Черный чай. Белая кость

Чай в покои Айзена-сама выпала честь отнести какой-то сошке, даже не имеющей номера. Лоли без труда вырвала поднос из дрожащих когтистых пальцев — у арранкара белая костяная броня пластинами покрывала руки, плечи, шею и нижнюю часть лица, — и бережно передала его Меноли. Чуть слышно брякнули чашки, тускло-серебристый свет скользил по фарфоровым бокам высокого чайника, переливался в гранулах сахара и осколках треснувшей от удара маски. Арранкар хрипло взвизгнула, когда кулак Лоли с размаху ударил ее в подбородок. Кость треснула с минорным хрустом, узкие трещины наполнились темной кровью, а глаза пустой — болью и ужасом. Она ринулась в сторону, но пальцы Айвирне сжали в кулаке ее соломенно-желтые волосы, сухие и ломкие, противно колющие ладонь. Гадливо сморщив носик, Лоли притянула к себе окровавленное лицо арранкара. В тускло-серых глазах пустой, трепеща, отражался свет ламп, наполняя ее зрачки лунно-белым сиянием. Лоли презрительно скривила губы. — Ты только взгляни на нее, Меноли, — протянула она, картинно тряхнув волосами. — Какая она уродливая, какая жалкая… меня тошнит от одного ее вида. — Госпожа… прошу вас… — арранкар шипела чуть слышно, окровавленные сколы маски шевелились, когда она говорила. Айвирне ногтем подцепила чуть выступающий острый осколок и резко дернула на себя. На искаженное злорадством лицо девушки брызнуло темно-багровым, пустая сдавленно взвыла, за что Тридцать третья несколько раз ударила ее в живот. Арранкар согнулась пополам, но Лоли не позволила ей упасть. По-прежнему держа ее за волосы, Лоли швырнула пустую к стене. — И ты со своей поганой рожей собираешься предстать перед Айзеном-сама?! — голос Айвирне взлетел до визга, аметистовый взгляд пылал яростью и жаждой. — Собираешься войти в его покои, да? Чтобы он принял чай из твоих рук?! Из этих рук? — девушка схватила скулящую пустую за защищенное броней запястье. — Я сначала оторву их!.. С полубезумной улыбкой выкручивая руку арранкара, Лоли с трудом сдерживала рвущийся из груди смех. Он царапался, щекотал горло и жег губы, жидким огнем разливался в крови. Пустая уже не кричала, только хрипела, пока Тридцать третья выворачивала ее запястье. Хрустели кости, глухо чавкнул порванный сустав. Тонкие бордовые нити вились по пальцам Айвирне и срывали каплями, разбивались об пол. От удара ногой в живот арранкар завалилась на бок, прижимая к груди изувеченную руку. — Не смей приближаться к Айзену-сама! — выдохнула Лоли, отрывая кусок от одежды пустой. — Не смей даже подходить к его покоям, иначе я убью тебя. — Лоли, идем, — в голосе Меноли звенела тревога. — Чай может остыть. Айзен-сама будет недоволен. — Да… ты права… — девушка поспешила вслед за подругой, на ходу вытирая кровь с лица. Одно упоминание имени Владыки расцвело на ее щеках нежным румянцем, пробежало мечтательно улыбкой по губам, еще недавно глумливо кривящимся. Она бы хотела сама принести чай Айзену-сама, но руки тряслись предвкушением встречи, не хватало еще уронить поднос! Лоли раздраженно терла смятой тряпкой подол своей юбки: несколько капель крови испачкали кипенно-белую ткань, расползлись безобразными кляксами. Недопустимо идти к Владыке в таком виде, но времени переодеваться нет. Айвирне капризно фыркнула, отбрасывая побуревший кусок ткани. Сегодня придется наблюдать за ним издалека, стоя у двери, ловить эхо его голоса, пока Меноли будет сервировать Владыке чай. К Меноли Лоли ничуть не ревновала, но только к ней. Стоило любой другой женщине приблизиться к Айзену-сама ближе, чем на десять шагов, как кровь набатом стучала у Тридцать третьей в ушах, перед глазами растекался темной пеленой гнева, а дыру на месте сердца жгло, точно кислотой, разъедая ревностью. Тупые, уродливые мрази! Они недостойны даже дышать с ним одним воздухом! Убить