Сенбон

Он видел. Видел собственными глазами, иначе ни за что бы не поверил. И перед лицом до сих пор маячило - через щелку между занавесками в окне чужой квартиры - Ирука, извивающийся под Генмой. Это - бред, наваждение, гендзютсу. Это - чистая правда, Хатаке, признай. Он изменил тебе, и увиденное - это то, что ты знаешь наверняка, а сколько раз бывало на самом деле, и с кем? Каждый раз, когда ты уходил на миссию… Нет, лучше не думать об этом. К Умино в квартиру Какаши влез в окно. Знакомая обстановка показалась чужой. Он поставил обувь в коридоре, на случай если Ирука придет раньше, чем предполагалось. Обыскивал профессионально – спасибо АНБУвской выучке. И нашел. Под кроватью, за ножкой отыскался тонкий длинный сенбон. Воткнуть бы его Генме в глаз. Нет, Копирующий не мог злиться на Ширануи. Он вполне понимал его желание переспать с Умино. Вся ярость была адресована Ируке. Он изменял. Он врал. Ах, черт, скажи он все сразу, и Хатаке бы его отпустил! Это предательство. Это невозможно простить. Какаши не знал, сколько времени он просидел на кровати, сжимая в руках иголку. Только приближение хозяина квартиры вывело его из ступора. Ключ повернулся в замке, мужчина спрятал сенбон в сумку за спиной и поднялся. - Я дома! – проговорил Ирука, сбросил обувь и подошел к любовнику, - давно ждешь? Тот молчал, не в силах произнести ни слова. Бесило то, что этот предатель вел себя так естественно, словно и не трахался только что с другим парнем. - Я думал, ты опоздаешь, - весело продолжал учитель. Хатаке незаметно под маской втянул носом воздух. Запаха Ширануи на Умино не было, но. Аромат абсолютно чистого тела – он только что из душа, да и волосы еще чуть сыроваты. - Где ты был? – спросил Какаши без интонации. - Да так. Надо было кое-что уточнить у Генмы – сенсея насчет экзамена на чунина. Как нагло врет, паскуда! Не помня себя от гнева, Копирующий Ниндзя выбросил руку вперед и схватил учителя Академии за горло железной хваткой. Умино испугался, его зрачки расширились, он безуспешно пытался глотнуть воздуха. - Ты что, рехнулся? – прошипел Ирука. Рехнулся. И, правда, по-другому не скажешь. Где твой хваленый самоконтроль, Копирующий? «Если бы не самоконтроль, - отвечал Какаши сам себе, - я бы убил его этим чертовым сенбоном, едва он вошел в квартиру». Понимая, что просто так не выбраться из захвата, Умино попробовал сложить печать. Хатаке тут же свободной рукой схватил его запястье и слегка вывернул. - Отпусти меня, - просипел Ирука, корчась от боли. Какаши с разворота швырнул его на кровать. Скрипнули пружины, молодой человек испуганно вжался в подушки. - Какого черта, - пробормотал он, касаясь шеи, - что на тебя нашло? Испуганный, смущенный, растрепанный. Такой милый и такой родной. На мгновение его стало жаль. Хатаке сдернул свою маску, присел рядом, нежно обхватил за подбородок и поцеловал, проникновенно, с языком. И тем приятнее было, ведь Умино отвечал. - Это что, какая-то игра? – спросил он смущенно. В голове снова полыхнул образ Ируки под другим мужчиной. - Игра, - согласился Копи и достал сенбон. Он почувствовал, как пробегают мурашки по смуглой бархатной коже чунина. До него, наконец, дошло. - Какаши, я… - бормотал он с неописуемым страхом в голосе, пытался подняться, но тот вдавил его рукой в постель и сел сверху. - Пожалуйста, позволь… - Заткнись, - произнес Хатаке и поднес иголку к его лицу, - иначе я вобью это тебе в глотку. Но чунин не успокоился, взбрыкнул, пытаясь подняться, и тогда Какаши с силой ударил его свободной рукой в лицо. Губы Ируки окрасились алым от крови. Ее запах ударил Копирующему в нос, и он окончательно съехал с катушек. Сенбон воткнулся в изголовье. Хатаке схватил любовника за запястья и наклонился, чтобы слизать с губ теплую кровь. - Пусти, - отвернулся Ирука, - я не хочу! - А с ним хотел? – шепнул ему в ухо дзенин и содрал с хвоста шнурок. Пахнущие шампунем шелковые темные волосы рассыпались по подушке. Освободившейся рукой Умино попробовал оттолкнуть дзенина, но тот снова заблокировал ее. - Шевельнешься, Ирука, и я тебя убью, - спокойно произнес Какаши, глядя в испуганные карие глаза, - наслаждайся, это наш прощальный секс. Он опять наклонился к лицу за поцелуем, коснулся языком запекшейся крови, но Умино снова отвернул лицо. Какаши влепил ему звонкую оплеуху. На загорелой щеке тут же проступило красное пятно от его пятерни. - Последнее предупреждение, - процедил он сквозь зубы, - в следующий раз