Прощание с другом

Иногда бывают моменты, когда человеческое сердце способно почувствовать что-то, чего нельзя знать наверняка. Какая-нибудь вещь ещё не доказана, а ты уже уверен, что оно так и есть. И сам не знаешь, почему. «Сердце подсказало» - говорят в таком случае. Точно так же сердце подсказало и молодому пареньку, Майку Шмидту, что мужчина, оставивший сообщения на его рабочем месте – не кто иной, как друг его детства, с которым пареньку пришлось расстаться довольно рано, резко, и не в самых приятных обстоятельствах. Жизнь порой показывает нам не самую лучшую и гуманную свою сторону. Хэппи энды бывают не только в сказках, но в жизни они попросту не являются правилом. Долгожданная встреча с любимым другом детства, которую иначе, чем подарком судьбы не назовёшь, не привела к горячим объятиям, мужским слезам, долгим и возбуждённым расспросам и рассказам о том, как сложилась жизнь. И это можно было бы назвать жесткой усмешкой судьбы. Даже слишком жесткой. Но не нам осуждать действия необъяснимого и неуловимого явления, хотя делаем мы это довольно-таки часто. Придя в себя после неожиданно жестокой потери друга, которого он так и не успел обрести после долгой разлуки (хотя нельзя сказать, что после этого так просто быстро прийти в себя), Майк чётко понимал, что ему надо делать. Юноша сохранил на электронный носитель голосовые сообщения, оставленные его несчастным другом детства, и тайно вынес из пиццерии костюм золотого Фредди. Парню было плевать на то, что это, по факту, кража. Со стороны этого проклятого заведения тоже была совершена кража, только её Майку ему уже никогда не возместить. Внутри юноши развернулись очень странные чувства, едва он коснулся злополучного костюма. Навряд ли эти ощущения можно описать, но парню повезло (хотя это с трудом можно назвать везением в других ситуациях), что его психика была уже больна в связи со страшными событиями его детства. Ведь нельзя сойти с ума дважды, а от подобных эмоций и переживаний тронуться рассудком здоровому человеку не составило бы труда. Майк начал замечать, что в последнее время у него всё чаще случались небольшие провалы в памяти, и порой ему казалось, что вокруг никого нет. В такие моменты люди попросту переставали значить для него что-либо, новые лица не запоминались ему. Вот и сейчас юноша не помнил, как приехал в дорогое его сердцу место. Это была поляна недалеко от города, на которой рос большой дуб. Раньше он был меньше, но всё равно был довольно-таки внушительным. В детстве, ещё до того, как произошло убийство, свидетелем которого стал Майк, он со своей мамой очень любил бывать здесь на пикнике. Когда он познакомился с Фоун Гаем, он со своими родителями тоже, бывало, присоединялся к ним. Юноша решил, что не будет лучшего места, где бы он мог спрятать останки своего несчастного друга, чтобы тот мог спокойно отдыхать с миром до скончания веков. Майкл был уверен, что Фоун Гай это заслужил. Съехав на своём не таком уж и новом минивэненчике с трассы и проехав энное количество метров от дуба, молодой человек остановился, заглушил мотор и вышел из автомобиля, после чего достал с задних сидений лопату и лампу, так как приехал он сюда в тёмное время суток, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Здоровому мужчине не составило труда вскоре выкопать могилу нужной ширины и глубины. Вытащить из багажника костюм тоже далось ему довольно-таки легко, хотя тот был не сказать, чтобы таким уж лёгким. Майк чувствовал себя частью какого-то языческого ритуала, который ему приходится совершать не по своей воле. С его болезнью юноша часто испытывал подобное состояние, но сейчас он переживал совершенно иные, особенные эмоции, которые не имели на него в данный момент никакого влияния. Как уже говорилось ранее, болезнь спасала психику парня, хотя в этом уже и не было особой необходимости. Стоит признать, психика применяет подобные методы защиты и когда речь идёт о совершенно здоровых людях. Когда человек оказывается в стрессовой ситуации, часто он испытывает апатию или аллопсихическую деперсонализацию (или дереализацию). Таким образом, его психика хочет защитить хозяина от того, что может разрушить его психическое здоровье. Вот и сейчас Майкл, конечно, испытывал пугающие, разрывающие