их, убить, всех до единой! Чтобы Владыка понял, наконец, увидел, что именно Лоли заслуживает его внимания. Мгновение назад судорожно сжатые в кулаки пальцы дрогнули и расслабились, быстро-быстро затеребили складки на короткой юбке. Тогда Айзен-сама заметит ее силу, ее преданность. Айвирне не хотела места в Эспаде, в этой кучке самодовольных олухов, нет. Тридцать третья желала только быть ближе к своему Богу. Возле самых покоев Владыки у девушки сбилось дыхание, ноги сделались ватными и предательски подкосились, и что-то сладко задрожало внизу живота. Обгоняя Меноли, Лоли бросилась вперед — чтобы услужливо распахнуть двери и пропустить Маллиа с подносом вперед, а самой остаться там и пытливо вглядываться в полумрак, жадно впиваясь взглядом мужской силуэт, вальяжно расположившийся в широком кресле. Айвирне видела только ноги в угольно-черных хакама, стекающую вниз ткань белого плаща и аристократичные руки, расслабленно лежащие на подлокотниках. Остальное все скрадывало мглой. Лоли напряженно следила за недвижимым Владыкой, зная, что нужно отвернуться, отвести глаза, ведь Айзену-сама может не понравиться, что она его рассматривает, но все мышцы словно судорогой свело. Девушка лишь сглотнула вязкую слюну, переступила с ноги на ногу. Меноли тем временем разливала чай. Она хотела уже поставить чайник на поднос и уйти, когда бархатистый баритон Владыки нарушил вязкое безмолвие покоев: — Налей еще две чашки, Меноли, — Лоли по голосу поняла, что Айзен-сама улыбается. — Я хочу, чтобы вы выпили чаю вместе со мной. Маллиа пораженно охнула, неуклюже стукнула чайником о край стола, а Лоли, оглушенная радостью, граничащей с недоверием, не могла даже сдвинуться с места. Несмелая улыбка осветила ее зардевшееся лицо. Владыка… сам Владыка хочет попить с ней чаю!.. — Ну же, Лоли, не стой в дверях. Подойди, — рука мужчины вспорхнули с подлокотника, пальцы поманили пустую почти игриво, и она, завороженная, сделала неуверенный шаг. Потом другой. Шла, боясь поверить в реальность происходящего. Синигами в кресле чуть подался вперед, и косая полоса света выхватила линию подбородка, узкие губы, четко очерченные скулы. Тридцать третья нервозно поправляла то юбку, то волосы, и когда Меноли услужливо протянула подруге чашку с горячим душистым напитком, та едва не уронила ее на пол. Сухой смешок Айзена был для нее точно удар хлыста, но в следующий миг боль растаяла, растворилась в голосе Владыки и теплом карем взгляде: — Попробуй, не бойся, — мужчина поднес чашку ко рту, но пить не спешил, сквозь полуопущенные ресницы следя за арранкарами. Меноли подозрительно принюхивалась к чаю, все еще не решаясь сделать глоток, Лоли разглядывала в чашке собственное отражение, тихо млея от общества Айзена-сама. Подумать только… ведь они даже не в Эспаде, а Владыка пьет с ними чай! Айвирне не смела даже думать о подобном. Кровь бросилась ей в лицо, когда губы синигами мягко коснулись белого края чашки, девушка сжала свою, даже не чувствуя жара напитка сквозь преграду фарфора. Ее взгляд спустился на шею мужчины, на выступающий кадык, на мягкую впадинку. Владыка был так близко… только руку протяни — и коснешься… нет! Нельзя, невозможно, недопустимо без позволения или приказа. Ах, если бы Айзен-сама приказал… что угодно, как угодно… Лоли сделала бы это с радостью. Тридцать третья никогда не думала, что будет рада подчиняться синигами. — Угощайтесь, — в вазочке из белого стекла лежали какие-то странные шарики, — это моти со сливовой начинкой, мои любимые. Они сладкие, думаю вам понравится. Ведь все красивые девушки любят сладкое. Лицо Меноли вспыхнуло, а с губ Лоли сорвалось по-девичьи глупое хихиканье. Правда?.. Айзен-сама считает ее красивой? Он… он так сказал, ей не послышалось? Пустая невольно потянулась за лакомством, но замерла, коснувшись чего-то