***
А затем она снова жива – нахальная и бесстрашная, словно никогда и не было иначе. Гаррус думает, что для Шепард все так и было: мгновение, он возвращается в СБЦ, Шепард отправляется надрать задницу парочке гетов, умирает, и затем – привет, старый друг. Они бросают вызов галактике, Коллекционерам, наемникам, смеются и травят байки о заварушках, в которых успели побывать. Как в старые добрые времена. За исключением того, что Гаррус больше не может отрицать своих чувств. Не может прятать их. Только не после того, как узнал, что значит потерять ее. Гаррус продолжает убеждать себя, что скажет хоть что-нибудь – что просто должен сказать. Но время проходит, миссии становятся все чаще и опасней, а правильный момент так и не наступает. Он рассказывает ей о подготовке к опасным заданиям на турианских кораблях, когда разговор затрагивает неожиданные темы, и Шепард их подхватывает. Она не обременяет себя чувством такта, когда дело касается желаний – она же чертов Коммандер Шепард. Они всегда были честны друг с другом, но сейчас у Гарруса не получается подавить нервозность. Когда Шепард наконец выходит из аккумуляторной, он не может не беспокоиться, застигнутый врасплох и отчего-то не слишком счастливый. Все пошло не так, как он себе представлял. «Снять напряжение» - не то что ему бы хотелось. Но Гаррус уверен, что именно этого хочет Шепард – исходя из всего, что она говорит сейчас и скажет после.***
Проблема в том, что Гаррусу настолько сильно хочется сделать все правильно, что в итоге он не может выдавить из себя ни единого слова. Он приходит к Шепард в каюту с вином, дурацкой музыкой и неловкими комплиментами, надеясь, что сможет успокоиться в процессе. Завтра они могут умереть, и Гаррус собирается рассказать ей о своих чувствах. И, что важнее, узнать о ее. Он честно пытается: - Я хочу хоть что-то сделать правильно. Хотя бы раз. Хотя бы… Но потом она касается его, и Гаррус не может закончить. От всего, что ему хотелось бы сказать, заплетается язык. Когда Шепард проводит пальцами по его шрамам, слова заканчиваются. Они соприкасаются лбами, и Гаррус понимает, что замер в ожидании. Он ждет, что Шепард возьмет на себя смелость сказать это. Если она чувствует то же самое, если любит его, если это – нечто большее, чем попытка избавиться от стресса, разделенная между двумя друзьями. Турианка прояснила бы ситуацию прежде чем впускать его в свою каюту, чтобы утрясти формальности и перевести происходящее на другой уровень. Но люди – не турианцы, говорит он себе. Они не заносят подобные вещи в протокол. Гаррус открывает рот, чтобы попробовать сначала, но Шепард обхватывает его лицо, скользит пальцами вдоль мандибул, и он не может побороть дрожь. Гаррус, возможно, и не смотрел видео, которые рекомендовал Джокер, но она – наверняка. Ее пальцы путешествуют вдоль линии челюсти, по мягкой коже на шее, спускаются к воротнику рубашки. Он может увидеть пламя в ее взгляде, желание, смешанное с уважением, искреннюю поддержку. - Что может пойти не так? – шепчет она. – Это же я, Гаррус. Твой давний друг. Расслабься. Друг. Он чувствует, словно внутри что-то переворачивается. Она умрет за него, проведет с ним ночь, но никогда не полюбит так, как любит он. Гаррус дает словам остаться неозвученными.***