изнутри эмоции, но они были очень глубоко, за огромным слоем апатии и дереализации. Юноше было всё равно. Ему казалось, что это сон. И ему было всё равно, когда он закончится. Парню правда было всё равно. На всё в этом мире. Но это не может длиться вечно, любой щит слабеет, в отличие от угрозы. Вскоре парень дотащил костюм золотого Фредди с пугающей начинкой до ямы и сбросил его в неё. Некоторое время посмотрев на беспомощно валяющегося на дне импровизированной могилы золотого медведя, Майк так же спокойно, безразлично, всё с тем же ощущением нереальности происходящего, за энное количество времени (понять, сколько именно времени прошло, юноша был не в силах) закопал яму. Закончив с этим, парень некоторое время постоял около свежей могилы, смотря на рыхлую землю, под которой покоился золотой трофей пиццерии, забравший жизнь его друга, Фрица. Майкл не мог забыть имени своего единственного за всю жизнь друга, которого он, пускай, и не знал слишком долго. Лишь некоторое время, когда они были детьми. Но от этого их дружба не была менее трогательной и крепкой. Как бы парадоксально это ни было, Майк и Фриц познакомились в той же злосчастной пиццерии, которая, стоит прийти к выводу, сыграла слишком яркие роли в слишком многих жизнях. Фриц был довольно стеснительным, но добрым мальчиком, и всегда полный энергии, оптимистичный в ту пору Майк сумел подарить ему необходимую искру. Юноша начал уже отходить от апатии, и начинал понимать, что произошло в последние несколько дней. Он начинал вспоминать своё прошлое. Нет, их прошлое. Были вещи, которые парень прекрасно помнил о своём детстве, ещё о той безоблачной поре, когда он был активным и игривым мальчишкой, открытым для солнечного и безобидного, как ему тогда казалось, мира. Майкл, бывало, вспоминал о Фрице. В те мгновения юноше казалось, что в этой жизни бывают вещи, с которыми мы ничего не можем поделать, и поэтому он не особо сильно страдал от того, что был разлучён со своим первым в жизни другом. Ведь парню пришлось бороться с психической травмой, которую он получил, став свидетелем расправы над детьми. И да, убийство произошло в той же самой злополучной пиццерии. К тому же, юноша принял мнение мамы. Она могла бы оставить свои контакты семье Фрица или взять их контакты и продолжить общение по телефону или при помощи писем. Но когда Майк после случившегося закрылся в себе и стал потихоньку трогаться рассудком, его мама вскоре уехала из города, забрав сына с собой, и больше не связывалась с семьёй лучшего друга её сына. Женщина решила, что эта детская дружба была не такой уж и крепкой и значимой. Но, стоит сказать, она ошибалась. Пускай это был первый опыт обоих ребят в дружбе, он был довольно ярким и плодотворным. Мальчишки наслаждались общением, познавали личности себя и друг друга, делились сокровенными мыслями, росли и познавали этот мир вдвоём. Даже пускай их общение и не длилось слишком долго, но им хватило этого, чтобы привязаться друг к другу и познать достаточно. Нельзя помнить из своего прошлого всё, но, мне кажется, даже вы помните какие-то короткие события из детства, какие-то фразы, которые привязались к вам на всю жизнь. Майклу они тоже иногда приходили на ум. Отрывки диалогов. Пускай юноша и внушил себе, что его мама права, что его дружба с Фрицем – не что иное, как детская шалость, что они навряд ли сохранят её, когда вырастут, парень всё равно понимал, что он очень скучает по своему старому другу и их общению. Майку хотелось иметь кого-нибудь, с кем он может поделиться сокровенными мыслями, кому может поплакаться. Юноша даже решил, что если мама и права, и то, через что они с Фрицем прошли, осталось в детстве, он был бы не против снова завоевать его дружбу. Теперь, когда они уже подросли. Но им не суждено было встретиться после многолетней разлуки. Майк стоял под покровом этой ночи, и под свет лампы, стоявшей на земле, ошарашенно смотрел на свежую, им же выкопанную могилу. Он уже начинал осознавать, что произошло, но его рассудок отрезвел не до конца. Или, может быть, действие симптомов шизофрении уже прекратилось, и юноша ясно взглянул на этот мир, и тут-то его организм запустил программу самосохранения, введя его в повторный, уже здоровый транс. Парень снова полез