теплого. Опустив взгляд, она оцепенела — ее пальцы лежали прямо на руке Айзена-сама! Айвирне порывисто отдернула руку, заслонившись кружкой, будто щитом. Словно она могла спасти ее от недовольства Владыки. Она… она прикоснулась к нему… посмела… дерзнула, хватило наглости… пьяная от восторга и страха, девушка упала перед мужчиной на колени, по-прежнему прижимая чашку к груди — ведь это был дар самого Владыки. — Простите, Айзен-сама… простите, я не хотела… — Лоли было страшно поднять голову и увидеть гнев на лице синигами. Нет… Айзен-сама больше не синигами, он Бог, он король Уэко Мундо. — Простите меня… — Ничего страшного, Лоли, — от его сдержанной улыбки по телу пустой разлилась звенящая волна облегчения. Айзен поставил кружку на столик и протянул девушке руку. Широкую ладонь с тонкими длинными пальцами и бледно-синим узором вен на запястье. Тридцать третья несмело вложила холодную кисть в его теплую, даже горячую, и поднялась намеренно медленно, желая продлить прикосновение. Айзен-сама… коснулся ее… кожа, где Аирвинне коснулись пальцы мужчины пылала, жар растекался по всему телу, и особенно сильно жгло дыру пустого. Лоли алчно наблюдала, как мужчина ест сладости — аккуратно берет кончиками пальцев шарик, подносит к приоткрытому рту… щеки пустой пылали так, что, кажется, даже в покоях стало жарко, особенно когда Айзен кончиком языка собрал с губ пылинки сахарной пудры. — Вы очень щедры к нам, Айзен-сама, — выдохнула Маллиа. Она так и не притронулась к своему чаю, — мы… благодарим вас. — Пока меня благодаришь только ты, Меноли, — покачал головой синигами, — а что же ты, Лоли? Ты тоже мне благодарна? — Я… конечно! — пылко воскликнула девушка, улыбаясь мужчине широко и преданно. Как же может быть иначе?! Владыка говорит с ней, называет ее красивой, пьет вместе чай, несмотря на то, что у Айвирне двойной номер. Тридцать четвертая, в отличие от своей подруги, была настроена вовсе не столь радужно. Меноли заметно нервничала, опасливо поставила чашку на стол, так и не попробовав ни чай, ни моти. Девушка беспокойно косилась на Лоли, которую милость Айзена опьянила настолько, что пустая обо всем на свете позабыла, в том числе и о том, что Маллиа стоит совсем рядом. Во взгляде Тридцать третьей было столько обожания, что Меноли стало неуютно. Арранкары редко когда способны испытывать столь сильную… привязанность, но все же иногда дыра на месте сердца зовет, требует, молит заполнить себя чем-нибудь. Восхищение силой и бесстрашием Айзена-сама сыграло очень злую шутку с Айвирне, готовой ластиться к синигами. — Очень рад, — ласково промолвил Владыка и скользнул глазами куда-то за спину девушки. Свет в его покоях вспыхнул резко, обжигая глаза пустых. Меноли часто заморгала, принялась тереть единственное веко, Лоли прикрыла глаз ладонью. Она давно запомнила, что ее Богу больше приятен мягкий полумрак, скрадывающий четкость линий, зачем же сейчас столько света? Тридцать третья небрежно смахнула выступившие слезы и внутренне похолодела от звука легких неторопливых шагов. — О!.. я не знала, что ты не один. Не помешала? — алая лента шелкового шарфа трепетала в воздухе, горела особенно ярко на фоне белого косоде и фарфоровой кожи. Женщина скрестила руки на груди, остановившись на середине комнаты. Лоли до боли сжала зубы. В аскетично обставленных покоях Владыки эта девка смотрелась чужеродно и вульгарно. Краснота ее шарфа неприятно резала глаз, вырез ее одеянии спускался едва ли не до пупка, а в синих глазах было столько ядовитой издевки, что хотелось запустить в них пальцы, раздавить, точно перезрелые ягоды! Тридцать третья воинственно вздернула подбородок, желчно усмехаясь уголком рта. Сейчас Айзен-сама ее выставит! Велит ей убираться и не показываться ему на глаза! Девушка самодовольно хихикнула в кружку с теплым