Он позволяет Шепард отвести себя к кровати, молча раздевается. Бесполезно отрицать собственные желания. Он не раз видел человеческих женщин в Форнаксе и никогда не считал их привлекательными, но Шепард… Она распахивает на себе рубашку, обнажаясь перед ним, и Гаррусу хочется кричать от того, насколько она прекрасна, от того, что она никогда не будет принадлежать ему так, как хотелось бы. Мягкая, но несгибаемая, сухощавая и необычайно сильная, со своей странно широкой талией и белой кожей, незащищенной пластинами. А затем она оказывается сверху, и его телу больше нет дела до того, что хочет сердце. Гаррус раскрывается перед ней, уязвимый как никогда. Пальцы Шепард на его коже прохладные – на самом деле почти ледяные и вызывают дрожь, но затем она начинает двигаться, прижимаясь к нему, и это, Гаррус думает, если это - все, что у него когда-либо будет, если она никогда не даст большего – это все равно больше, чем то, на что он рассчитывал, больше, чем он заслуживает. Шепард гибкая и податливая – ни одна турианка не смогла бы быть такой, и Гаррус смотрит на то, как она движется, возвышаясь над ним, грациозная и всесильная, беззастенчиво получая удовольствие и доставляя его в ответ. На короткое мгновение ему хочется, чтобы Шепард открыла глаза, хочется увидеть в них то, чего он желает больше всего. Но затем это уже не имеет значения – она сжимается вокруг него, напрягаясь, и Гаррус впивается пальцами в ее бедра, сбивается с ритма, теряя контроль. Одно бесконечное мгновение они движутся словно единое целое, вместе достигая разрядки. И пока Гаррус приходит в себя, тяжело дыша, Шепард откатывается в сторону. Он выскальзывает из нее, и воздух каюты обжигающе-ледяной на лишившейся контакта коже. Шепард оглаживает его руку кончиками пальцев, прежде чем направиться в душ, а Гаррус остается в опустевшей спальне, в одиночестве на ее постели. Гаррус говорит себе, что этого достаточно. Что это – все, что он мог бы попросить у нее. Они неплохо провели время и, может быть, сделают это еще пару раз, если переживут ждущий их впереди ад. Но он не может отделаться от чувства, что только что пополнил и так бесконечный список своих потерь.***
Каким-то чудом они выживают в стычке с Коллекционерами, говорят Церберу отправляться к черту и ухрамывают зализывать полученные раны. Гаррус возвращается к центральной батарее для калибровки орудий «Таникс» после их первого успешного использования. Он погружается в работу с головой и не замечает, когда за его спиной с тихим шелестом раздвигаются двери. Шепард громко прочищает горло, привлекая его внимание. Гаррус едва находит в себе силы, чтобы спокойно обернуться. - Я тебе зачем-то понадобился? Она внезапно толкает его, лишая равновесия. А затем делает что-то странное своим ртом – на его лице, и Гаррус тяжело выдыхает, отстраняя ее. - Что это за чертовщина, Шепард? - Решила, что уже потеряла тебя достаточное количество раз, - жестко отвечает она, и Гаррус только моргает в замешательстве. – Этот выстрел в живот, да ради всего святого, Гаррус! Не делай этого со мной больше! - Как скажешь, Коммандер, - говорит он неуверенно. - Но ты пыталась, что – съесть мое лицо? Шепард неверяще вглядывается в него и начинает смеяться. Это хороший смех – тот, что заставляет его грудь болезненно сжиматься, не в силах уместить в себе любовь к ней. Гаррус пытается подавить это чувство, отстраниться. Но затем Шепард просто касается его лица. - Это был поцелуй, - говорит она. – Людям нравится целовать тех, кто им дорог. - Вот как. Он пытается развернуться, вернуться к консоли, но Шепард хватает его за руку. - Черт тебя дери, Вакариан, я говорю, что люблю тебя, и ты не удосуживаешься ничего сказать в ответ? Или я неправильно тебя поняла? – она поспешно делает шаг назад, выглядя ошеломляюще неуверенной. Гаррус не может прекратить пялиться на нее, размышляя о том, когда он мог получить настолько сильную травму головы. - Ладно, - наконец произносит она. – Давай просто забудем это недоразумение, и… - Гаррус хватает ее за плечи, притягивая ближе. Прислоняется к ее щеке, прижимает мандибулы к челюсти, касается своим лбом ее. - Турианцы делают это с теми, кто им дорог, - негромко поясняет он. - Хорошо, - отвечает она так же мягко, словно боясь чему-то помешать. Гаррус делает глубокий вдох и, после стольких лет, наконец позволяет этим словам вырваться наружу: - Я люблю тебя, Шепард.