в свою машину. Ритуал нужно было завершить. Майкл дрожащими руками вытащил оттуда деревянный кусок какой-то, возможно, коробки со сделанной на нём мелом надписью. Однако едва юноша сделал после этого пару шагов к могиле, его ноги подкосились, и парень упал на колени. Майк бешеным взглядом смотрел на рыхлую землю, скрывавшую под собой жертву ужасной истории, и прижимал к себе кусок деревяшки. Слёзы хлынули из его глаз, в носу защипало, мышцы лица свело. Юноша не выдержал. Он зарыдал, смотря на собой же созданную могилу своего старого и всё ещё дорогого его сердцу друга. Здесь, вдали от города, никто не мог видеть истерики парня. А ему было и всё равно на реакцию окружающих на его действия. Юноша валялся по земле, истерично рыдал и рвал руками траву. В то же время он в истерике крушил пиццерию. Швырял об стены мебель, пинал её ногами, набрасывался на стены, словно пытался уничтожить, задушить, убить свою боль, которая буквально жрала его изнутри, заполнила собой всё существо Шмидта, пыталась вытеснить из его тела его же душу. Однако юноша прекрасно понимал, что в это же самое время он неподвижно сидит на земле возле могилы Фоун Гая, прижимая к себе кусок деревяшки, и слёзы неконтролируемым потоком текут из его глаз. Парень ушёл в себя. Он был и здесь, и в злосчастной пиццерии, которая стала кровавым пятном в истории его жизни, которое было невозможно отмыть. Это пятно мозолило глаза, навевало слишком болезненные воспоминания, но от него было никуда не деться. И Майкл, чувствуя себя в клетке, хотел закричать: - «За что?!», и его душа именно это и делала. Это место подарило ему счастливые минуты, обрекло его на мучения от страшной болезни, которая, наверное, останется с ним до конца его дней. Юноша не мог сказать, больше оно дало, или же отняло, но эта пиццерия определённо оставила шрам на его душе, который всегда будет напоминать Майку Шмидту о себе. И парень также не мог сказать, почему именно это заведение. Чем оно было таким особенным? Было ли оно особенным вообще? Майк ушёл глубоко в себя. В свои воспоминания, в своё прошлое. Он проматывал в голове диалоги с Фрицем, которые сильнее всего отпечатались в его памяти. - Слушай, Фриц, мы же с тобой уже болтали по телефону несколько раз. - Ну? - Я тут заметил… Когда ты разговариваешь по телефону, ты как-то меньше… Стесняешься, что ли. Мальчишка рассмеялся в ответ на слова друга. - Если честно, Майк, я всегда стесняюсь разговаривать с кем-то… Но ты прав, когда я не вижу лица собеседника, его реакции на мои слова, мне как-то легче… Понимаешь, для меня голос всегда был важнее… Мимики. Мне кажется, что неуверенность в голосе куда сложнее скрыть, чем какую-то эмоцию… В то мгновение маленький Фоун Гай смотрел товарищу в глаза своими изумрудными глазами с таким выражением в них, словно рассказывал ему тогда одну из самых страшных тайн, какие только есть в мире. Неудивительно, что Майкл навсегда запомнил тот разговор. Ведь тогда он узнал больше о Фрице. Юноша снова почувствовал практически невыносимое покалывание в носу, когда вспомнил, что было дальше. К его глазам подступили слёзы. - Я думаю, что ты прав, Фрици! – заявил Майк тогда. – Но неужели ты даже со мной стесняешься разговаривать? - Ну… С тобой немного меньше…, - отвечал ему Фоун с улыбкой, после чего Майкл обнял его, усмехнувшись: - Ещё бы, я же твой лучший друг! И это было правдой. Просто потому, что в ту пору они были единственными друзьями друг у друга. Чем больше юноша вспоминал детство, сидя на могиле приятеля, тем больше он приходил в себя, но это было обманчивое чувство. Молодой человек осознавал, что им постепенно овладевает новый транс. Он вспомнил, как узнал однажды, что Фоун Гай обожает петь. Фриц всё время тщательно скрывал это, поэтому Майк узнал эту тайну, лишь подслушав друга тогда. И, если честно, мальчишка не понял, зачем скрывать столь чудный голос. Но его приятель услужливо напомнил Майклу о своей застенчивости. Майк также прекрасно помнил, что после этого Фриц пел ему пару раз. Только ему, одному… И это было великолепно. Певческий голос Фоун Гая был столь прекрасен, что юный Майкл Шмидт запомнил его на всю жизнь. Молодой человек понял, что безумно хотел бы услышать, как Фрици поёт сейчас, когда он уже вырос, и