чаем, пахнущем терпко травами, солнцем и ее Владыкой. Владыкой, который поднялся навстречу темноволосой гостье. — Конечно, нет. Ты вообще не способна мне помешать. Зубы Лоли разочарованно клацнули о край чашки, напиток пролился ей на грудь. Женщина тем временем танцующей походкой приблизилась к синигами, который взял в ладони ее пальцы и прижался губами к тыльной стороне руки. Аирвинне будто с размаху ударили в грудь, пропустили через нее разряд серо. Воздух застрял поперек горла, кровь, в которой пару вздохов назад пузырьками играла радость, вскипела гневом. Айзен-сама… как Айзен-сама может смотреть на нее так?! Улыбаться этой мрази, целовать ее руки… Лоли затрясло, когда мужчина опустился обратно в кресло, а брюнетка присела на широкий подлокотник, закинув ноги на колени Владыке. Белый бок кружки в ладонях Тридцать третьей перечеркнуло трещинами, нежно-розовый румянец на скулах сменился свекольной краснотой, жар которой схлынул в грудь, когда сапфирово-синий взгляд острой насмешкой хлестнул по Лоли. — Меноли, будь добра, — бросил Айзен, не поворачиваясь к тридцать четвертой, — налей чаю Кимико-сан. И можете быть свободны. Обе. — Но… Айзен-сама!.. — Айвирне стремительно шагнула вперед. Она хотела сказать, что эта сейрейтейская сучка не достойна общества Владыки, что ее нужно вышвырнуть из Лас Ночес! От этой Кимико до сих пор воняет Готей-13! Девушка хотела умолять Айзена-сама выслушать ее, но губы обледенило страхом, когда меж бровей мужчины пролегла недовольная морщинка. Темно-карие глаза подернуло изморозью, в уголках плотно сжатых губ отражалось раздражение. Страх, досада, обида Лоли разъедали клеймо ее двузначного номера. С приходом женщины она вновь превратилась в обычную нумерос, которой повезло… всего лишь повезло вкусить расположения Бога. — Просим прощения, Айзен-сама, — спешно выпалила Меноли за двоих, подобострастно кланяясь. Девушка плеснула душистого напитка в чашку и практически бегом кинулась прочь. Схватив оцепеневшую Лоли за руку, она потащила ее из покоев. Аирвинне бездумно шагала вслед за подругой, лихорадочно прижимая к груди кружку, в которой вместе с чаем плескались остатки недавней милости Айзена-сама.

***

Небольшой круглый столик на гнутых ножках перелетел через всю комнату и с грохотом ударился об стену. Вслед за ним мимо читающей Меноли пронесся табурет, низенькая тумбочка и целая вереница подушек. Стук и рокот сопровождались разъяренным рычанием Лоли и алыми вспышками серо. — Мразь! — неоновый луч вонзился в белый камень, кроша и дробя. — Готейская сука! Да как она посмела явиться к Айзену-сама без приглашения?! Маллиа не отвечала, тщетно пытаясь сосредоточиться на книге, но из-за шума читала одну и ту же строчку десятый раз подряд. Тридцать третья продолжала упоенно громить их совместные покои, рвала подушки, потрошила диван, в щепки ломая его деревянный скелет. Не трогала она лишь высокую белую чашку, заботливо устроенную на чудом уцелевшем кресле. Чай в ней давно остыл, осел коричневым налетом на белом фарфоре и подернулся едва заметной бликующей пленкой, но Айвирне не собиралась ни пить его, ни выливать. Лоли не позволяла даже Меноли прикасаться к этой кружке. Маллиа волновалась за подругу, но теперь тревога уступила место глухой злости. Резко захлопнув книгу, пустая поднялась. — Прекрати уже, Лоли! — сердитый окрик вынудил девушку замереть. Она тяжело дышала, волосы выбились из хвостиков и неприглядно свисали на лицо, щеки горели нездоровым румянцем. Тридцать третья исподлобья смотрела на Маллиа, злобно кривя бескровные губы. Единственный глаз полыхал безумным огнем. — Хватит, надоело! — Меноли досадливо пнула обломки кресла. — Какого хрена ты творишь?! Думаешь, так ты сумеешь завоевать расположение Айзена-сама? Расхерачив весь Лас Ночес?.. — Заткнись! — истеричный крик