я сломаю тебе шею. Кажется, чунин смирился, расслабился. Тогда Какаши отпустил его руки. Расстегнул жилет, дернул вверх водолазку, обнажая мускулистый живот, размотал эластичные бинты с обеих ног, после чего одним движением стянул форменные штаны вместе с трусами. - Тебе нравилось с ним трахаться? – задал он вопрос, разводя ноги Умино в стороны. Молчание. - Ирука, - мужчина навис над ним, приблизившись к посеревшему лицу, - я хочу выяснить кое-что напоследок, так что советую тебе отвечать на мои вопросы. - Отпусти меня, - попросил тот дрожащим голосом. - Неверный ответ, - бросил Хатаке, обхватывая его шею рукой. Большой палец надавил на артерию, средний - на позвонок под основанием черепа. - Так нравилось? - Да, - ответил Ирука испуганно, и в глазах его блеснули слезы. - Хорошо. Двинул бедрами вперед, чтобы тот почувствовал его эрекцию. - Как давно ты с ним ебешься? – спросил Копирующий, снимая свои перчатки. - Пару недель, - всхлипнул тот. - Еще с кем-нибудь было? – засунул он в попку чунина сразу два пальца. - Нет, - произнес Ирука сдавленно, по щекам потекли слезы. - Шлюха, - сказал ему Какаши и достал член. Придерживая ствол рукой, он довольно резко вонзил его в зад Умино, - растянутая потаскуха. Ирука вскрикнул, хватая руками покрывало. - Не надо, прошу, - простонал он, - мне больно! - Ошибаешься, Ирука, - схватил тот его за бедра и поддался вперед, входя до упора, - это мне сейчас больно. Хатаке нарочно двигался очень грубо, слушая, как стонет от боли и захлебывается слезами молодой человек . Из головы никак не желал исчезать образ: голый возбужденный Ирука под Генмой извивается и стонет. Извивается и стонет. Извивается и стонет, черт бы его побрал. А под ним он сейчас плакал, ему было больно, и Какаши изо всех сил желал, чтобы это было действительно так. Но и этого показалось мало. Он хотел унизить Умино. Почувствовав приближение оргазма, мужчина вырвал из теплого тела свой член и кончил на Ируку. Сперма забрызгала живот, одежду чунина. Несколько белесых капель попали на заплаканное лицо и подушку. Изнасилованный учитель дернулся и закрыл глаза. Наваждение прошло. Иллюзия рассеялась, словно кто-то крикнул «Кай». До Какаши начало доходить, что он только что натворил. Копирующий встал, пошатываясь, поплелся в ванную. Руки, открывая кран, дрожали. - Ебаный в рот, - шептал дзенин, плеснув в лицо воды. Упавший орган брезгливо спрятал в штаны, словно это он был во всем виноват. - Ебаный в рот, - повторил чуть громче, всматриваясь в свое отражение в зеркале. В комнате скрипнула кровать. Ирука. В животе нехорошо булькнуло и Хатаке стошнило прямо в раковину. - Ебаный в рот, - произнес он, чувствуя горький вкус рвоты. Еще один позыв. Какаши тщательно прополоскал рот водой и закрыл кран. Силы словно покинули тело. Мужчина в отчаянье сполз на пол и обхватил голову руками. В ванну вошел Умино. Голый, с распущенными волосами, испачканная спермой одежда в руках, он бросил вещи в угол и стал умываться, не обращая внимания на своего насильника, сидящего возле стенки на полу. - Тебе полегчало? – спросил Ирука, вытирая лицо полотенцем. - Нет, - хрипло выдавил Какаши. Ему было еще паршивей. - А мне полегчало, - чунин опустился к нему на пол, обхватил свои коленки. Хатаке поднял голову, Умино смотрел мягко, почти ласково. - Я заслужил все это. Правда. Какаши протянул к нему дрогнувшую руку, но коснуться не посмел, бессильно опустил. - Ты прости меня, - продолжал чунин, пряча лицо в слезах, уткнувшись в колени. - Больно? – вдруг спросил Копирующий. - Нет, - тот помотал головой, стирая слезы, - а тебе? - Больно, - голос предательски дрогнул. Ирука подполз к Хатаке, уткнулся ему носом в грудь и несколько раз всхлипнул. - Мне так больно из-за того, что я с тобой сделал, - произнес дзенин, заключая молодого человека в объятья, разрыдавшегося в голос. Копи жалел, что сам не может так же плакать. - Ты останешься с ним? – задал вопрос Какаши спустя время, когда Умино, наконец, успокоился. - Не знаю, наверно, - пожал плечами тот, поднимая взгляд на Хатаке. Губы у него посинели от холода. - Ты весь продрог, - Какаши встал и поднял с пола Ируку. Схватил его, прижал к себе, понес в спальню. Уложил в кровать, бережно укрывая одеялом. Сидел рядышком на постели долго-долго, пока измученный чунин не уснул. После чего Хатаке встал, осторожно выдернул сенбон Генмы из кровати и, убирая его в сумку, пошел обуваться. А с Ширануи он все-таки поговорит.