от этой мысли и так невыносимое состояние юноши ещё больше ухудшилось. Может, Майку попытаться узнать в полицейской части, где работал его несчастный товарищ, были ли у него друзья, попытаться найти какие-нибудь видео с его участием? … Полицейский участок… Узнав, что парень, оставивший голосовые сообщения на его рабочем месте, был из полиции, Майкл обрадовался. «Он всё-таки исполнил свою мечту»… Уже практически придя в себя, юноша, смотря на рыхлую землю перед ним, почувствовал, как сильно ноет то место в его сердце, откуда вытащили кусочек. Как может ныть пустота? Но она ныла. Так же, как болят ампутированные, несуществующие руки и ноги. Болели края той дыры. Сердце стремилось убрать её, срастись, но навряд ли у него получится сделать это так скоро. Независимо от желания молодого человека, он, всё же, не мог не вспомнить свой последний разговор с Фоун Гаем, который произошёл после того, как юный Майк стал свидетелем жестокой расправы над детьми. - Я хотел сказать, что я скоро уезжаю… - Куда? - Пока точно не знаю, куда-то в другой город… - А на сколько? На неделю? Зачем? Майкл Шмидт был довольно весёлым и позитивным ребёнком. Он часто шутил и обычно никогда не унывал. Но в тот момент на его лице не было даже тени улыбки. Мальчик выглядел довольно подавленно, что было неудивительно. Даже взрослый человек нескоро оправится от зрелища убийства, а уж что касается ребёнка… Поэтому Фрици не увидел игривой улыбки друга и не услышал: - «Эй, эй, полегче, не столько вопросов сразу». Майка передёрнуло после того, как юный Фоун Гай предпринял попытку его расспросить. Юноша каким-то испуганным взглядом смотрел перед собой, хотя там ничего не было, и бояться было решительно нечего… Но вскоре малыш успокоился. - Я боюсь, что не на неделю…, - тихо и печально сказал он. - На месяц? – ободряюще улыбнулся ему тогда Фриц. Но юный Майки посмотрел на приятеля взглядом, полным отчаяния и безнадёги, и от этого взгляда у маленького Фоуни что-то ёкнуло в сердце. - Я боюсь, что на несколько лет…, - тихо и хрипло выдавил из себя малыш. У Фрица тогда невольно открылся рот. Он удивлённо уставился на своего лучшего друга, и чем дольше он смотрел на него, чем глубже слова Майка проникали в его рассудок, тем более ошарашенным, отчаянным и разочарованным становилось выражение его лица. Казалось, Фоун готов был воскликнуть: - «Не верю!». Но он верил. И от этого едва сдерживал слёзы. Маленький Майкл в то время отвернулся от друга и опустил голову. Казалось, ему было стыдно за то, что он расстроил Фрици. - Мама говорит, что мне нужно будет лечиться там…, - проговорил малыш, и вдруг он снова резко повернулся к своему лучшему другу. Фоуну стало немного не по себе от того, каким немного сумасшедшим и бешеным взглядом впился в него товарищ. - Они мне не верят, Фриц…, - дрожащим голосом пролепетал тогда Майк, схватив друга за плечи. - Но я не вру… Я собственными глазами это видел! Он убил их всех… На слове «убил» у маленького Майкла словно кто-то выкачал из лёгких весь воздух. Поэтому это слово он произнёс, задыхаясь, словно икнув. Стоит сказать, это был их далеко не первый разговор после этой трагедии, судя по всему, единственным свидетелем которой стал Майк. Именно поэтому юный Фоун Гай уже знал о странном человеке в фиолетовой толстовке, который и расправился с детьми. - Я видел, как он убивал каждого…, - как в трансе говорил маленький Майкл, держа Фрица за плечи и смотря ему в глаза. - Это было так страшно… Зачем он сделал это?! – допрашивал тогда друга Майк, словно маленький Фоун мог знать ответ на этот вопрос. Но потом малыш, видимо, понял, что его приятель не удовлетворит его любопытства, и стал пытаться ответить на свой вопрос сам. - Я помню… Он успокаивал их и говорил, что хочет им помочь… Сказав это, мальчик вновь уставился задумчивым и отстранённым взглядом перед собой. В его памяти вновь и вновь всплывали отрывки того жуткого происшествия. Вспомнив звук хруста шеи одного из детей и предсмертное бульканье, некую пародию на стон, вырвавшееся из его сломанного горла, Майкл сделал резкий, глубокий вдох. Его лицо исказил ужас, малыш ещё крепче, чем прежде, вцепился в плечи своему лучшему другу, так, что Фрицу стало больно. Юный Майк бешено, испуганно и отчаянно