Лоли прокатился по разрушенным покоям. Тучи пыли неспешно оседали на останки мебели, стены щерились выбоинами и трещинами, кляксами черной копоти. Девушка медленно опустилась на колени посреди устроенного ею беспорядка. Ее трясло, словно в лихорадке, от гнева и ярости. Меноли, дура… она не понимает. Да и не сможет понять. Впрочем она всегда была чуточку туповатой. Они ведь стали такими, какие есть, только благодаря Владыке. Это он наделил их силой! Без Айзена они бы так же продолжали скитаться по пустыне, умирая в бессмысленных схватках. А он подарил им цель. Сам стал их целью. Руки Лоли сжались в кулаки, ногти больно впились в ладони. Айвирне многое бы отдала, чтобы стать ближе к Владыке. — Прекращая это, слышишь? — Меноли присела на пол рядом с Тридцать третьей, ободряюще положила руку ей на плечо, но Лоли надменно дернулась, сбрасывая ладонь. Пустая обиженно поджала губы. — Это вовсе не повод расколачивать наши комнаты. — Я предлагала тебе обмазать дверь в покои этой сучки кишками какого-нибудь гилиана, но ты не захотела. Струсила! — прогундосила Аирвинне, с мрачным наслаждением заметив, как побелело лицо пустой. Ей хотелось сделать больно Меноли, хотелось, чтобы она страдала так же, как страдает Лоли! — Ты готова всю жизнь просидеть на заднице в этой дыре, тебе и этого хватит! Тебе, но не мне! Я хочу большего! — Да? И чего же ты хочешь? Айзена? Будто он заметит кого-то, вроде тебя! Тридцать третья! — презрительно выплюнула Маллиа, отталкивая подругу. Лоли, возмущенно взвизгнув, схватила Меноли за короткие белокурые волосы, с силой дернула на себя. Девушка закричала и вдруг впилась ногтями в лицо Айвирне. — Дура! Отпусти меня! — Тридцать третья заверещала, когда кожа лопнула, и по щекам заструилось теплое. — Не смей! Не трогай лицо! Айзен-сама сказал, что я красивая, не смей, ты все испортишь!.. — Ты? Красивая? Ха! — Тридцать четвертая со злорадным смешком запустила ногти глубже, в мягкую плоть щек пустой. — Что же тогда он тебя выпер из комнаты, а? Почему с ним осталась та синигамская шлюха, а не ты?! — Замолчи! Закрой свой поганый рот! — ослепительная вспышка бала, сорвавшаяся с кулака Лоли, ударила Меноли в лицо и отшвырнула ее в угол комнаты. Сильно ударившись об стену, девушка безвольно сползла на пол, завалившись на спину. Кожа на лице обуглилась и дымилась, запахло паленым мясом. Айвирне несколько долгих секунд смотрела на распростертое тело подруги, после чего порывисто вскочила и направилась вон из комнаты. В груди клокотало бешенство, рейацу потрескивала на кончиках пальцев, хотелось вернуться и добить эту тупицу, превратить ее рожу в месиво, вырвать язык, чтобы она больше никогда не смела так говорить об Айзене-сама! Девушка вылетела из покоев, прижимая ладони к окровавленным щекам. Меноли, дрянь! Если это не пройдет, Лоли вырвет позвоночник этой твари! Или расскажет все Айзену-сама. Да! Он будет явно недоволен, ведь он сам сказал, что Айвирне красива. Пустая торжествующе засмеялась, но тут же боязливо умолкла. Нельзя, чтобы Владыка видел ее такой! Нервно приглаживая волосы и перчаткой вытирая сочащиеся темно-алым ранки от ногтей Меноли, пустая, таясь в тени, торопливо шагала в медицинское крыло. Маллиа не поздоровится, если останутся шрамы, Лоли собственными руками вырвет ей глаз и заставит сожрать. Сука… арранкар грустно шмыгнула носом. Ни на кого нельзя положить, некому довериться, даже Меноли предала ее. Дрянь… конечно, они все равно помирятся, но Лоли никогда ее не простит. Как она могла усомниться в Тридцать третьей? Подумать, что Владыка предпочтет Айвирне ту сучку-синигами… немыслимо ведь! Но то, как Айзен-сама смотрел на нее, даже встал со своего трона… кресла ради нее. Нечестно, несправедливо! Жалость к самой себе вновь распалила злость пустой, всполохами серо объяла бордовые