киллиан, что ты наделал?!» Сказать, что эта новость выбила весь дух и женщины – ничего не сказать. «После этого приезд благоверного – детская нелепость, над которой можно лишь посмеяться. Это предательство. Он не сказал мне! Не сказал! Он действовал за моей спиной». Она схватилась за голову, пытаясь сдержать эмоции. Несколько глубоких вдохов и она вновь ощущает окружающий мир. А диктор тем временем продолжала: - …филиал музея на Манхэттене устраивает вечер, посвященный вернувшейся драгоценности. Вход только по приглашениям для высокопоставленных лиц. Ценность шкатулки Екатерины Великой трудно переоценить…. Она посмотрела на бутылку с водой. Сделав несколько больших глотков она, постаралась придать своему виду как можно больше отстраненности и… Хладнокровия. Она нажала кнопку на селекторе: - Джонса ко мне, живо! Через две минуты пятьдесят одну секунду он переступил порог её кабинета. Как только он зашел, понял, в чем дело. Она узнала. - Ты знал, что русские устроят публичный показ, - она отвернулась к окну. – Ты пытаешься выманить Грэма. – Её голос, был больше похож на шепот. Именно это и пугало. Лучше бы она истерила. - Кто-то очень щедр, ведь он мог затребовать любую сумму у музея за этот экспонат. Но да, думаю, это привлечет Фаулера, раз она ему так нужна. - Хватит! – Она посмотрела на него. Сейчас она не была агентом ФБР, сейчас она была женщиной. Женщиной, которая отказывается верить в правду. – Хватит увиливать… «Видимо, глупо было отрицать очевидное – искать лазейки, увиливать… без этого он не может». - Если тебе не нравится этот показ, просто не ходи, - пожал плечами Киллиан. Спокойно. Слишком спокойно. - О, нет, - она сделала смелый шаг ему навстречу, - я пойду. – Еще шаг, - пойду во главе бригады оперативников. – Еще шаг, - и я буду там, - а вот ты – нет…. Он мгновенно изменился в лице, ведь было ясно, она не шутит: - Эмма.. - Ты обуза. Тебя невозможно контролировать, - произнесла она, стоя на расстоянии вытянутой руки. - Ты не сделаешь этого, - произнес он, не веря в происходящее. Ровно как и она, несколько секунд назад. – Ты не выведешь меня из игры. - Это не игра, Киллиан - холодно произнесла она, в ее глаза плескалась обида на всех и прежде всего на саму себя. Снова. Снова все повторяется. – Это жизнь. И я могу делать с тобой все, что мне заблагорассудится. Скажи спасибо, что ты просто отстранен, когда я могла бы тебя изолировать. – Она сделала многозначительную паузу и ответила, отведя глаза. - Убирайся. Он четко слышал, как дрогнул её голос. И тут он понял, что стоит на краю пропасти и ничего уже не изменить. - Это окончательное твое решение? – Как же трудно бывает надеть маску спокойствия и безразличия когда это так необходимо. Вместо ответа она лишь развернулась обратно к окну, обняв себя руками. Ведь не только в его глазах застыли слезы обиды и злости. Однако, порой в жизни не оказывается того человека, которому ты можешь открыть свои слезы. Ведь это сделает тебя уязвимым.