смотрел в глаза товарищу. - Фриц, ты мне веришь? Скажи, ты веришь мне?! Я клянусь, это не сон, это не выдумка, это всё было на самом деле, он убил их, убил их всех, я видел это! Фриц, я клянусь, я не вру, это было на самом деле! Больше малыш не мог ничего сказать. Он зарыдал и крепко обнял друга, уткнувшись лицом ему в грудь. Фрици опешил. Ему было невыносимо больно видеть Майка в таком состоянии. Фоуни и самому хотелось расплакаться, но он понимал, что должен держаться, сохранять спокойствие, чтобы своим примером убедить приятеля не впадать в истерику и быть в силах его успокоить. Фриц обнял Майкла в ответ. - Ну, ну, Майки, не плачь, - проговорил он тогда, поглаживая друга по спине. - Всё уже закончилось… Ты вылечишься и забудешь всё это… Я буду тебя ждать! Год, два, десять! Мы обязательно увидимся, я обещаю! Я вырасту и приеду к тебе… Или ты ко мне! Идёт? Только не плачь… Не надо плакать. Всё хорошо. Мальчику правда стало легче от поддержки своего лучшего друга. Он, всё ещё прижимаясь к маленькому Фоуну, смотрел каким-то скорбным и сосредоточенным взглядом вниз. Малыш начинал успокаиваться. Он перестал рыдать. Лишь изредка всхлипывал. Вскоре и слёзы остановились, от них остался лишь мокрый след на щеках. Всё это время Фриц крепко обнимал Майка. - Ты когда уезжаешь? – спросил Фрици, стремясь отвлечь друга от терзавших его страшных картин прошлого. - Мама сказала… Завтра утром, - тихо ответил Майкл. По его голосу всё ещё можно было понять, что он недавно плакал. - Тогда… Я забегу к тебе сегодня вечером, хорошо? Попрощаемся. Хочешь? Майки лишь молча кивнул. - Вот и хорошо, - улыбнулся Фоуни, выпустив друга из своих объятий. – И не волнуйся, всё будет прекрасно! Тогда Фрицу очень хотелось обнять Майка ещё раз, уже крепче, не чтобы утешить его, а чтобы выразить свои дружеские чувства, но мальчишка решил приберечь это объятие на вечер. Но судьба вновь пошла поперёк их желаний. Мама Майкла решила не откладывать поездку до завтра, и небольшая семья уехала ранним вечером того же дня. Поэтому, когда маленький Фоун прибежал попрощаться, дом был уже покинут. Майк, естественно, как и Фриц, очень расстроился тому, что отъезд произошёл раньше намеченного срока, и даже винил в этом себя, хотя вины мальчика тут никакой и в помине не было. Но Майкл быстро забылся. В то время ему предстояла самая сложная битва в его юной жизни. Битва с развивавшейся болезнью, за которой он первое время забыл многое из своего детства, даже Фоун Гая, который приходил к нему только в каких-то мутных, непонятных, и зачастую тяжёлых снах. И вот, Майк вернулся в настоящее, в дорогое его сердцу место, которое хранило тёплые воспоминания о прошлом, которые теперь рвали сердце на части. Перед ним была всё ещё рыхлая земля свежей могилы. Ненадолго наведавшись в прошлое, теперь юноша почувствовал, как тиски болезни отпустили его. Он знал, что вскоре они могут снова крепко стиснуть его, но парень понятия не имел, когда это произойдёт. Но он и не заморачивался этим вопросом. Майкл ценил каждое мгновение, когда его рассудок мог соображать трезво. Даже если эта трезвость была самым горьким, что он когда-либо испытывал в своей совсем ещё молодой жизни. Майк был сильным молодым человеком. С его судьбой он просто не мог вырасти другим. Стойко перенеся все удары жизни, юноша выработал прочную силу воли и духа. И это очень пригодилось ему сейчас. Майкл, не пытаясь сдерживать слёзы, дрожащими руками заставил себя воткнуть в рыхлую землю кусок деревяшки, на котором мелом было написано: «Фриц Смит. Самый лучший друг». Парень понимал, что потом сделает нормальный памятник, этот был лишь на первое время. Майк не знал, сколько он ещё просидит возле собственноручно сделанной могилы своего лучшего друга, остекленевшими и бешеными глазами смотря на временный памятник, в то время как слёзы будут сплошным потоком стекать по его щекам. Рассудком юноша уже прекрасно всё понимал, но его душа и сердце пока что отчаянно сопротивлялись реальности. Но была одна вещь, которую Майкл Шмидт прекрасно знал. Вернувшись домой, он прослушает все голосовые сообщения, которые оставил ему Фриц, кроме последнего, и во время этого будет, глотая слёзы, улыбаясь, шептать: «Как же ты вырос, Фрици, как же ты вырос…».