Последний день лета

Дождь лил сплошной стеной, вода журчала между булыжниками мощёного двора, увлекая за собой щепки, бурую хвою и листья, тяжёлыми каплями сбитые с веток. До захода солнца было ещё далеко, но тучи стремительно затягивали небо всё новыми слоями непроницаемого полога, и вокруг стремительно темнело. Угольно-чёрные тени от мокрых кустов побежали прочь от неярких светильников-шаров по обе стороны от калитки, и когда особо длинная тень змеёй приблизилась к ботинкам одинокого пешехода, он вздрогнул и сделал шаг назад. Мужчина уже полчаса стоял под деревом напротив серого каменного дома и гипнотизировал тяжёлым взглядом дверь, но так и не решился войти. Когда он только свернул на нужную улицу, дождь едва моросил, но немолодой брюнет всё медлил и медлил, не решаясь пересечь проклятый двор, а сейчас стена холодного ливня и вовсе отрезала его от дома. Зонта у мужчины не было, и тёмно-зелёная крона огромной акации была его единственной защитой. Крупные капли то и дело пробивали ковёр переплетенных ветвей и падали вокруг Северуса, выбивая в пыли маленькие кратеры. Одна из капель ударила профессора по затылку, скользнула за ворот мантии и побежала вдоль спины, обжигая ледяным холодом кожу. И тут же одна из старых узловатых ветвей устала бороться с напором дождя, хрустнула, надломилась и рухнула вниз, обдав Северуса веером холодных брызг. Профессор решился. Из внутреннего кармана мантии он вытащил палочку и взмахнул ею в воздухе. Струи дождя разошлись в стороны, образовав серебристый арочный свод, идущий от ствола акации до щербатых каменных ступеней, и Северус, словно пловец, набрал воздуха в грудь и устремился к дому. Тяжёлая дверь хлопнула за спиной, едва не ударив профессора. С минуту он постоял не шевелясь, пока глаза не привыкли с темноте, а затем отбросил назад мокрые пряди волос и двинулся вперёд, касаясь пальцами стены в ошмётках обоев и ориентируясь по неясному свету, едва попадавшему в дом через мутные, в грязных разводах, окна. Ступени лестницы скрипели под его шагами, и только этот звук нарушал могильную тишину, словно даже звуки извне боялись проникнуть в дом; не слышно было ни шороха, ни треска, ни мышиного писка. На втором этаже тоже было темно, и свет падал только из открытой двери одной из комнат. Северусу нужно было именно туда. Хозяин особняка, не дождавшись гостя, улетел прочь для решения одного неотложного вопроса и нёсся сейчас над притихшим под гипнозом дождя городом, и чёрный плащ хлопал за его спиной, словно уродливые рваные крылья. Комната для приёма посетителей была пуста, и в центре её одиноко стояло кресло с высокой спинкой, Северус осторожно провёл пальцами по резным подлокотникам, а затем, поколебавшись, опустился на кожаное сидение и закрыл глаза. — Какая наглость, Северус. Или ты решил согреть кресло для Лорда? Снейп вздрогнул и открыл глаза. В дверях стоял Люциус Малфой. В руке Пожиратель смерти держал подсвечник, и пляшущий оранжево-жёлтый огонёк свечи казался единственным живым существом в комнате. Люциус прошёл через комнату, поставил подсвечник на каминную полку и щёлкнул польцами; в камине вспыхнуло пламя и ярко осветило комнату.Чёрные тени, словно пауки, боящиеся света, расползлись по укромным уголкам, спрятались под ошмётками свисающих обоев, и волна тепла, прошедшая вслед за светом, сделала комнату почти уютной. Малфой, стоя спиной к Северусу, грел в тепле камина руки с тонкими нервными пальцами. — Где Лорд? — У него появились срочные дела. Придётся тебе ещё раз заглянуть в особнячок, Северус — если осмелишься, конечно. Сколько ты сегодня стоял под дверью? Полчаса? Час? — Ты засекал? — Северус раздражённо поднялся с места. — Стоял, пялился на меня в окно да поглядывал на часы, словно влюблённый на свидании? Жаль, что я не захватил для тебя букета. Оставаться в доме стало бессмысленно, и профессор подошёл к выходу и толкнул плотно закрытую дверь. Она не поддалась, и Снейп раздражённо выдернул из кармана палочку. — Уже уходишь? — Люциус так и не повернул голову. Оранжевые блики плясали на его одежде и бокале, невесть откуда взявшемся в худых пальцах Пожирателя смерти. — Посидеть с тобой? Одному не пьётся? Малфой распрямился. В другой руке он держал ещё один бокал. Усмехнувшись, Люциус стукнул бокалами друг о дружку, и раздался тихий звон, нарушивший монополию потрескивающих поленьев. — За нашу встречу, Северус, — Люциус протянул профессору тот самый бокал, из которого сам отпил глоток минуту назад, но Снейп молча сжал пальцами ножку бокала и чуть пригубил багровую жидкость. Кровь быстрее побежала по артериям, глаза профессора блеснули и на скулах появились алые пятна. — Хорошее вино. — Я старался. — Для Повелителя или меня? — Для себя, — Люциус запом опрокинул в себя вино и поставил бокал на каминную полку. Северус замялся в дверях, прикидывая, куда бы определить свой напиток, а затем решился, в два шага приблизился к камину и поставил почти полный кубок рядом с пустым бокалом Малфоя. — Сказал, что вино хорошее, и не стал пить. Северус, ты лжец или трус? — Трезвенник, — вино перестало действовать, и лицо профессора вернуло свою обычную бледность. Малфой выдохнул, оттолкнулся руками от нагретого мрамора, развернулся ко Снейпу и стиснул в кулаках полы его чёрной мантии. Профессор не шевелился, и Малфой сам сделал шажок вперед, встав вплотную к Северусу и впился терпкими от вина губами в сжатые губы Снейпа. Тот вздрогнул, и его на руки на долю секунды, всего на миг, коснулись плеч Люциуса, но тут же словно ослабли и безвольно свесились вдоль тела. Малфой прервал поцелуй и выдохнул «Отомри!» в ухо профессора. Северус не шевелился, и пальцы Малфоя разжались, он вернулся к камину, взял бокал Северуса и медленно вытянул вино, показавшееся ему теперь отчаянно горьким. — Я ухожу, — Снейп снова подошёл к двери и толкнул её, и дверь снова не поддалась, — отопри дверь, Люциус. — Она открыта, — глухо отозвался Малфой. Он уже погасил огонь в камине и стоял сейчас перед окном, уткнувшись лбом в холодную раму. — Потяни на себя, Северус. Профессор взялся за ручку, отворил дверь и несколько секунд смотрел в безмолвную и равнодушную тьму коридора, наполненную прелым запахом гнилой мебели и обоев. В мёртвом доме жила и дышала только одна комната — та, которую Снейп, сделав решительный шаг вперед, оставил за своей спиной. Он почти бежал вниз по лестнице, освещая себе путь огоньком на конце волшебной палочки, и смотрел вниз, считая ступени и даже трещины на них — всё, что угодно, лишь бы не думать. Входную дверь Северус распахнул рывком. Дождь почти перестал, последние капли прорезали вечерний воздух и растворялись в холодных лужах. Снейп быстро шёл через двор, скользаясь на палых листьях, и всей кожей чувствовал взгляд, прожигавший его спину. Взгляд, который перестал его мучить, только когда профессор Снейп вышел со двора на пустую чёрную улицу.