от крови пальцы. Ничего, ничего… она убьет каждую сучку, дерзнувшую посмотреть на ее Бога с вожделением! Чужая рейацу плотной пеленой окружила девушку, сдавила горло, не позволяя сделать и вздоха. Лоли повело в сторону, она обессилено привалилась к стене, силясь удержать равновесие. Проклятье! Рядом кто-то из Эспады! Нельзя, чтобы ее увидели такой! Аирвинне судорожно сглотнула, чувствуя, как дрожат колени. Если использовать сонидо, ее наверняка заметят… но тут она услышала смех. Знакомый рокочущий хохот. — Блядь… женщина! — голос Гриммджоу эхом разносился по всему коридору. Должно быть, его слышал весь замок. — Ты хотя бы догадываешься, насколько сильно ты меня бесишь?! — Знаешь, как-то не представилось возможности, — лениво откликнулась невидимая собеседница Секста Эспады, — мне и без тебя есть о чем поразмышлять. — Чего?! Совсем охренела, сучка?! — от удара мелко задрожали стены, давление рейацу Шестого теперь тянуло девушку к полу, но она пока держалась. Миновать этот перекресток, и медпункт буквально за поворотом. Надо будет сказать, чтобы прислали кого-нибудь к Меноли. Сдохнет эта дура, и с кем же тогда болтать Лоли? — Я король! — Отцепись от меня… король. — А ну, иди-ка сюда!.. — Лоли юркнула прочь, пока Джагерджак был слишком увлечен своей девкой. Он схватил ее за сочно-красный шарф и грубо притянул к себе, широко ухмыляясь в ее бесстрастное лицо. — Я тебе сейчас шею сверну, стерва! Придушу прямо здесь! Что? Страшно?! — Немного. Совсем чуть-чуть, — женщина тихо рассмеялась, ловко выворачиваясь из тугих объятий шелка, и приплясывала уже в стороне, оставив в пальцах Гриммджоу свой шарф. Его ядовитая краснота полоснула брошенный искоса взгляд Лоли. И косоде со смелым вырезом, и ехидно прищуренные синие глаза. Айвирне вжалась спиной в стену, напряженно прислушиваясь к смеху и возне за углом. Да ведь это же… — Стоять, сучка! — Шестой упоенно гонял по коридору Кимико, громко рыча и изредка срываясь на шипение. — Стой, хуже будет! — Что-то ты какой-то вялый, Гриммджоу… я думала, Эспада должна быть немного половчее, — женщина лениво зевнула, и воздух вновь задрожал от рейацу Джагерджака. — Ой, как страшно… боюсь, боюсь, Гриммджоу, молодец, ты сумел меня напугать. А позволь спросить, что ты сделаешь, когда меня поймаешь? — Убью! — быстрый топот шагов, тихий вскрик и хруст. Так хрустят кости, если сжать их достаточно сильно. Ладонь Лоли вспорхнула к ее рту. Он что… убил ее? Убил женщину Айзена-сама? Эту нахальную, готейскую тварь? По губам девушки пробежала мимолетная улыбка. Значит, Кимико-сан больше нет. Больше она никогда не завладеет вниманием Владыки, и не будет пить с ним чай. Никогда! Айвирне опасливо выглянула из-за стены, надеясь увидеть женщину на полу, безвольную, словно куклу, с опустевшим взглядом и свернутой шеей, но Кимико была на диво энергична для мертвой. Брюнетка барахталась в руках Гриммджоу, который прижимал ее к груди так крепко, что трещали кости синигами. Пустой хохотал над ее попытками освободиться, то зарывался лицом в ее волосы, то вовсе водил носом по нагой шее женщины. — Ты до сих пор воняешь синигами, — проворчал он, — хотя торчишь здесь уже хренову кучу времени. Торчишь, воняешь и меня бесишь! Лоли так сильно вцепилась в угол стены, что камень начал осыпаться пылью под ее пальцами. Они… она с ним… в то время как Айзен-сама… шлюха! Наглая сейрейтейская блядь! Обжимается с Джагерджаком за спиной Владыки, а сама… потаскуха, мерзкая, грязная!.. — Дурак, — голос женщины звучал глухо, — я и есть синигами. Потому и пахну синигами. Подумай об этом на досуге. — Ага. А еще ты трахаешься с синигами. Вся им провоняла. Им? Провоняла Айзеном-сама?! Гриммджоу, ублюдок! Лоли мстительно оскалилась в своем укрытии. Кажется, им смешно. Весело. Посмотрим, как они будут веселиться, когда Лоли расскажет обо всем Владыке. Он убьет их! И эту скотину Джагерджака, и шлюху-синигами, заставит их мучиться, да… и поймет, наконец, оценит всю глубину преданности Тридцать третьей, увидит, что она и только она заслуживает его благоволения. Айзен-сама осыплет Айвирне милостями, ведь она смогла разглядеть измену и предательство в стенах Лас Ночес. А Кимико-сан… интересно, как она будет умолять Лоли не рассказывать ничего господину, как будет ползать у нее в ногах, унижаясь. Девушка тенью просочилась за угол, в коридор с колоннами, ведущий в крыло Эспады. Гриммджоу тем временем толкнул Кимико к стене. Женщина набросила арранкару свой шарф на шею и затянула слабый узел, потяни чуть сильнее — и развяжется, но Шестой покорно потянулся вслед за ее рукой, плотоядно облизнув клыки. — Хотя, знаешь… пожалуй я не буду тебя душить. Я тебя лучше загрызу. Тогда будешь пахнуть мной… и кровью. А еще… какого хрена?! — Секста Эспада обернулся так круто, что шелк удавкой затянулся вокруг его шеи. С глухим рыком Джагерджак рванулся в сторону, и тонкая ткань лопнула. Один кусок остался в руках Кимико, а другой, побольше, плотно обвился вокруг его горла. Пустой остервенело сорвал его с себя и швырнул на пол. Его глаза вспыхнули аквамариновым огнем. — А ну выходи! Быстро! — Надо же, — лениво протянула женщина, играя обрывком шелка, — ты заметил ее только сейчас. Тебе надо быть внимательнее, Гриммджоу. Ну же, Лоли, выходи, не стесняйся. Девушку окатило холодом, но уже через мгновение уверенность вновь к ней вернулась. Ну, уж не выйдет, на сей раз преимущество на ее стороне! Отринув страх и вязкий холод, растекающийся вдоль позвоночника, она шагнула на свет, самодовольно усмехаясь. Однако, улыбка Лоли несколько померкла при виде внушительной фигуры Шестого и Кимико, в чьих пальцах кроваво трепетал обрывок шарфа. — Чего это ты лыбишься, синигами? — с тонким истеричным смешком осведомилась Аирвинне. Спокойствие женщины злило и пугало. Сучка должна была со страху замарать свои красивые хакама, так почему же она улыбается?! Гриммджоу стоял, заслонив брюнетку плечом, и его глаза пылали жаждой крови. Но он не рискнет. Нет, ведь на крики Лоли сбегутся, доложат Айзену-сама. Владыка несомненно пожелает узнать, почему это Секста Эспада напал на его подчиненную, и тогда… Тридцать третья мстительно оскалилась. — Смешно тебе, да? Это ненадолго. — Неужели? — сонно откликнулась Кимико, вплотную подойдя к Джагерджаку. Она прижалась к его спине, обвив рукой за пояс, скользнула пальцами по голому животу арранкара и огладила края дыры. Гриммджоу довольно зарычал, блаженно прищурившись. Лоли поперхнулась воздухом от подобной наглости. Совсем стыда что ли нет?! Она… да она ненормальная! И даже не стесняется, не прячет свою шлюшью натуру. Что же, тем лучше! Пусть Айзен-сама увидит, какова она на самом деле. — Да! Мертвые обычно не смеются, — торжествующе бросила девушка, но дрогнула и попятилась, когда рейацу синигами и Шестого, сбиваясь в плотный ком, начала надвигаться на нее с неумолимостью тарана. — Айзен-сама убьет тебя! Нет, вас обоих! Я… я все ему расскажу! Расскажу, как вы здесь обжимались! Что, течку почуял, Гриммджоу? Доступную дырку? Скажи-ка, Кимико-сан, а он у тебя первый или ты решила всю Эспаду перепробовать? Наверное, даже под Бараганом лежала… — пустая визгливо рассмеялась, представив старую морщинистую тушу Сегунды, пыхтящую на женщине. Как тискает ее заскорузлыми скрюченными пальцами, вбивается в податливое тело. Лоли затошнило от ликования и собственной значимости. Ведь это она, Лоли Айвирне, откроет Владыке глаза, докажет ему, что эта синигами настолько тупа, что предпочла Богу какого-то шелудивого кошака. Айзен-сама уничтожит их, раздавит, растопчет!.. тихий снисходительный смех Кимико подействовал на девушку словно ушат ледяной воды. Женщина продолжала обнимать Шестого, глядя на пустую лукаво из-под смоляной челки. — Глупенькая… неужели ты думаешь, Соске ни о чем не догадывается? — пустую покоробило то, как небрежно она произнесла имя Бога. Тридцать третья до желваков сжала зубы, впившись взглядом в холеное лицо брюнетки. — У него много дел, а мне… мне так одиноко и скучно… — Слышь, сучка, — Гриммджоу хмуро сплюнул на пол и сбросил с себя руки Кимико, — ну-ка повтори, что ты там про смерть блеяла. Лоли не ответила. Круто развернувшись, она бросилась прочь. Страх жег ей пятки, вынуждал бежать быстрее, но духовная энергия Сексты ознобом пробежалась по ее коже, и арранкар вырос прямо перед ней. Аирвинне не успела даже вскрикнуть. Джагерджак грубо схватил ее за лицо и с силой впечатал голову девушки в близстоящую колонну. Потолок сотрясло ударом, осколки брызнули в разные стороны. Боль ослепила и оглушила Лоли, вышибла из сознания все мысли. Гриммджоу швырнул ее на пол и, прежде чем пустая успела достигнуть каменных плит, пнул ее в живот, подбрасывая вверх легко, будто мяч. — Что-то ты притихла, — скучающе протянул Шестой, когда девушка тяжело рухнула прямо ему под ноги. Лоли булькающее захрипела, с трудом поднимаясь на локте. Кровь сгустками рвалась из горла, корень языка жгло желчью. Тридцать третья искоса смотрела на Гриммджоу сквозь занавес упавших на лицо волос. Ее колотило от боли, ненависти и унижения. Ему не сойдет это с рук! Джагерджак всего лишь шестерка! Секста, сунув руки в карманы широких хакама, вразвалочку направился к скорчившейся Айвирне. Глаза арранкара окатили девушку презрением и гадливой брезгливостью. — Дура. Нечего пасть разевать, если за свои слова ответить не можешь. Следующий удар пришелся по решетке ее ребер. Лоли окутало звенящей тишиной, хотя грудь разрывало от собственного крика, сломанные кости впились в мягкие ткани внутренностей. Потом снова живот, Шестой пнул с такой силой, что носком сандалий коснулся столбика позвоночника Айвирне сквозь слои плоти. Девушке казалось, что ее начинает тошнить собственными органами, они будто разом подкатили к горлу и лопнули прямо там от очередного пинка арранкара. Звук, сорвавшийся с опухших губ Лоли, был похож на плач, но даже на это у нее не осталось сил. Тридцать третья обмякла на полу грудой переломанных костей в мешке из кожи, сочащемся багровой жижей. Она пыталась позвать Владыку, произнести его имя… ведь она умирает за него, ради него! Кровожадная усмешка Гриммджоу проступила сквозь алую искрящуюся пелену, голодное утробное рычание рокотало обваливающимся на девушку потолком. Шестой схватил Лоли за воротник и поднял над полом. — Что, все, сдулась? Пф, так даже не интересно! Слабачка, жалкая идиотка. — Все верно, — сокрушенно вздохнула Кимико, внезапно оказавшаяся совсем рядом с Айвирне. Женщина протянула руку, и пустая дернулась, ожидая удара, новой боли, но синигами лишь заботливо отвела слипшиеся от крови волосы с ее лица. — Знавала я такую одну, еще в Сейрейтее, — ладонь Кимико едва ли не с материнской лаской гладила дрожащую Лоли по голове, — и все закончилось весьма печально — Кьека Суйгецу у нее в груди. Оставь ее, Гриммджоу. Будто бы с ее тявканья будет много проку… — Да что она может сделать?! Мусор! — Секста Эспада швырнул Тридцать третью на пол, ее тело с глухим стуком ударилось о камень, но пустой казалось, что она падает все ниже и ниже, проваливается сквозь этажи Лас Ночес и песочный покров Уэко Мундо. Ее затягивало все глубже в пустоту, а боль отняла все силы, не позволяла Лоли сопротивляться падению. Гриммджоу... будь он проклят! Он и эта потаскушка-синигами! Но они еще заплатят!.. заплатят... прежде чем сознание Айвирне заволокло вязким черным туманом, девушка успела улыбнуться. Айзен-сама... ведь Айзен-сама обязательно отомстит за нее.